Кукла дядюшки Тулли

Я испуганно завертела головой. Кто еще тут мог быть? Это что, голос в моей голове? Галлюцинации?

— Бежим же! — скомандовал голос, высокий и чистый, но очень напуганный.

Я повернулась к Дэйви и вопросительно уставилась в его черные глаза, но тут газовые лампы моргнули и погасли. Сзади раздался треск ломаемого дерева, и нарастающий гул перешел в рев. Я бежала в темноте, вытянув вперед руки, и не могла понять, где Дэйви, а затем мне на спину обрушился удар. Мир вокруг превратился во мрак, крутящийся, вертящийся, бьющий меня то об потолок, то о стены, то об пол. Я уже не знала, где верх, где низ, воздуха не было, нечем было дышать. Легкие жгло огнем, в носу плескалась вода, и меня швырнуло обо что-то жесткое, а затем вода стала методично вдавливать меня в поверхность. Когда я поняла, что сейчас умру, это жесткое подалось, и меня выбросило волной в какую-то грязную лужу. Я не сдавалась, упираясь ногами во что-то внизу, из последних сил толкнулась вверх и вырвалась на поверхность, откашливаясь, задыхаясь, жадно глотая бесценный воздух. Надо мной сквозь стеклянный купол светило солнце.

Это был бальный зал, и я стояла почти по пояс в грязной, мутной воде, полной обломков. Главная лестница превратилась в водопад, а позади на воде покачивалась выломанная дверь в туннель.

— Дэйви! — позвала я, но вокруг больше никого не было, и меня оглушал рев воды.

Не обращая внимания на намокшую, прилипающую юбку, я завертелась по сторонам, пытаясь осознать происходящее. Похоже, трещина в стене дамбы разошлась. И возможно, что вся стена полностью разрушилась. И если Лэйну не удалось добраться до шлюза и перекрыть поток, то это уже не просто канал. Это настоящая река, и она разольется по всей долине и затопит всю Нижнюю Деревню и подпол дома. Я двинулась против течения к другой двери, той, что открывала миссис Джеффрис, но остановилась перед ней. Вода доходила мне практически до груди, я не смогу распахнуть дверь под таким давлением. Я снова запаниковала — плавать я не умела.

Я попыталась ухватиться за дверь, проплывавшую мимо, и взобраться на нее, как на плот, но ее унесло течением. Беспомощно болтаясь в грязи и беспорядке, я попыталась поплыть за ней, но платье коварно обвило ноги под водой, и я не удержалась на ногах. Я ухватилась за проплывавший мимо деревянный ящик, и вода оторвала меня от пола. Едва дыша от страха, я замерла в невесомости, изо всех сил вцепившись в ящик. Облизнув губы, я ощутила соленый привкус. Хоть какая-то часть влаги вокруг была не водой, а кровью — наверное, я ударилась обо что-то особенно сильно.

Я барахталась, пытаясь удержать ящик на поверхности, и чувствовала, как ноги обвивают какие-то холодные течения. Лестница все еще представляла собой водопад, но уже гораздо более тихий — вероятно, уровень воды постепенно понижался. Надеюсь, Дэйви успел убежать по туннелю дальше, в собор. А дядя… надеюсь, его вообще не было в туннеле.

Я уже поднялась до половины высоты стен бального зала, до некоторых из прекрасных люстр можно было теперь дотянуться рукой. Голова болела, но не из-за синяков и ушибов, а из-за ушей — кажется, они воспалялись внутри. Я сжала зубы, уперлась ногами в ближайшую люстру и попыталась попасть под стеклянный купол. Как странно, отстраненно подумала я. Я так рьяно сопротивляюсь и борюсь, чтобы продлить свое мучительное существование еще на несколько жалких минут. И какая экзотическая смерть. Я утону, как и папа, но не в пучине моря, а буду смотреть на покачивающиеся под солнцем розы в метрах от себя. Я снова толкнулась, ухватилась за угол и втянула себя вместе с ящиком под купол. Осталась еще пара метров.

И тут голова и уши разболелись так, что я закричала, забилась и пнула босой ногой стекло. Затем в голову пришла мысль стукнуть его ящиком, но я не смогла сделать этого достаточно сильно. Боль все нарастала, становясь невыносимой, от носа к губам потекла соленая теплая струйка. Я уже подумала о том, чтобы выпустить ящик и утонуть, настолько это было страшно. Но потом я опомнилась, откинула крышку ящика и нащупала в нем что-то тяжелое и холодное. Роликовые коньки. Я взяла один и со всей силы треснула по стеклу.

Ничего не произошло. Я стала долбить еще, и от ужаса у меня прибавилось сил. Откололся небольшой кусок, появилась паутина трещин, и при следующем ударе стекло треснуло. Воздух со страшным свистом ворвался в отверстие, и боль в ушах тут же прошла. Вода полилась прямо в сад и потекла ручьями к нижней террасе сада. Я выпустила ящик и схватилась за металлическую раму купола, стекло больно впилось в руку, но я не обращала внимания. Я выломала руками остатки стекла и вылезла в отверстие, и прибывающая вода уже стала подспорьем, а не помехой.

Я рухнула в лужу по соседству, радуясь, что ощущаю под ногами твердую почву, и поползла в сторону следующей террасы, где земля была еще сухой. Нижняя часть сада представляла собой бурлящий грязевой поток, и из разбитого купола к нему теперь устремился новый ручей. Я легла на землю, на размокшую траву, смакуя каждый вдох, чувствуя теплое прикосновение солнца, которое подсушило разводы грязи на моей коже. Затем, шатаясь, я поднялась на ноги, спотыкаясь на каждой ступени сада, и вышла к объездной дорожке у дома.

Я открыла парадную дверь и, ускоряя шаги, прошла тем же путем, что и в день приезда в Стрэнвайн. Я завозилась с дверью в собор, и когда мне наконец удалось ее открыть, я рухнула на колени. Из щелей потайной двери в стене сочилась вода, заливая пол, но дверь открывалась внутрь туннеля, а не наружу, и поэтому была теперь намертво зажата огромным весом воды.

Я лежала безвольной грязной куклой на полу собора, когда меня нашла миссис Джеффрис. На лбу и подбородке у меня засохла кровяная корка, и когда я рассказала ей почему, она заплакала, и я немножко поплакала вместе с ней. Мы сидели вместе в грязной луже, и наши голоса эхом отдавались от купола собора. А потом, когда дальше плакать уже было невозможно, я положила голову ей на колени и, всхлипывая, рассказала про Бена Элдриджа, опиум и Дэйви, как стреляла из винтовки, ломала коньком стеклянный купол и даже что я подозревала ее, а она только молча гладила клубок моих спутанных грязных волос. И снова и снова между рассказами я спрашивала ее, где дядя и где Лэйн, а она только повторяла: «Не знаю, голубушка, не знаю».

Когда я уже начала терять сознание от усталости, она помогла мне встать и отвела в комнату Марианны. Там мне стало совсем спокойно, уже не осталось сил нервничать и даже думать. И мы увидели, что за розовой портьерой на кровати, подтянув покрывало к самому подбородку, спокойно спит дядя Тулли в своем черном сюртуке. Я постояла у кровати, разглядывая его, но он даже не проснулся.

— Дай ему отдохнуть, — сказала миссис Джеффрис охрипшим от рыданий голосом. — Иногда хорошо забыться.

Затем она очень осторожно вынула конек из моей руки. Я даже не замечала, что до сих пор сжимаю его пальцами. Пришлось извести две ванных воды, чтобы отмыть меня от грязи. Меня успокаивало то, как миссис Джеффрис трет мочалкой мою синюю от кровоподтеков кожу, хотя иногда она снова начинала плакать, но мне даже становилось легче от того, что кто-то переживает мою боль вместе со мной. Затем она помазала меня какой-то целебной мазью, одела в ночнушку и уложила спать в постель Мэри. Куда пропала Мэри, я тоже не знала. Под теплыми лучами полуденного солнца я заснула, а рука миссис Джеффрис лежала у меня на лбу. Мне все еще казалось, будто я покачиваюсь на волнах, хотя вокруг не было никакой воды.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Я проснулась и тут же села в постели, в окно светило утреннее солнце. Я отдохнула, но внутри осталась тяжесть, ноша, от которой я еще не скоро освобожусь. Всю ночь мне снились рев воды, плеск водопадов и звонкий голос, приказывающий мне бежать. Я тихо встала, неуверенно покачнувшись на ногах, надела одно из платьев Мэри, заплела волосы в косу и спрятала их под косынку. Порез на лбу неприятно саднил, одна рука распухла и расцветилась живописными переходами из зеленого в фиолетовый, и по всему телу были разбросаны маленькие ссадины и синяки. Я на цыпочках прокралась в спальню Марианны.