Разбойничий тракт

Дарган вернулся и застал ее залитой слезами.

– Что с тобой, Софьюшка? – наклонился он к ней. – Ты не ранена?

– Нет, месье д'Арган, – она откинула волосы, попыталась улыбнуться. – У нас все будет хорошо?

– Как может быть плохо, когда мы едем домой? – вопросом на вопрос ответил он. Рукавом черкески провел по щекам девушки. – Ты расстроилась из-за разбойников? Вспомни, сколько их было на нашем пути. Но ведь они так и не смогли сделать нам ничего плохого.

– Любовь победить нельзя, – сморгнула она мокрыми ресницами.

– И я говорю про то же, а еще про курень на берегу Терека, и про детей, а как же без них. Я давно приметил в станице просторную избу, не знал, как деньги достать, а тут война, – казак покосился на перекинутые через седла мешки с приданым, в которых были спрятаны драгоценности, кивком поманил к себе спутницу, разжал кулаки обеих рук. – Глянь-ка, чего урвали, прибавим к нашим безделушкам.

На ладонях казака переливались золотые побрякушки с камнями и без них. Среди них выделялся большой мужской перстень с синеватым камнем, рядом лежали цыганские сережки, еще несколько перстней, золотые монеты. Из-под всего этого добра выглядывали концы цепочек витиеватого плетения.

– Ты с них снял?… – Софи кивнула на трупы бандитов.

– Нет, они пустые. Наверное, все награбленное растащили по саклям, – покривил губы Дарган. – В торбе у проводника отыскал, видно, разбойники с ним делились. Он не из чеченцев, а из адыгов или карачаев.

– Не понимаю, – нахмурила лоб спутница.

– У нас тут народов намешано без счета, что ни деревня, то по-своему гутарит. У проводника нашел, что за нами следил.

– В круглой шапке?

– Ага, у него. Да это не все, там еще есть.

Софи руками обвила шею возлюбленного, притянула его к себе. От казака несло запахом лошади, соленым потом и давно немытым телом, щеки и губы кололись щетиной. Но эти мелочи ее не смущали, наоборот, возбуждали, она уже не знала, как обходиться без них. Она давно уже пришла к выводу, что французским мужчинам с их галантным обхождением и вычурными манерами далеко до ее избранника, не ведающего азов этикета.

Дарган терпеливо дожидался, когда у спутницы пройдет чувственный порыв, он не имел права забывать об абреках, ускакавших в степь, которые могли вернуться с солидным подкреплением. Улучшив момент, казак откачнулся в сторону.

– Софьюшка, нам пора в путь, – негромко сказал он.

– Почему? Здесь никто нет, – она снова попыталась слиться с ним.

– Разбойники могут вернуться. Здесь народ мстительный.

– Народ какой?…

– Абреки с голыми черепами, бандиты, желающие разжиться на крови обыкновенных людей. Поэтому на заставах выставлены казаки, они охраняют свои станицы и всю Россию. Я тоже буду ходить в дозоры.

– Я согласна, – засмеялась жена. – Будем ходить вместе.

Вдали показались предгорья Кавказа, оттуда потянуло свежими ветрами. Линия горизонта поднималась выше и выше, наконец она закрыла половину неба темной неровной полосой. Софи казалось, что если постоянно идти в том направлении, то можно будет взобраться на вершины, а с них ступить на небосклон и прогуляться по нему. Она впитывала величественные картины, заглушая тревогу, притаившуюся под сердцем.

Разбойники больше не объявлялись, но люди, встреченные на пути, по облику не отличались от них, их лица заросли черными бородами, волосатыми были и руки, из-под изломанных бровей вылетали настороженные пристальные взгляды. Это была не европейская раса, а что-то среднее между белым человеком и негром, которые привозились во Францию из принадлежащих ей колоний. Правда, французы не набирали черных людей про запас, как это делали американцы, чтобы потом не расплачиваться собственным спокойствием, а наиболее состоятельные держали у себя одного или двух лакеев мужского или женского пола. Дарган был спокоен, он все так же молча ехал впереди, подтягивая за собой солидный табун лошадей.

Когда перед взором путников выросла одинокая гора, он указал на нее рукой и коротко пояснил:

– Бештау.

– Что это? – с любопытством переспросила спутница.

– Гора так называется. Видишь, она о пяти головах, вокруг нее разные народы живут – карачаевцы, черкесы, балкарцы. Горские племена, в общем.

– О, у нас тоже есть Нормандия, Пьемонт, Анжу. Народы разные, но все вместе они и есть Франция.

– У вас народы, а у нас племена, – пробурчал себе под нос казак, за время нахождения в Европе успевший многое понять. – Ты нашему горцу одно говоришь, а он тебе – совсем другое.

– Они бандиты? – с тревогой оглянулась вокруг женщина.

– Которые живут здесь, здорово не побалуют, казаки враз хвост прищемят, а которые за Тереком, те не прирученные еще, совсем дикие. А вон, видишь, впереди еще одна горка? Это Машук.

– Машук… Красиво.

– Здесь все названия красивые. Под горой станица, Горячеводской прозывается, но чаще Пятигорской, от окружающих ее пяти гор, туда вельможи из столицы повадились ездить, горячие ванны принимают, грязи там лечебные, водица хорошая. Хоть холодная, хоть горячая, прямо из-под земли течет.

– Вельможи?…

– Они самые, лечатся от разных болезней. В грязи поваляются, водички попьют и снова как новые, едут перед царем поклоны отбивать. А мы тут ихний покой охраняем. – Дарган потеребил уздечку, посмотрел на спутницу. – Эти земли уже наши, Софьюшка, еще пару деньков – и мы будем дома.

– Красиво, – всматриваясь вдаль, повторила спутница. – Пейзаж Вогез…

В середине следующего дня путники въехали в станицу Пятигорскую, расположенную в седловине гор Машук и Горячей, спустились по кривой улочке к центральной площади с постоялым двором на ней. Солнце раскаленной шляпкой гвоздя застряло на середине выцветшего небосклона, обещая жару и дальше. Навстречу часто попадались патрули из терских казаков, они окликали Даргана, разговаривали с ним. Софи с обостренным вниманием присматривалась к гордым воинам, ведь ее возлюбленный был из их роду-племени.

Здесь проходила Кизлярско-Моздокская линия обороны, строительство которой было намечено еще при императрице Екатерине Второй. Но теперь линия находилась как бы в тылу, войска успели продвинуться далеко вперед, до непокорной Чечни с примыкавшим к ней Дагестаном, уже наполовину освоенным. А в станице обосновался один из войсковых штабов с приданными ему частями из Отдельного Кавказского корпуса.

Проехав к гостинице, Дарган передал поводья конюху, помог спутнице снять с лошади переметные сумки. Перед тем как войти в помещение, Софи оглянулась назад. Напротив расположилась причудливая галерея с бесконечной лестницей, ведущей на гору. По ней поднимались женщины в пышных платьях с зонтиками в руках, рядом шли мужчины в цилиндрах и с тросточками. Это было так необычно и так напоминало столичную жизнь, что она невольно прижала руки к груди.

– Месье д'Арган, откуда эти люди? – воскликнула она. – Здесь тоже резиденция императора?

– Софьюшка, я тебе говорил, что сюда наведываются особы из столиц, из Санкт-Петербурга, из Москвы и других городов, – терпеливо принялся объяснять спутник. – Они больные, приезжают лечиться грязями и водами.

– Так далеко?

– Видно, ближе таких курортов нет, – уступая дорогу спускавшемуся по ступенькам офицеру, пожал он плечами.

– А швейцарский Баден-Баден не ближе? – пожала она плечами. – Они знают по-французски?

– Даже в нашей станице найдется несколько человек, понимающих твой язык, а тут и подавно.

Спешивший мимо офицер приостановился на порожке, пошлепал перчатками о ладонь.

– Господа, покорнейше прошу простить, что стал невольным свидетелем вашего разговора, – чуть приподнял он высокий кивер. – Но в России по-французски говорят почти все, до последнего времени это было частью государственной политики.

– Почему до последнего? – обернулся в его сторону Дарган.

– Потому что скоро она отомрет, как ненужное приложение к великосветскому этикету, – офицер снисходительно усмехнулся, снова похлопал перчатками по руке. – Мода на все французское кончится, как окончил комедию император Франции Наполеон Первый.