Последние флибустьеры

— Как и я — в своей, — ответил баск, — но прошу вас отказаться, по крайней мере на время, от огнестрельного оружия. Пока еще рано отчаиваться. Думаю, что их пули не пробьют эти толстые ветки, к тому же так плотно переплетенные.

— А если он заберется?

— Мы захватим его в плен и будем держать как заложника. Нас ведь двое, мы оба крепыши, так что легко одержим верх над этим бедовым марсовым. На всякий случай приготовим наши драгинассы, и, если понадобится, ими воспользуемся.

— А потом?

— Осада по всем правилам.

— И нечем будет подкрепиться. Ах, если бы дон Баррехо оставил нам хотя бы птенцов.

— Запоздалые жалобы, — сказал баск.

— А парень лезет очень ловко. Будьте внимательны, Де Гюсак!..

Марсовой, привыкший взбираться по вантам галеонов и благоприятствуемый луной, великолепно освещавшей лес, быстро поднимался, хватаясь то за одну ветку, то за другую. Внизу его товарищи, обступив дерево, молча наблюдали за ним.

Мендоса и Де Гюсак, с тревожно бьющимися сердцами, смотрели, как ловкач приближается к ним. Мендоса сжимал в руке драгинассу дона Баррехо, а Де Гюсак снова взялся за аркебузу, решив воспользоваться ею, что бы впоследствии ни произошло.

Еще несколько минут, и марсовой доберется до тех суков, на которых держалось гнездо. Он уже собирался уцепиться за край конструкции, когда послышался зловещий треск. Одна из ветвей, на которой он стоял, обломилась и несчастный, издав душераздирающий крик, разбился у одного из лагерных костров, что привело в ужас его товарищей.

Шум от падения с большой высоты этого бедняги был таким сильным, что его можно было бы сравнить с выстрелом стенобитного орудия или фальконета. [103]

Когда прошел первый испуг, испанцы собрались вокруг несчастного марсового и быстро убедились, что жертве предательской ветви ничего не надо, кроме могилы в лесной глуши.

— А мне жалко, что я убил его таким вот образом, не встретившись с ним в личном поединке, — сказал Мендоса Де Гюсаку. — К сожалению, на войне, особенно такой, как здесь, законов нет, и мы имеем полное право защищать свою жизнь любым способом.

— Только поверят ли его товарищи в несчастье?

— A-а… Этого я не знаю.

Сомнения гасконца были обоснованными, потому что испанцы, набросив на марсового покрывало, принялись кружить вокруг дерева, подозрительно поглядывая на огромное гнездо. Внезапно один из них поднял аркебузу и выстрелил. Осажденные услышали, как пуля попала в толстую ветку, но не пробила ее, как и предполагал баск.

В те времена ружья имели весьма ограниченную дальность боя; пробойная сила пуль была ничтожной, так что толстого сука было достаточно, чтобы легко отклонить пулю.

Прозвучали еще пять-шесть выстрелов в направлении гнезда. Результат был тот же.

Мендоса и Де Гюсак, хотя и боялись, что с минуты на минуту шальная пуля сможет пробить защиту из сучьев, благоразумно удержались от ответа.

Внезапно крики ужаса раздались в испанском лагере:

— Быки!.. Быки!.. Бежим!.. Бежим!..

Стадо этих опаснейших животных, возможно, привлеченных выстрелами, которые нарушили их сон, понеслась напрямик через заросли, держа путь прямо на блеск костров.

Испанцы, зная, с каким противником им предстоит встретиться, стреляли наугад, а когда заряды иссякли, рассеялись по лесу; разъяренные быки преследовали их.

Мендоса резко поднялся на ноги и крикнул:

— На таких союзников я не рассчитывал. Если мы торопимся спасти свои шкуры, Де Гюсак, то надо побыстрее оставить гнездо и спуститься вниз. Держитесь левее, если не хотите повторить судьбу несчастного марсового.

В мгновение ока они покинули огромную корзину, забрав предварительно знаменитую драгинассу дона Баррехо, которую они ни в коем случае не хотели терять, и начали спуск, перебираясь с ветки на ветку.

Вдалеке слышались крики испанцев, сопровождавшиеся время от времени редкими выстрелами из аркебуз. Значит, преследование еще не окончилось.

Пять минут спустя Мендоса и бывший трактирщик из Сеговии были на земле.

Костры еще горели, котел остывал дном вверх, тут и там валялось забытое оружие.

Баск подобрал две шпаги, потом приблизился к трупу бедного марсового, который каким-то чудом избежал бешенства быков. Мендоса скрестил эти шпаги в форме креста и положил их на покрывало, сказав при этом растроганно:

— Я предпочел бы встретиться с тобой со шпагой в руках и получить укол. Упокойся в мире, бедняга.

После этого он перепрыгнул через три или четыре костра и пустился наутек в направлении, обратном тому, в каком побежали испанцы. Де Гюсак последовал за ним.

Теперь, когда он освободился, у Мендосы была только одна мысль: найти грозного гасконца, без которого он чувствовал себя потерянным, хотя и обрел второго забияку, принадлежавшего к той же породе.

Что же случилось с весельчаком доном Баррехо? Может быть, он блуждает по лесу, пытаясь угадать верное направление? Или его захватили испанцы? Сотню раз Мендоса возвращался к этим вопросом, но так и не смог прояснить для себя таинственное исчезновение гасконца.

Но Мендоса не отчаивался. Он видел, как кондор плавно опускался к границе леса, и полагал, что дон Баррехо не упал с большой высоты, а значит, не сломал ногу.

Двое авантюристов, подгоняемые желанием избавиться от преследований испанцев и найти товарища, продолжали бежать во весь дух, хотя голод и давал себя знать. Примерно через полчаса они достигли лесной опушки. Перед ними простирался большой луг, по счастью не занятый в это время страшными быками из пуны.

— Дон Баррехо должен был спуститься здесь, — с облегчением вздохнул Мендоса.

— Тем не менее его не видно, — возразил Де Гюсак. — А не выстрелить ли нам из ружья?

— Ни за что!.. Мы еще не отошли от испанцев на достаточное расстояние.

— Так где же его искать?

— Я уже начинаю приходить в отчаяние, Де Гюсак. Флибустьеры далеко, мы почти потерялись на вершине сьерры, дон Баррехо исчез. Что с нами будет? Куда идти?

— Может быть, зацепиться за какой-нибудь сук с веревкой на шее? — хмыкнул гасконец.

— Возможно, дон Баррехо нас опередил? Прочешем этот луг и пойдем обыскивать лес на той стороне. Может быть, там мы осмелимся выстрелить.

Внимательно оглядевшись, нет ли где спящих в этих высоких пахучих травах быков, двое авантюристов возобновили поиски, без приключений достигнув опушки другого леса, вытянувшегося вдоль взгорбленной сьерры. Они углубились в лес метров на двести — триста, когда неожиданно услышали невдалеке несколько выстрелов.

Почти сразу же перед ними, в лунном свете, появилась человеческая фигура. Незнакомец несся со скоростью оленя. Мендоса и Де Гюсак разом вскрикнули:

— Дон Баррехо!..

Беглец остановился, вскинув руку с аркебузой, потом опустил ружье и направился к своим товарищам, удивленным не меньше его. При этом дон Баррехо приговаривал:

— Панчита, прекрасная кастильянка, должно быть, молилась за мое спасение, друзья. Если бы какой-то добрый ангел не покровительствовал мне, дон Баррехо закончил бы свою карьеру с веревкой на шее. Мендоса!.. Де Гюсак!.. Здесь, в моих объятиях!..

— А я уже считал тебя мертвым, — сказал баск, — но не мог примириться с мыслью о необходимости продолжать путь без тебя. Кто там стрелял?

— Я.

— Шесть или семь выстрелов?

— У меня была целая охапка аркебуз. Но сейчас не время болтать. Если мы хотим захватить маркиза де Монтелимара, следуйте за мной. Испанцы на малой полянке почти беззащитны.

— Маркиза де Монтелимара!.. — удивился Мендоса.

— Бегом, и без разговоров!..

Ведомые доном Баррехо, баск и бывший трактирщик из Сеговии следовали по широким проходам, которые наверняка проложили быки пуны. Сквозь просветы в листве уже виднелись лагерные огни.

Трое авантюристов бегом преодолели отделявшее их от лагеря расстояние и открыли огонь из своих аркебуз. Хотя даже в этот момент не было необходимости тратить порох, потому что испанцы, полагая, что их окружили главные силы флибустьеров, в лагерь не вернулись.