Москва-матушка

—      Господин ко-ко-нсул! — проговорил он, заикаясь.— Наши д-доблестные к-каратели вер-нулись.

—      Где они?

—      Сидят в курии все как один.

—      А ну-ка, пойдем узнаем, что с ними стряслось.

Когда Гондольфо и консул вошли в здание курии, здесь были только одни аргузии.

—      Где кавалерий Микаэле? — грозно спросил консул.

—      Пошел переодеться,— ответил Иорихо.

—      Что там с вами случилось? Где ваши кони?! Где оружие?!

—      Мы ничего не знаем, — ответил Иорихо.— С Теодоро ди Гу­аско говорил господин кавалерий, он все и расскажет.

Через несколько минут вошел Микаэле.

—      Достопочтенный господин консул!—заговорил он.— Наше решительное намерение выполнить ваш приказ привело нас во вла­дение ди Гуаско. На горе, возвышающейся над Тасили, мы встре­тили Теодоро ди Гуаско и с ним сорок человек людей, вооружен­ных палками. Я зачитал ему приказ, который он вырвал у меня из рук и бросил на дорогу. Вышеупомянутый ди Гуаско сказал, что он подчиняется только консулу Кафы и не позволит никому разру­шить виселицы и позорные столбы —даже и самому консулу, если бы он явился сюда лично. Затем Теодоро совершил преступление и оскорбил магистратскую власть, подняв оружие и палки против нас — представителей господина консула. Поэтому мы вернулись, не выполнив приказа.

—      Повтори еще раз — что Гуаско сделал с приказом?

—      Он вырвал его из моих рук, смял и бросил на дорогу.

—      А ты?

—      Я?.. Я поднял приказ и...

—      Тебя спрашивают, как ты позволил надругаться над госу­дарственным документом? Почему ты не арестовал преступника а связанного не привез ко мне?

—      У Гуаско было сорок вооруженных людей... Мы отдыхали на горе... был привал... Все случилось неожиданно, господин консул.

—      Разве у тебя не было аргузиев, вооруженных арбалетами? Они пустили их в ход?

—      Никак нет. Люди Гуаско наскочили на нас так неожиданно, что аргузиям пришлось отступить. Арбалеты остались на дороге.

—      Стало быть, Гуаско сказал, что если к нему с этим приказом пришел бы я сам, то он...

—      ...Послал бы вас ко всем чертям. Он так и сказал.

—      Проклятье! Они за это заплатят!

—      Простите, господин консул, я должен сообщить: Гуаско во всеуслышание оскорбил вашу особу.

—      Каким образом?

—      Неудобно говорить...

—      Давай, давай повтори из слова в слово.

—      Он сказал, что плюет на длинношеего гусака и на его приказы.

—      Так, так! Эти прохвосты забыли главную заповедь Совета дожей: «Каждый должен знать свое место». Ну, так я покажу им место, не будь я Христофоро ди Негро. Гондольфо!

—      Я тут, достопочтенный.

—      Заготовьте постановление. Я подпишу.

—      Что вы соизволите постановить?

—      Пусть ди Гуаско в течение трех дней предъявит все грамо­ты, которые, по его словам, у них есть от высокой общины Генуэз­ской. Если таких грамот нет, он обязан подчиняться закону и толь­ко закону. Если же тот Теодоро не выполнит этого в три дня, при­судить его к уплате штрафа в три тысячи сонмов. Иди.

—      Мы тоже свободны? — спросил Микаэле.

—      Да. Гондольфо, подожди. Передай мой приказ старшему ка­валерию: аргузиев Константино, Мавродио, Якобо, Кароци, Скола- ри, Иорихо и Даниэле взять под стражу и передать суду синдиков. Судить за трусость и потерю оружия. Кавалерия Микаэле ди Са- зели моей властью разжаловать в аргузии на один год. Все. Идите.

После того как все вышли, консул долго ходил по комнате, про­клиная ди Гуаско, трусов аргузиев и глупого Микаэле.

В это же самое время не менее, чем консул, был разгневан ста­рый ди Гуаско. Было от чего гневаться. Вчера вечером, когда он с Тео и Андреоло веселился, радуясь тому, как ловко удалось им посрамить ди Негро, вдруг распахнулись двери, и на пороге зала появился Деметрио. Все лицо его было залито крозью, одежда пре­вратилась в лохмотья.

—      Отец! Все на коней и — в Скути. Там беда,— проговорил Де­метрио и упал,потеряв сознание.

Антонио быстрее всех подскочил к сыну, взял его, как ребенка, на руки и перенес к окну на тахту. На крик хозяина прибежали слуги, промыли и перевязали раны. Раны оказались легкими, и Деметрио скоро очнулся.

—      Говори, кто тебя? Аргузии консула? — спросил отец.

—      Нет, нет...— Деметрио приподнялся, схватил отца за руку.— Надо немедля садиться на коней и мчаться в погоню. На Скути на­летели разбойники и увели у нас всех рабов. С ними ушли и некото­рые слуги. Хозяйство было в их руках три часа, и все разграблено.

—      Кто у них атаман? —спросил Теодоро.

—      Твой знакомый. Сокол его зовут.

—      Не знаю такого,— удивился Теодоро.

—      А он тебя знает. «Передай твоему братцу Теодоро поклон,— сказал он.— Скажи, что дешево оценил меня в Карасубазаре. Ес­ли б знал, что буду у него в гостях,— дал бы дороже».

—      Ты говорил с ним? — спросил Андреоло.— Каким образом?

—      Я прискакал в Скути тогда, когда там уже хозяйничали эти люди. Я бросился на первого встречного, убил его, но потом на меня наскочили со всех сторон мои же рабы и привели к этому Со­колу. С ним девушка — сестра того росса, что повесили мы по суду, и Ялита — гречанка. Это они привели их в Скути. Россиянка сразу узнала меня и сказала атаману, кто я. Она же и переводила наш разговор. «Вы разбойники?» — спросил я. «Какие же мы разбойни­ки,— ответил Сокол,— меня совсем недавно купил твой брат на рынке рабов вместе с моими друзьями. Нашлись добрые люди — выручили нас, а теперь вот мы выручаем таких же несчастных».

«Для нас вы — враги»,— сказал я. «Да, насильникам и бога­тым — мы враги. Если пожалуются на вас ваши люди, придем сно­ва в гости и тогда уже не отпустим тебя. А сейчас иди в свой дом и скажи, чтобы нас не искали — худо будет». И вот я, раненый и из­битый, примчался сюда.

—      На коней,— сказал Андреоло.— Мы догоним их и изрубим на куски. Кто со мной?

—      Кто угодно, только не я,— гневно произнес Теодоро.— Ты проспал свое Скути — ты и расхлебывай эту кашу!

—      Ах ты, оборванец!—закричал Андреоло.—Ведь если гово­рить прямо, Скути погибло по твоей вине. Разве не ты проспал и выпустил этих разбойников, разве не тебе шлет поклоны их ата­ман! Вот подожди, отец, этот Сокол доберется до нас, всех повесит, а братца Теодоро сделает своим помощником. Рыбак рыбака видит издалека.

—      Цыц, вы! — крикнул Антонио.— Слушайте, что я буду гово­рить! Садитесь верхом и все трое — в Скути. Все, что можно, при­ведите в порядок. В погоню ехать не сметь. Я еще не знаю, что это за Сокол, но думаю, что для нас он страшнее консула во сто крат. Кто знает, что будет впереди. Может, вместе с Христофоро придет­ся ловить эту птичку. Так или не так, а донесение консулу об этом надо послать. Не завтра, а позднее. А сейчас — в путь!

Все это припоминает сейчас ди Гуаско, не в силах подавить гнев и досаду.

Глава четырнадцатая

НУРСАЛТАК — ЦАРИЦА КРЫМСКАЯ

...Нурсалтан... по происхождению и бракам, по потомству и родству, она была самая знатная женщина в тог даашем татарском Мире­лл. Бережков, «Нурсалтан».

РЕВНОСТЬ

ятежная Казань вроде бы притихла.

Хан Ибрагим живет со своей женой Нур­салтан душа в душу, сын Магмет-Аминь растет, как в сказке, не по дням, а по часам, пасынок царицы в Казани почти не живет. То в Орде у Ахмата ошивается, то у ногайского мурзы.

А раз Алихана в царстве нет, то и Суртайшз присмирела.

Противная хану партия приникла к земле — ниже травы, тише воды. Да и как по-иному быть, если на подворье у хана стоит русский посол, а с ним воевода Иван Рун с трехсотенной ратью. Противникам хана огрызаться можно, а ку­сать — попробуй укуси. Сразу зубы выбьют.

Тугейкиной сотне теперь совсем нечего де­лать— Ивашка бережет хана крепко. Теперь Тугейка больше охотой занят. То с ханом на охо­ту едет, то сына его Магметку стрельбе из лука учит, то у царицы на гуслях играет.