Последние флибустьеры

— И вы меня об этом спрашиваете? — удивился старый сержант. — Когда встречаются два гасконца и видят, что им угрожает опасность, они по-братски объединяют свои драгинассы и помогают один другому.

— Тю!.. Еще один гасконец!.. — вырвалось у дона Баррехо, задышавшего полной грудью. — Во второй раз встречаю гасконца в Америке.

— И вы когда-нибудь обижались на первого?

— Никогда!..

— Владельцу замка Люсак не придется обижаться на одного из своих старых вассалов. Случится желаемое: вас завтра утром не повесят.

— И я считал, что меня не удавят на каком-нибудь толстом суку.

Сержант, казалось, охваченный сильнейшим волнением, поднялся, еще раз обошел вокруг палатки маркиза, посмотрел на своих товарищей и молча развязал связку аркебуз, положив их перед доном Баррехо.

— Не знаю, что будет, — сказал он пленнику, разрезая ножом путы, привязывавшие того к дереву. — В любом случае, не думайте обо мне. Гасконцы всегда сумеют выпутаться из самых опасных ситуаций, даже при самых сложных обстоятельствах.

— Что я должен делать?

— Бегите в лес, сеньор мой, и разрядите все эти аркебузы в воздух. Пока я подниму тревогу, вы будете далеко. Скажу вам, что в окрестностях находится около трехсот испанцев; их ведет за собой хорошо натасканный мастиф. А теперь приведите себя в порядок и помните, что даже гасконцам в подобных случаях судьба дважды не улыбается.

Дон Баррехо поднялся.

— Вот моя рука, дружище, — сказал он. — Никогда не забуду, что тебе я обязан жизнью. Если ты в один прекрасный день вернешься в Люсак, поклонись от меня башне, которая все еще должна возвышаться над замком моих предков, если только не рухнула.

Он взял шесть ружей, которые его соотечественник сложил у его ног, кивнул на прощание головой и спокойно (по крайней мере, на вид) ушел.

Старый сержант тем временем бросился на землю, притворяясь спящим.

Через несколько минут в лесу один за другим прозвучали пять ружейных выстрелов. Дон Баррехо изображал атаку на маленькую полянку, стреляя между тем в воздух, чтобы не поранить своего соотечественника.

Эхо первого выстрела еще не улеглось, когда раздались крики старого сержанта:

— К оружию!.. Флибустьеры!.. Спасайтесь!..

Дон Баррехо услышал эти крики, ругательства, потом — суматоху и поспешные команды; наконец, раздался выстрел из пистолета, как это показалось гасконцу.

— Ну а теперь, дружище, ходу! — сказал он себе.

И он побежал изо всех сил, отчаянно, наобум, отыскивая тут и там проходы и не всегда находя их.

Внезапно впереди замаячила бледная тень, за которой виднелась человеческая фигура. Дон Баррехо прямо-таки зарычал и прицелился из последней неистраченной аркебузы.

— Проклятый мастиф!.. — закричал он. — Умри же!..

Вспышка разорвала потемки. За нею послышался жалобный скулеж. Славная собака, которая вела за собой испанский арьергард, упала и больше не поднялась. Гасконец, воспользовавшись страхом, на мгновение охватившим поводыря, сделал четыре или пять прыжков и исчез в лесных зарослях.

Глава XVIII

МЕСТЬ МАРКИЗА

В то время как дону Баррехо, которому фортуна покровительствовала сверх всяких ожиданий, удалось убежать от маркиза де Монтелимара, тогда как он уже видел себя повешенным на толстом суку, остававшиеся в гнезде Мендоса и Де Гюсак опрометчиво атаковали самку. После жестокой схватки авантюристам удалось обезглавить ее и сбросить в лесные заросли труп, занимавший с раскрытыми крыльями почти все воздушное убежище.

Их сердца сжались от неописуемой тревоги, когда они увидели полет гасконца, но авантюристы тут же успокоились, как только увидели, что птица с гасконцем медленно опускается на землю. Они даже представить не могли, что проклятая птица окажется над быками пуны, дабы превратить своего соперника в кровавое месиво.

Избавившись от самки, они были заняты только одной мыслью: отправиться на поиски мужественного трактирщика.

— Надо найти его, — сказал Мендоса, полюбивший дона Баррехо так, словно трактирщик был его братом.

— И поскорее, — согласился Де Гюсак.

Уже не думая о том, что их самих могут найти быки пуны или испанцы, они готовились покинуть гнездо, когда увидели кондора, который похитил их товарища, если можно так сказать; чудовищная птица появилась над необозримым лесом и направилась к ним.

— Эти птицы будут прилетать до бесконечности! — воскликнул побледневший от приступа гнева Мендоса. — Теперь вот самец снова решил атаковать нас.

— Давай побыстрее спускаться, — сказал Де Гюсак.

— С ума сошел?! Если он нападет на нас, прежде чем нам удастся достичь земли, мы полетим вверх тормашками.

— Давай пошлем ему пару пуль.

— Даже не думай об этом, дружище. Некоторое время назад я слышал собачий лай, а это означает, что испанцы где-то недалеко.

— А как же дон Баррехо?

— Подождет, пока мы отделаемся от этих ужасных птиц. У него с собой была аркебуза, значит, непосредственной опасности он не подвергается.

— А если он сломал ноги?

— Он не так глуп, чтобы отпустить лапы кондора на большой высоте. Уверен, что мы отыщем его на каком-нибудь другом дереве. А пока приготовимся к новому сражению; думаю, оно будет не менее упорным.

— Возьмите драгинассу дона Баррехо; она послужит вам лучше вашей шпаги, — предложил бывший трактирщик из Сеговии.

— Это верно, — согласился Мендоса. — Попытаюсь ее не испортить: этот кусок стали нам еще не раз послужит.

А кондор, вместо того чтобы сразу ринуться в атаку на гнездо, взлетел на четыре-пять сотен метров и на этой высоте начал описывать постепенно сужающиеся круги. Стало ясно, что он хочет камнем упасть в гнездо и разбить голову пришельцам.

Мендоса и Де Гюсак, встав на колени, выставили свои драгинассы вверх и отважно дожидались яростной атаки. Минут пять-шесть огромная птица удерживалась на набранной высоте, потом немного свела крылья и молниеносно устремилась вниз. Кондор уже приближался к гнезду, когда неожиданно из гущи леса раздалось пять или шесть ружейных выстрелов. Пораженный несколькими пулями, кондор попытался подняться, издавая отчаянные крики, но силы внезапно оставили его. Он сложил крылья и камнем рухнул в гущу леса, где его наверняка уже ждали охотники.

Мендоса и Де Гюсак, услышав выстрелы, мгновенно спрятались в глубине гнезда.

— Испанцы? — тревожно спросил бывший трактирщик.

— Это могут быть только они, — ответил баск, который тоже заметно встревожился.

— Они нас заметили?

— Скорее всего они стреляли в нас, а вовсе не в кондора.

— Теперь они схватят дона Баррехо.

— Он — сущий дьявол, и я о нем совершенно не беспокоюсь, — успокоил его Мендоса. — Я видел, как он выбирался из куда более сложных положений.

— А вот нас, напротив, поджидает реальная опасность: нас могут продырявить вражеские пули.

— Если испанцы догадаются, что мы здесь, они нас не пощадят.

— Вы слышите собачий лай?

— Нет, больше не слышу.

— Если ее поставили во главе какой-нибудь полусотни, — сказал Мендоса, — мы сможем считать себя счастливыми, потому что иначе она прошла бы по нашему следу до самого дерева. В любом случае положение наше не слишком веселое. Только вот если с доном Баррехо произошло нечто серьезное, мы не сможем ему помочь.

— Ну и что же теперь делать?

— Сидеть спокойно и ждать, пока испанцы не уйдут. Дон Баррехо, будь он здесь, уже давно бы предложил опять улечься спать.

— Я не настолько смел, — ответил бывший трактирщик.

— Признаюсь, что и у меня не хватает смелости, а поэтому я буду бодрствовать, чтобы защитить свою жизнь, которая мне все еще дорога.

— А можно посмотреть?

— Доверьтесь мне, — сказал Мендоса. — Ваш шлем слишком сверкает и может сразу же привлечь внимание наших недругов.

Он упал ничком и медленно пополз к краю обширного гнезда, откуда наверняка можно было увидеть испанцев, если они действительно вошли в лес, о чем следовало предположить по убийству кондора. Он как раз собирался высунуть голову, когда в этот момент услышал голоса.