Казачий дух

— Камни на этих раритетах вставлены без всякого умысла, — подтвердил кавалер, он указал рукой назад. — На полке лежала еще одна диадема, видишь, между изделиями есть пустое место.

— Похоже что так, но это дело хозяйское, нам чужое трогать не следует, — подвел черту в разговоре Захарка. — Забираем то, что отложено, и уходим, надолго нам здесь оставаться нельзя.

— Ты прав, пора отсюда убираться, — согласился Буалок, выдергивая из-за пояса вместительный кошель и подставляя его под низ самой верхней полки. — Петрашка, сгребай сюда все горки, а ты, Захарка, поднеси свечу поближе.

Не успели сообщники уложить драгоценности, как с наружной стороны двери кто-то негромко поскребся. Буалок запихнул добычу за пояс и схватился рукой за эфес шпаги, Петрашка нашарил под полой камзола рукоятку пистолета. Захарка на цыпочках подкрался к выходу, готовый в любой момент задуть свечу и пустить в ход оружие. Он взялся за ручку и тихонько потянул ее на себя, в проеме двери показалось взволнованное лицо той самой девушки, которая передавала ему ключи. Ладони у нее замелькали в воздухе тревожными птицами:

— Там… там… — силилась она о чем-то предупредить. — Госпоже Ингрид грозит опасность…

Захарка понял, с его женой случилось что-то из ряда вон выходящее, и девушка призывает их поспешить ей на помощь. Молодые мужчины выбежали в коридор и бросились к лестнице, за ними, не забыв отобрать у них ключи и закрыть дверь комнаты, заторопилась юная шведка. На втором этаже она указала пальцем на коридор, в котором суетились слуги, не решавшиеся входить в зал. Сообщники притаились за выступом, держа оружие наготове. Звуков музыки из зала не доносилось, вместо них слышались громкие восклицания, словно взбудораженный чем-то оратор хотел передать свое возбуждение всем, кто там находился. Его речь часто прерывалась недовольным гудением, за которым снова следовал всплеск эмоций одного и того же человека.

— Надо пойти туда и посмотреть, что там происходит, — сказал Захарка, взводя на пистолете курок и перешагивая порог коридора. — Казаки, вперед, мы своих в беде никогда не оставляли.

Петрашка с Буалком распрямились во весь рост и тронулись следом, прятаться уже было не от кого и незачем. Несколько слуг, завидев их, попятились назад и прижались к стенам, но ни один не сделал попытки подать своим господам сигнал об опасности. Горничные с официантами словно догадывались, что незнакомцы идут на выручку их любимой Ингрид, которую они помнили еще девочкой. Захарка подошел к дверям, распахнутым настежь, и остановился у входа в зал. Он увидел Виленса, своего соперника, тот был в мундире кавалерийского офицера с золотыми погонами и витым аксельбантом на правой стороне груди. Стоя посередине помещения, он громко о чем-то говорил. Рядом с ним находилась молодая женщина в черной маске на пол лица, в прекрасно сшитом голубом платье с отделкой золотыми нитями с ленточками. На голове у нее с распущенными волосами красовалась диадема, усеянная бриллиантами и другими драгоценными камнями. Шею облегало бриллиантовое колье, которое переливалось разноцветными огнями, на запястье левой руки светился красными рубинами золотой браслет. Пальцы были унизаны перстнями с вставленными в них синими сапфирами и зелеными изумрудами. Вся фигурка женщины выражала внутреннее напряжение, которое она старалась унять, переплетая пальцы и переступая ногами с красными туфельками на них, носки которых выглядывали из-под подола. Захарка с замиранием сердца узнал свою жену, она была прекрасна в таком великолепном наряде и с уверенностью могла претендовать даже на звание принцессы. Он ощутил, как засосало у него под ложечкой от чувства ревности, испытанного им еще во времена учебы в Санкт-Петербургском университете, когда он ухаживал за девушкой. Тогда за ней тоже бегало много именитых кавалеров, но выбрала она только его. Еще он подумал о том, что хозяин замка старался покрепче прижаться к Ингрид, этот подлец был способен на низкие поступки. Резкий голос Виленса и нагловатый взгляд выпуклых глаз подтверждали догадки, заставляя крепче сжимать пальцами рукоятку пистолета. Такой же заносчивой на вид показалась и его сестра Мэйми, стоявшая в окружении богатых родственников, среди которых выделялся господин, здорово похожий на Виленса. Наверное, он приходился ему отцом. Захарка силился разобрать шведские слова, выкрикиваемые кавалерийским офицером, и чем больше он вникал в их суть, тем мрачнее становилось выражение его лица.

— О чем говорит этот хлыщ? — спросил Буалок, пристроившийся у него за спиной. — Вид его не внушает мне никакого доверия.

— Виленс старается убедить собравшихся в зале в том, что женщина, стоящая рядом с ним, является замужней дамой из высокородной семьи, — процедил казак сквозь зубы. — Он говорит, что она приехала к нему сама и осталась на бал, который продлится всю ночь.

Брови у француза полезли наверх, было видно, что он впервые в жизни сталкивается с подобным иудством и не в силах осмыслить услышанное до конца:

— Захарка, ты ничего не перепутал? — жестко спросил он.

— Я еще не все сказал, — облизал тот пересохшие губы. — Он обещает прямо сейчас предоставить всем присутствующим в зале неопровержимые доказательства своих слов.

Петрашка ошарашенно посмотрел на своего брата и машинально расстегнул на камзоле верхние пуговицы, словно ему стало трудно дышать:

— Зачем он хочет это сделать? — оторопело передернул он плечами. Большой палец его правой руки машинально отвел назад курок на пистолете. — Этого подлеца надо убить, пока он не натворил делов. Иначе пятно позора ляжет на всю семью Свендгренов, и на тебя в первую очередь.

— Я тоже так считаю, — дернул щекой Захарка, направляя оружие на своего врага. — Жалко, что я пожалел мерзавца, когда он предложил мне еще до помолвки с Ингрид драться с ним на саблях. Меньше было бы вони.

Буалок тоже потащил шпагу из ножен, но что-то остановило его. Он выпустил эфес из рук и тронул среднего из братьев пальцами за локоть:

— Не торопись, казак, кажется, я понял, чего добивается этот негодяй, — с мрачным видом произнес он. — Виленс решил унизить Ингрид для того, чтобы не дать ей никакого выхода.

— Что ты хочешь этим сказать? — не оборачиваясь, спросил Захарка.

— Мне кажется, что он до сих пор ее любит и мечтает убить сразу двух зайцев. Во первых, отомстить бывшей невесте за свое поражение, а во вторых, вернуть ее обратно. Посрамленная, она уже никому не будет нужна, кроме него самого.

— А как он сам потом будет с ней жить?

— В том — то и дело, что для таких людей позора не существует, они рассчитывают на время, которое залечивает все.

— Зато добыча, за которой они охотятся, остается в их руках, — усмехнулся Петрашка.

— Но сейчас мы имеем возможность раскрыть это чудовищное изуверство и опозорить самого Виленса до конца его жизни, — расправил грудь Буалок. — Для этого нам нужно выбрать лишь наиболее удобный момент.

— Как ты хочешь это сделать? — посмотрел на него Захарка.

Кавалер вытащил из-за пояса кошель с драгоценностями и встряхнул его перед собой:

— Вот улики, которые в одно мгновение превратят весь род герцогов Карлсон в ничтожества, — веско сказал он. — Только у меня к вам просьба — не надо спешить, чтобы ничего не испортить.

Между тем молодая женщина, стоявшая рядом с кавалерийским офицером, повернулась к двери и сразу заметила своих мужчин. Она не знала, что удалось разыскать им в комнате, от которой передала ключи, но она словно обрела внутреннюю уверенность. Фигурка у нее подобралась, плечи расправились. Заметив это, Буалок достал из кошеля конец кардинальской цепи и показал ей, как бы говоря, что раритеты нашлись. Ингрид заметно оживилась, она вздернула подбородок и с вызовом посмотрела сначала на оратора, а потом на его родственников. Отец кавалерийского офицера с надменной усмешкой продолжал внимать словам своего сына, зато его сестра Мэйми все чаще останавливала злой и завистливый взгляд как на пассии брата, так и на драгоценностях, надетых на нее. Наверное, она считала их личными своими украшениями. Но сам Виленс пропустил негодующий жест бывшей невесты, он почти закончил страстную речь, оставалось сделать самое главное, о чем предупреждал всех. Неожиданным движением руки он сорвал маску со своей соседки и бросил ее на паркет. Люди, собравшиеся в зале, ахнули, они узнали незнакомку и были поражены тем, что замужняя дама из уважаемой всеми семьи совершила такой неблаговидный поступок. Напряжение возрастало, оно грозило перейти в бурные дебаты. А Виленс тем временем продолжал: