Кукла дядюшки Тулли

— Сколько будет тридцать четыре на двенадцать, дядя Тулли?

— Четыреста восемь, — отозвался он, такой жалкий и беззащитный со своей белоснежной бородой и торчащими из-под ночнушки босыми ногами.

— А четыреста восемь раз по девять?

— Три тысячи шестьсот семьдесят два. Повсюду была вода, — сказал он и задрожал. — Я видел воду…

— Да, дядя. — Мы уже вошли в комнату Мэри, ее там не было. — Тебе придется построить новые игрушки. Восемьдесят на восемь и на ноль?

— Ноль. Новые игрушки, племяшка?

— Ну конечно же, подумай о всех тех новых вещах, что мы построим, дядя. Все совсем новые, и все из твоей головы.

Дядя немного просветлел и пошел быстрее. Мой страх стал понемногу улетучиваться, когда мы зашли в библиотеку и он заметил коробку с игрушками. Он высвободился из наших рук и кинулся к коробке, тут же распахнув ее.

— Дядя, нет! Не сейчас. Сначала чай и тосты, забыл?

— Но раньше мы пили его здесь, — невозмутимо ответил он, копаясь в коробке.

— Да, но не в этот раз. В этот раз мы…

— Лодка пропала! С ней было все в порядке, а теперь…

Лэйн что-то шептал дяде в ухо, пытаясь поставить его на ноги. В коридоре уже слышались голоса.

— Дядя, прошу тебя! — взмолилась я. — Тридцать пять раз по четырнадцать?

— Нет, нет! — закричат он и весь покраснел. — Он не Джорджа и не Саймона, он мой! Мой, мой, мой!

— А вот и мы, — раздался голос мистера Бэбкока, и, когда дверь библиотеки открылась, мне ничего не оставалось, как только покрепче прижаться к дяде.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

— Печально, — пробормотал мистер Локвуд, откинувшись на спинку дивана. — Очень печально.

— Действительно, — поддакнула тетушка. — Просто падение великого человека.

Как бы я хотела, чтобы мой взгляд обладал волшебной силой. Сначала я бы обрушила на тетушку кучу грязи, нет, лучше навоза. Или кипящего масла. А мистеру Бэбкоку… сначала лучше содрать с него кожу или по очереди переломать все пальцы…

Он тем временем невозмутимо осушил третью чашку чая.

— Ну что ж, мистер Локвуд, — сказал он и задумчиво пожевал массивными челюстями. — По вашему мнению, обладателя поместья Тулманов следует признать недееспособным?

— Даже не знаю, в каком случае не следовало бы этого признавать, — ответил тот, глядя на свои ладони. Он, по крайней мере, хотя бы не получал удовольствия от процесса. Я почти простила его за то, что он пристрелил Бертрама. — Мистер Тулман не в состоянии как принимать финансовые решения, так и самостоятельно ухаживать за собой. По моему мнению, сэр, для его же собственного блага его следует поместить в лечебницу.

— Ага, — отозвался мистер Бэбкок. — Очень благоразумно с вашей стороны и очень предусмотрительно. Но данное решение будет принято следующим хозяином поместья, разве не так? Если мы объявляем мистера Тулмана недееспособным, то поместье переходит по нисходящей линии родства. — Мистер Бэбкок повернулся к моей тетке и улыбнулся. — Это верно, мадам?

Тетя кивнула ему кудрявой головой, с трудом сдерживая самодовольную улыбку.

— Но поскольку наследник Стрэнвайна еще не достиг совершеннолетия, я, мистер Бэбкок, займу его место. — Она склонилась к мистеру Локвуду. — Это тяжелая ноша, но я надеюсь справиться, уверяю вас.

И затем ее колючие глазки посмотрели на меня, и мы мгновенно поняли друг друга. Я ясно увидела перед собой свое будущее. Пока она жива, я не получу ни пенни. Я уткнулась в чашку и стала прикидывать, как лучше будет дать объявление в газету. Молодая, хорошо образованная леди… ой нет, скорее, среднеобразованная… ищет работу в качестве… Понятия не имею, в качестве кого я смогу работать… И тут я поняла, что все это время мистер Бэбкок что-то говорил.

— …И какая отвага, как замечательно сказано, милая леди! Я преклоняюсь перед вами за готовность принять на себя такую большую ответственность. Но счастлив сказать, что этой ношей вам отягощаться не придется.

Я посмотрела на них, интересуясь, что мог иметь в виду мистер Бэбкок. Тетя продолжала лучезарно улыбаться.

— Сэр, может быть, вы не в курсе, но наследник Стрэнвайна еще практически ребенок. Он достигнет совершеннолетия только через несколько лет.

— А, вот в чем дело! Прошу прощения за досадное противоречие, мадам, но наследник Стрэнвайна уже достиг возраста. Я уверен, где-то здесь у меня была одна бумажка…

Он стал копаться в кейсе с документами, который принес с собой, пока тетушка хмурилась и по-птичьи вытягивала шею, пытаясь разглядеть каждую бумагу в его руках. Мистер Локвуд откинулся еще глубже и скрестил руки на груди, а мистер Бэбкок продолжал ковыряться в кейсе, бормоча что-то в ужасно раздражающей манере.

— Сэр! — воскликнула моя тетка, выходя из себя. — Я все же уверена, что знаю возраст собственного сына лучше, чем вы, независимо от того, что за бумаги у вас там лежат!

— А! — растерянно произнес мистер Бэбкок и посмотрел на нее из-за вороха бумаг. — Ваш сын? Я даже… Я крайне смущен, милая леди. Какую досадную ошибку вы совершили! Надеюсь, вы не рассчитывали на то, что Роберт Тулман является наследником своего дяди?

На гостиную опустилось что-то вроде вязкого паралича, и из-за стен стало слышно тикание часов. Я стала считать его. Раз…

— Вы просто смешны! — зашипела тетка Элис. — Что вы знаете об этом?

— Мадам, я уже говорю серьезно! — Мистер Бэбкок водрузил на нос пенсне и, цокая языком, продолжил перебирать шуршащие документы. — Я знаю об этом достаточно, уж не сомневайтесь! Ваш сын Роберт является только следующим в очереди.

Два…

— Сэр, мой сын Роберт — единственный возможный наследник!

Мистер Бэбкок засмеялся.

— Нет, не думаю, — сказал он любезным тоном и продолжил свои раскопки. Мистер Локвуд уже скрестил и ноги.

Три…

— Так, а теперь давайте посмотрим, ах, вот и они! Вот Джордж Тулман, рожден пятнадцатого февраля тысяча восьмисотого года, третий сын Мартина Тулмана, старший сын — Роберт.

Четыре…

— А вот и Саймон Тулман, дата рождения — третье октября тысяча семьсот девяноста восьмого года, второй сын Мартина Тулмана, старшая дочь — Кэтрин…

Пять…

— И наконец, Фредерик Тулман, январь тысяча семьсот девяносто четвертого года, старший сын, законный наследник вышеозначенного поместья с девятого ноября тысяча восемьсот четырнадцатого года. Печальный день…

Шесть…

— …Тем самым объявляется… бла-бла… да… Фредерик не обладает наследниками и потому… это приводит нас куда?..

Семь….

— …Ага! Приводит нас к Кэтрин Тулман, старшей внучке Мартина Тулмана, которая в соответствии с волей ее бабушки, достигнув восемнадцатилетия восемнадцатого июля этого года, автоматически становится наследницей всего поместья Стрэнвайн.

Я глупо моргнула, а мистер Бэбкок невозмутимо посмотрел на меня поверх своего пенсне. Ровно восемь часов утра. Тетка вскочила на ноги.

— Поместье Тулманов — майорат, вы, тупой осел! Его может унаследовать только отпрыск мужского пола!

— Пощадите меня, мадам. — Мистер Бэбкок достал платок размером с хорошую скатерть и утер им пот с лысины. — Прошу вас, ведите себя прилично. Вон, видите, вы даже мистера Локвуда напугали.

Мистер Локвуд между тем с преувеличенным энтузиазмом начал хлебать чай, и тетя медленно опустилась в кресло. Ее лицо было страшно.

— Простите меня, я должен был объяснить это раньше, миссис Тулман. — И из кейса показался новый ворох бумаг. — Но майорат Стрэнвайна был нарушен по указанию Марианны Тулман через три дня после рождения дочери Саймона и ее старшей внучки. — Он сконфуженно поклонился. — И тут я полностью должен признать свою вину. По халатности негодного клерка этот документ отправился в стол и потому был заверен только на прошлой неделе, когда мисс Кэтрин Тулман, как вы уже знаете, достигла совершеннолетия. — Он снова зашелестел документами. — Как оговорено в завещании, подписанном Фредриком Тулманом в тысяча восемьсот тридцать пятом году, конечно же, задолго до того, как мистер Тулман был признан недееспособным, — стопка бумаг на коленях моей тети тем временем уже достигла внушительных размеров, — хозяйкой поместья теперь является наследница по женской линии, которая, как уже становится очевидным, сидит здесь, перед нами — вот эта юная леди.