Радуга Над Теокалли

— А он не так плох, этот Амантлан. Я бы никогда не подумал, что ему свойственны человеческие чувства. Наверное, он тебя любит, если спас от жрецов, и меня тоже…

— Я только считаюсь его женой.

— Ты думаешь, он действительно отправит меня домой?

— Не знаю. Амантлан никогда не обещает, он просто делает, что считает нужным, вот и всё. Но это ему под силу, будем молиться, чтобы боги послали нам удачу…

— После всего, что со мною произошло, меня и палкой на теокалли не загонишь! — Кулькан поиграл с племянником, внимательно выслушал все, что произошло с сестрой, и незаметно уснул. Иш-Чель тихо выскользнула из комнаты и направилась в покои хозяина. Она шла тихо. Было уже за полночь.

Комната Амантлана освещалась только огнем из очага, и ей пришлось привыкнуть к полумраку, прежде чем сделать хоть один шаг с порога. Убедившись, что Амантлан лежит и спит, она собралась с духом и направилась к нему, уже ясно различая очертания спящего хозяина. Когда до него оставалась пара шагов, её остановил совершенно бодрый голос:

— Зачем ты пришла, женщина?

— Почему ты никогда не называешь меня по имени?

— А мне позволена такая милость?

— Ты — мой господин и вправе называть меня, как тебе угодно…

— Я и называю тебя — женщина.

— Хорошо.

— Ты пришла за этим и меня разбудила? — он присел, одеяло сползло, и Иш-Чель невольно уставилась на его мощный торс. Амантлан окинул её насмешливым взглядом, отчего, помимо воли, женщина залилась багровым румянцем, представляя, как глупо она выглядит.

— Да, я пришла за этим или ради того, чтобы закончить нашу сделку! — её гордо вскинутая голова сказала Амантлану больше, чем слова, но ничуть его не смутила. Опять на его губах играла насмешливая улыбка, которая временами ее страшно злила.

— Какое похвальное рвение, женщина… Но боюсь, ты напутала… — теперь в его глазах читалось нечто совсем непонятное. — Я не старец убогий, который ловит любую возможность получить в свою постель молодую женщину! Уходи, не мешай мне спать!.. Вокруг достаточно ласковых и нежных женщин, которые приходят ко мне сами, по своему желанию, а не из чувства долга. Убирайся, иначе я позову людей! — последние слова Шп-Чель слышала, когда уже была в проходе.

"Паршивый пес!.. Как же я тебя ненавижу!" — Иш-Чель со всего маху упала на свою постель, не боясь разбудить брата и сына. Рой мыслей крутился в ее голове, но ни одна не могла ей подсказать, как убить мужа. Только совсем под утро прохлада позволила ей забыться сном.

Пока Иш-Чель занималась братом, Амантлан не спал, а уж после её ухода он тем более не мог забыгься. До самого утра он мерил комнату шагами, от стены до маленького окошка в дворик, обзывал себя последним дураком, шептал проклятья и обреченно мотал головой, с тоской смотря в дверной проем, где скрылась Иш-Чель. Несколько раз он порывался выйти и найти её, тогда бы свершилось то, о чём он мечтал так часто по ночам, и что ему подарили боги, но он упустил. Гордость брала свое, он сжимал руками деревянную перегородку, закрывающую окно, передавая ей силу своей неутоленной страсти и боли. В очередной раз бросал взгляд на луну и обреченно шептал:

— Мне не нужна твоя благодарность… она хуже ножа, мне нужна твоя любовь… Ты нужна мне, Иш-Чель, но — вся, без остатка…

Поведение Шочи во время праздника показало Ицкоатлю, что нужно срочно принимать меры, его сестра явно выходила из-под контроля. Тлатоани уже пожалел, что позволил ей принять участие, но она так безупречно вела себя перед этим и столь долгое время, как было не поверить в её исправление! И вот теперь он был вынужден вместо того, чтобы идти отдыхать, навестить милую сестрицу.

Шочи не сомневалась, что разозлит Ицкоатля, прошло достаточно много времени после их разговора, а жизнь её ничуть не изменилась, поэтому она решила слегка встряхнуть и брата и Амантлана, женой которого она еще не передумала стать.

К визиту тлатоани она готовилась с такой особой тщательностью, что ей бы позавидовал любой военачалъник Анауака. Длинные волосы были расчесаны и надушены. Многочисленные браслеты сняты, оставлены только те, которые издавали нежный мелодичный звук и были так тонки, что не скрывали изящных линий рук. Одежда поражала, но еще более привлекала внимание своей прозрачностью — под ней тело Шочи было абсолютно открыто любому взгляду.

Женщина собиралась добиться одного из двух своих желаний: либо соблазнить тлатоани и привязать его к себе, либо заставить брата выдать её замуж за Амантлана. Как привести в исполнение задуманное и решала Шочи, когда в комнату вошел Ицкоатль. Он сразу оценил приготовления сестры и не сдержал улыбки:.

— Вижу, что ты меня ждала, дорогая сестра!:

— Разумеется, любимый брат! — Шочи поднялась и встала так, чтобы огонь от факелов оказался сзади и осветил её тело, сделав прозрачными одежду.

— Ты забыла одеться к моему приходу, мне подождать? — пошутил Ицкоатль. Шочи надула губы, но решила воплощать в жизнь первый план.

— Ты хочешь сказать, что ткань слишком тонка и мне может быть холодно, но не волнуйся, я же знаю, как горяча твоя любовь ко мне…

— Я хочу сказать, Шочи, что все твои уловки не для меня, я вижу тебя насквозь и хорошо знаю твой ядовитый язычок!

— Не сомневаюсь, что ты не забыл, каким медовым бывает мой язычек, братец! — Шочи медленно подходила к Ицкоатлю, бедра её призывно колыхались, но все внимание гостя было сосредоточенно на её подкрашенных губах, по которым пробегал маленький язык женщины. Тлатоани вздохнул, но отвел взгляд и прошел в комнату. Постель Шочи была разобрана и усыпана лепестками цветов. Решив, что достаточно шуток, которые ведут не туда, куда нужно ему, а туда, куда хочет Шочи, Ицкоатль завел новый разговор:

— Я считал, что ты исправилась, и позволил тебе присутствовать на празднике, но ты опять взялась за старое!

Шочи спокойно выслушала брата и ласково улыбнулась, вздохнув, совершенно непритворно, так, по крайней мере, показалось Ицкоатлю:

— Разумеется, Ицкоатль, и я даже не боюсь в этом признаться! Да, взялась за старое. Пробыв в столь долгом уединении, я поняла, что мне совершенно не нужен Амантлан, но как еще я могла заставить тебя прийти ко мне?.. Ты сейчас попытаешься сказать, что это неправда, но тебя ко мне привела ревность, мой любимый брат… — продолжая говорить, Шочи медленно подходила к тлатоани, который замер от неожиданного признания. Такого он не ожидал. В полной растерянности он пытался быстро копнуть в своей душе, чтобы определить, насколько права его сестра, но не успел.

Руки Шочи, её полуобнаженное тело ласково обвились вокруг него, и он под тяжестью осел на постель, так и не успев оказать сопротивления. А Шочи уже во всю использовала своё мастерство умелой любовницы, придавив тлатоани к постели и не давая ему ни на минуту прийти в себя. Ицкоатль побарахтался, показывая сопротивление скорее для приличия, а потом сдался, уступив голодному желанию, разожженому опытной женщиной.

Со времени их последней встречи, когда оба были ещё молоды, прошло много времени. Шочи его зря не теряла. Она приобретала и оттачивала свое сексуальное мастерство, становясь в этом деле истинным виртуозом, что было и отмечено Ицкоатлем, получившим изощреннейшее наслаждение. Не дав любовнику отдышаться, Шочи, усевшись сверху на него, тут же приступила к решению своих дел:

— Милый, как видишь, ты зря от меня отказывался, но это все в прошлом, так? — Ицкоатль кивнул, понимая, что Шочи разожгла в нем желание, которое он когда-то потушил, а теперь не собирался отказываться от удовольствий, так искустно ему предложенных.

— Тогда ты скажешь мне, что любишь меня, что я буду с тобой рядом?

И опять тлатоани только кивнул, все больше не желая себе отказывать в предлагаемых утехах, а в глубине души он отругал себя, что столь долго себе в них отказывал, но, вспомнив о многочисленных женах, успокоился. Зря время и он не терял. Хорошо, что они, наконец, смогут договориться, ему так хочется мира в семье. Чтож, если она сейчас попросит его сделать её одной из жен, он заставит её помучиться, потрудиться и согласится. Кто сможет воспротивиться его желанию взять еще одну сестру себе в жены?