Пират Его Величества

Гектор ухватился за возможность узнать побольше:

— Сэр Генри?.. Вы о ком говорите?

Коксон бросил на юношу пронзительный взгляд, в котором сквозило подозрение.

— Ты никогда не слышал о сэре Генри Моргане?

Гектор не ответил.

— Я был с ним в семьдесят первом, когда он захватил Панаму. Чтобы добычу унести, нам потребовалось почти двести мулов, — сказал Коксон с какой-то гордостью. — Благодаря панамскому серебру он обзавелся Лланримни, хотя и рассорился с твоим дядей, который обвинил его в неправильном подсчете захваченных трофеев. Отправил было под арестом для суда в Англию, но у старого лиса есть в Лондоне могущественные друзья, и он теперь вернулся сюда вице-губернатором.

Буканьерский капитан наклонился и снял башмак. На чулке виднелось кровавое пятно. Должно быть, у него на пятке лопнул волдырь.

— Так что в твоих интересах держать язык за зубами, пока не выяснится, в каком он настроении и в каком положении оказались мы сами, — мрачно прибавил Коксон.

Прошло еще несколько часов утомительной ходьбы по жаре, прежде чем Коксон заявил, что они почти добрались до нужного места. К тому времени капитан уже сильно прихрамывал, и им приходилось все чаще останавливаться, чтобы Коксон смог заняться досаждавшими ему кровоточащими волдырями. На дорогу, которая, по словам буканьера, должна была занять четыре часа, ушло почти шесть часов, и когда путники наконец выбрались из лесных зарослей и очутились на краю возделанного поля, уже смеркалось. На огромном участке, расчищенном от местных кустов и деревьев, были разбиты поля, на них густо зеленели какие-то растения, похожие на гигантские травяные стебли. Так Гектор впервые увидел плантацию сахарного тростника.

— Вот оно, Лланримни, — сказал Коксон, кивком указав на солидное одноэтажное здание, расположенное на дальнем склоне и окнами смотревшее на поля с тростником. Сбоку от здания виднелись навесы и служебные постройки, которые Гектор принял за мастерские. — Названо так в честь его родного местечка в Уэльсе.

Пройдя по дорожке для тележек, прорезавшей поля с сахарным тростником, и так никого и не встретив, они подошли к самому дому. Вид у Коксона был несколько настороженный, едва ли не вороватый, словно бы он желал скрыть свое появление. В конце концов их остановил какой-то белый, по-видимому слуга, поскольку облачен он был в нечто вроде ливреи, состоящей из красной куртки и белых панталон. Он оглядел обоих с сомнением — и капитана буканьеров в пропотевшей одежде, и босого Гектора, в той же мешковатой рубахе и штанах, какие он носил на корабле.

— У вас есть приглашение? — осведомился слуга.

— Скажи хозяину, что капитан Джон Коксон хочет поговорить с ним. Наедине, — отрывисто сказал слуге буканьер.

— Наедине не получится, — ответил слуга нерешительно. — Сегодня он устраивает праздничный прием к Рождеству.

— Чтобы встретиться с твоим хозяином, я проделал немалый путь, — огрызнулся Коксон. — Мы с ним давнишние знакомые. Мне приглашения не нужны.

Слуга почел за лучшее уступить вспыльчивому незнакомцу, не скрывавшему своего раздражения.

— Гости сэра Генри уже прибыли. Сейчас они в большой гостиной. Если желаете освежиться перед тем, как присоединиться к ним, прошу следовать за мной.

Гектор так и стоял с переброшенным через руку капитанским камзолом. Очевидно, его приняли за прислужника и в дом приглашать не собирались.

— Я собираюсь представить своего спутника сэру Генри, — твердо заявил Коксон.

Слуга окинул взглядом более чем повседневное платье Гектора.

— Тогда, если позволите, я подыщу вам что-нибудь более подходящее к случаю. Помимо прочих, у сэра Генри собрались многие из самых влиятельных на острове джентльменов, к тому же с дамами.

Они последовали за слугой к боковому входу в главное здание. Перед длинным, подведенным под крышу крыльцом было привязано десятка полтора лошадей, а чуть в стороне стояла пара легких открытых двухколесных колясок.

Слуга проводил Коксона в боковую комнату, сказал, что воду и полотенца принесут. Потом он отвел Гектора в заднюю часть дома, где располагались слуги.

— Я подумал, что ты, как и я, вербованный, — извинился он.

— Кто?

Слуга, очевидно, помощник дворецкого, открыл шкаф. Порывшись среди одежды, он нашел пару штанов и повернулся лицом к Гектору.

— Вербованный? — переспросил он удивленно. — Это тот, кто заключил контракт и обязан отслужить своему хозяину, в уплату за переезд из Англии, и в возмещение расходов на содержание.

— И долго служить надо?

— Я подписал контракт на десять лет. Семь еще осталось. Вот, примерь эти штаны. Они почти твоего размера.

Пока Гектор натягивал одежду, помощник дворецкого сумел подобрать короткий камзол и чистую батистовую рубашку с украшенными рюшами воротом и манжетами.

— Тоже надень, — сказал он, — и возьми этот широкий кожаный пояс. Под ним прорех не будет видно. И вот тебе еще пара чулок и башмаки. Должны подойти. — Он отступил и внимательно оглядел Гектора. — Неплохо.

— А чья это одежда? — спросил Гектор.

— Одного молодого человека, который приехал сюда из Англии пару лет назад. Хотел стать надсмотрщиком, но подхватил кровавый понос и умер. — Слуга скомкал старую одежду Гектора и швырнул ее в угол. — Забыл спросить, как тебя зовут.

— Линч. Гектор Линч.

— Ты никакого отношения к сэру Томасу Линчу не имеешь?

Гектор решил, что разумнее всего не говорить ничего определенного.

— Нет, насколько мне известно.

— Оно и ладно. Сэр Генри не терпит сэра Томаса… да и его родню, коли на то пошло.

Гектор увидел для себя возможность узнать побольше.

— У сэра Томаса большая семья?

— Немаленькая. Большинство родичей Линча живут дальше, у Порт-Ройяла. Там у них еще поместья. — Слуга помолчал, и следующие его несколько слов прозвучали так, будто он был потрясен. — Но, поскольку Рождество совсем скоро, сэр Генри пригласил кое-кого из Линчей на сегодняшний вечер. Они приехали в экипаже, а это дорога на целый день. И одна из приглашенных очень даже красива.

Гектора повели обратно туда, где ждал Коксон, и юноше никак не удавалось придумать хоть какой-то выход. Капитан буканьеров умылся, привел себя в порядок и надел парик. Теперь он больше походил на джентльмена и меньше — на разбойника. Крепко ухватив Гектора за локоть, он отвел его в сторону и прошептал неприятным тоном:

— Когда мы переступим порог той залы, попридержи язык, пока я не выясню, в каком настроении сэр Генри.

Помощник дворецкого привел гостей к паре высоких двойных дверей, из-за которых доносились гул разговоров и музыка, судя по звуку, мелодию выводили пара скрипок и верджинел. [1]Когда слуга собрался было распахнуть двери, Коксон остановил его.

— Я и сам с этим справлюсь, — сказал он.

Капитан буканьеров мягко открыл створку и тихонько скользунул внутрь, потянув Гектора за собой.

Зала была полна гостей: главным образом мужчины, но Гектор заметил и нескольких женщин, большинство из них обмахивались веерами, стремясь развеять духоту. Затянувшуюся дневную жару усугубляли десятки свечей, и, несмотря на распахнутые настежь окна, в зале стояла неприятная теплынь. Гектор, которому доводилось видеть роскошные гостиные богатых берберийских купцов, был удивлен тем, насколько просто оказалась обставлена эта зала для приемов. В длину она имела шагов тридцать, но оштукатуренные стены сиротливо украшали лишь одна-две посредственные картины, а деревянный пол был гол, даже без ковра. Зала имела вид недоделанный, какой-то незавершенный, словно бы хозяин, устроив здесь гостиную, не имел ни малейшего стремления придать ей уют или сделать приятной для глаза. Потом Гектор увидел буфет. Должно быть, футов сорока в длину, он из конца в конец был уставлен закусками для гостей. Здесь громоздились горки апельсинов, гранатов, лаймов, винограда, были еще какие-то разновидности сочных на вид фруктов, Гектору неизвестных, на многочисленных блюдах были также расставлены разноцветные желе и сахарные кексы, выстроились шеренги и ряды разнообразных бутылок, а в больших чашах находилось что-то вроде пунша. Но внимание Гектора привлекло вовсе не многообразие экзотичных яств. Все блюда, подносы и кубки с едой и питьем, а также черпаки, щипчики и приборы перед ними были изготовлены, как казалось, из чистого серебра, а те, которые не были серебряными, сверкали золотом. Посуда и приборы из драгоценных металлов, нарочито выставленные напоказ, были захватывающей, пусть и безвкусно-вульгарной демонстрацией богатства.