Воины бури (ЛП)

— Не понимаю, — сказал я Орвару. — Тебе нравится Сигтрюгр, ты не доверяешь союзникам, так почему бы тебе просто не заключить с ним мир? Почему не присоединиться к Сигтрюгру?

Орвар глядел на воду, но теперь оторвал от нее взгляд и посмотрел на меня.

— Потому что Рагналл взял мою жену в заложницы.

При этих словах я поморщился.

— И детей, — продолжал Орвар. — Взял мою жену и детей, а вместе с ними и жену Бьярка.

— Бьярка?

— Бьярка Нельсона, — объяснил он, — кормчего на Нидхёгге, — он мотнул головой на север, и я понял, что Нидхёгг, должно быть, это второй корабль, преградивший путь Сигтрюгру, этот кивок сообщил, что корабль где-то на севере залива. Если Хрёсвельг — это орел, восседающий на вершине древа жизни, то Нидхёгг — змей, что обвивает его корни, злобное создание, грызущее тела обесчещенных воинов. Странное имя для корабля, но вселяющее страх во врагов, подумал я. Орвар нахмурился. — Думаю, ты и его хочешь захватить?

— Конечно.

— И не можешь рисковать, чтобы кто-нибудь из нас криком предупредил Нигхёгга, — предположил он, — но почему хотя бы не позволить нам умереть с мечом в руках? — он умоляюще взглянул на меня. — Молю тебя, господин, позволь нам умереть, как подобает воинам.

Я отобрал среди захваченного оружия лучший меч. С длинным клинком, изящной резной рукоятью из кости и крестовиной в форме топоров. Я взвесил его в руке, он мне понравился.

— Это твой?

— А до меня принадлежал моему отцу, — ответил он, не сводя глаз с клинка.

— Так скажи мне, что ты должен был сделать, чтобы вернуть семью обратно?

— Отдать Рагналлу твою дочь, конечно же. Что же еще?

Я развернул меч, протягивая рукоять Орвару.

— Тогда почему бы так и не поступить? — спросил я.

Он уставился на меня.

И я объяснил.

Я нуждался в воинах. Нуждался в армии. Этельфлед годами отказывалась пересекать границу Нортумбрии, за исключением набегов для наказания датчан и норвежцев, угоняющих скот и рабов из Мерсии. Подобная месть могла быть жестокой, но оставалась всего лишь набегами, а не вторжением. Она хотела сначала обезопасить Мерсию, построить вдоль северной границы цепь бургов, но отказывалась захватывать земли в Нортумбрии, подчиняясь тем самым просьбе брата.

Эдуард Уэссекский доказал, что он достаточно неплохой король. Конечно, не ровня отцу. Ему не хватало яркого ума Альфреда, его целеустремленной решимости уберечь как саксов, так и христианство от северян-язычников, но Эдуард продолжал дело отца.

Он повёл армию западных саксов в Восточную Англию, где отвоевывал земли и строил бурги. Земли под властью Уэссекса медленно расширялись на север, и саксы селились на ранее принадлежавших датским ярлам землях. Альфред мечтал о едином королевстве, королевстве саксов-христиан под властью христианского короля-сакса, королевстве, говорящем на языке саксов.

Альфред называл себя королем всех, кто говорит по-английски, что не совсем то же самое, что быть королем Инглаланда, но эта мечта, мечта о единой стране, медленно сбывалась.

Но чтобы мечта сбылась полностью, нужно было подчинить норвежцев и датчан в Нортумбрии, а именно на это Этельфлед и не решалась. Она боялась не риска, а недовольства своего брата и церкви. Уэссекс гораздо богаче истерзанной войной Мерсии. Серебро западных саксов подпитывало войска Этельфлед, золото западных саксов наполняло мерсийские церкви, и Эдуард не хотел, чтобы сестру сочли более могущественным правителем, чем его самого.

Если Нортумбрия и будет завоевана, то армию поведёт Эдуард, он и прославится, поэтому он запретил сестре вторгаться в Нортумбрию без него, а Этельфлед, зная, как она зависит от золота брата, и не желая его обидеть, довольствовалась тем, что вернула земли северной Мерсии.

«Придёт время, — любила она говорить, — когда объединенные армии Мерсии и Уэссекса триумфальным маршем пройдут до шотландской границы, и когда это произойдет, появится новая страна, не Уэссекс, не Мерсия, не Восточная Англия, не Нортумбрия, а Инглаланд».

Все это могло стать правдой, но для меня события развивались слишком медленно. Я старею. В костях угнездилась боль, борода поседела, а в сердце еще жила давняя мечта. Я хотел Беббанбург. Беббанбург принадлежал мне. Я был и есть лорд Беббанбурга.

Беббанбург принадлежал моему отцу, и отцу моего отца, и будет принадлежать моему сыну и его сыну. Беббанбург лежал в глубине Нортумбрии. Чтобы осадить его, захватить замок у моего двоюродного брата, чей отец украл его у меня, я должен оказаться в Нортумбрии. Мне нужно осадить замок, и я не мог надеяться сделать это, пока меня окружает орда разочарованных норвежцев и мстительных датчан.

Однажды я уже попытался захватить Беббанбург, высадившись с моря, но попытка провалилась. Я поклялся, что в следующий раз приведу целую армию, а для этого сначала придётся захватить земли вокруг крепости, что означало также победить северян, под властью которых и находилась эта территория. Мне нужно завоевать Нортумбрию.

А это значит, мне нужна армия.

Идея пришла мне в голову, когда я легкомысленно заявил Финану, что моим искупительным подарком Этельфлед станет Эофервик, имея в виду, что так или иначе я изгоню войска Рагналла из этого города.

Но сейчас я внезапно четко представил себе эту идею.

Мне нужен Беббанбург. Чтобы заполучить его, нужно победить северян Нортумбрии, а чтобы победить их, мне нужна армия.

И если Этельфлед не позволяет использовать мерсийскую армию, я использую армию Рагналла.

Крепость Сигтрюгра была почти островом — крутой горб каменистой земли, выступающий из вод залива, защищенный со стороны моря отмелями, островками и скалами. Подход со стороны суши оказался еще хуже. Единственный путь к этому скалистому горбу — низкий и узкий перешеек едва достаточной ширины для шести человек в ряд.

Даже если нападавшие и ухитрятся преодолеть перешеек, им предстоял крутой подъем на вершину, где возвышалась крепость Сигтрюгра. Такой же подъем за узким берегом поджидал атакующих с моря. Чтобы добраться до этого берега, кораблю сначала требовалось протиснуться через извилистый канал, что изгибался с южной стороны, но как только нападавшие спрыгивали с носа корабля, то наталкивались на высокие обрывы и крутые склоны, над которыми поджидали защитники крепости.

Мыс походил на Беббанбург — место, способное вогнать атакующего в тоску, хотя в отличие от Беббанбурга у крепости не было стен, потому что они и не требовались скалистой возвышенности, над которой вился дым от кухонных костров на широкой зеленой вершине холма.

Сэброга приблизилась к крепости с юга, осторожно нащупывая путь между скрытыми рифами и скалами. Гербрухт стоял на носу, проверяя воду веслом, и кричал, когда лопасть ударялась о скалу. Только двенадцать человек гребли, больше и не требовалось, потому что мы не осмеливались двигаться быстро. Мы могли только тихо пробираться мимо препятствий.

Гарнизон Сигтрюгра увидел наш корабль, забитый воинами, сверкающий оружием, с большим красным топором Рагналла на носу. Они узнают Сэброгу и подумают, что либо сам Рагналл прибыл их прикончить, либо послал одного из своих наиболее доверенных ярлов.

Я наблюдал, как гарнизон крепости построился в стену из щитов на склоне холма, и слушал грохот оружия об ивовые щиты. Стяг Сигтрюгра — красный топор, как и у его брата — реял выше на холме, и мне показалось, что я заметил стоящую рядом Стиорру. Светлые волосы её мужа сияли на солнце, он протиснулся сквозь стену из щитов и прошагал полпути вниз к берегу.

— Придите и умрите! — проревел он с вершины одной из многочисленных скал. — Присоединяйтесь к своим друзьям! — он махнул обнаженным мечом, и я увидел человеческие головы, расставленные на скалах вдоль берега. Как я поприветствовал Рагналла отрубленными головами в Эдс-Байриге, так и Сигтрюгр приветствовал посетителей своего убежища.

— Головы мертвецов, — произнес Финан.

— И что?

— Головы! Дважды подумаешь, прежде чем пройдешь за стену из черепов, — Финан перекрестился.