Лондонские тайны

А серенький домик принадлежал графу Вейт-Манору.

Глава третья

СЛУГА И ГОСПОДИН

Два дня тому назад несчастная девушка проснулась в этом домике, в комнате, из окна которой был виден только задний фасад дома маркиза Рио-Санто и несколько ветвей полузавядших деревьев. Два дня как она не видела Клары, своей доброй тети и Стефана!

Большие великолепные зеркала и роскошная мебель составляли убранство комнаты. Над кроватью висели прекрасные шелковые занавесы, отливавшие в несколько цветов. Драгоценные материи и ткани были разложены на софе, а на туалете лежали разные драгоценные безделушки.

Но бедную Анну нисколько не занимала окружавшая ее роскошь. Ею владел один безотчетный страх — и когда входили прислуживавшие ей женщины, и когда она оставалась одна. При воспоминании о Кларе и Стефане она много и долго плакала. Она горячо молилась Богу за этих драгоценных для нее существ. Одна молитва только и подкрепляла ее.

После этого утра и кавалер Бембо частенько посматривал в окошко из коридора. Он еще не мот защищать свое сердце от внезапных и нечаянных впечатлений. Ни разу в жизни никого глубоко не любивший, он всеми силами горячей души привязался к маркизу. Но теперь его сердцем овладело что-то трепетное, томительное и неясное… Он полюбил.

Однажды в сумерки кавалер усмотрел нечто странное в окне серенького домика. Анна спала. Через отворившуюся дверь в комнату вошли двое людей. У одного в руках была свеча. Другой, закутанный в теплый плед, шел следом. На лице первого выразилось удивление, когда он рассмотрел Анну. Анджело впился глазами в обоих и жадно следил за всеми их движениями.

В комнате же, куда вошли Патерсон и граф Вейт-Манор, произошло следующее. Управляющий заговорил первый:

— Милорд, это, право, сокровище! И вы здесь так безопасны.

Граф с печальным видом покачал головой в ответ и, показывая на окно, сказал:

— Мне бы хотелось, чтобы в эти окна были вделаны не проволочные сетки, а крепкая железная решетка.

Патерсона изумили эти слова и он спросил:

— Ради чего, ваше сиятельство?

— Чтобы вместо глупенькой девочки запереть в эту комнату сына моего отца! И клянусь, я бы не выпустил его отсюда живым!

В голосе графа слышалась непреклонная энергия.

— Опять этот проклятый Бриан! — промелькнуло в голове управляющего.

— Рассветает!.. — вяло произнес граф. — Иди со мной, Патерсон! На крыльце, быть может, уже поджидает меня мой смертельный враг. Идем!

Граф сильно побледнел и скорыми шагами направился к двери.

— Но ради Господа, хоть посмотрите на нее, милорд! — воскликнул управляющий, причем в его голосе слышалось отчаяние. — Ручки! Волосы! Есть ли на свете еще такая прелестная талия? А цвет лица! Цветок, настоящая роза!

Люди, в обязанности которых входит доставление наложниц в гарем всемогущих сластолюбцев, всегда по необходимости пылкие поэты.

Граф машинально повернулся к Анне и, вооружившись лорнетом, с тупым равнодушием евнуха стал рассматривать прелестную девушку.

— Не дурна, — лениво проговорил он, — но в другой раз, после, Патерсон, в другой раз.

И оба вышли из комнаты.

Бембо едва дышал: он понял все. Ему сделалось легко, когда эти люди ушли. Закутанный человек с лорнетом на глазах был ему теперь ненавистен. Воображение и ум Бембо заработали, придумывая средства освободить молодую девушку, ставшею, как ему казалось, жертвой самых гнусных замыслов.

Глава четвертая

СТРАЖ ГРАФА ВЕЙТ-МАНОРА

Прошли два дня. Бембо сидел у окна в коридоре. Анна спала. Дверь в ее комнату отворилась и вошли люди, которых Бембо уже видел.

Патерсон молча подошел к кровати и снял с Анны одеяло. Протянув руки, он, по-видимому, готовился поднять Анну. Лоб Бембо оросился холодным потом. Но граф Вейт-Манор повелительным знаком остановил Патерсона, который с почтительным поклоном вышел. Граф, наклонившись, поднял с пола какую-то бумажку, которая упала на пол, когда Патерсон снимал с Анны одеяло.

Неодолимая сила тянула Бембо в этот дом, где, как он был убежден, готово было совершиться ужасное преступление. Лишь боязнь оставить одного маркиза Рио-Санто сдерживала Бембо. Он бросился к двери и заглянул в замочную скважину. Рио-Санто сидел в кресле, а больной спокойно лежал.

В комнате Анны между тем происходило следующее. Без внимания бросив на стол попавшуюся ему бумажку, граф рассеянно смотрел на Анну.

— О! Если бы она полюбила меня… — сказал он тихо.

Немного спустя в его голосе послышались горечь и раздражение:

— Полюбить меня! Я богат и знатен, был молод. Слышал я, как говорили, что я и хорош собою, но кто любил меня? Единственная женщина на свете, которую я любил, обожал, которой дал имя, отдал сердце, все, обманывала меня! Я не мог назвать ее дочь моею дочерью, и, прогнав от себя мать, прогнал и ребенка.

Бледное, усталое лицо графа исказилось неприятной улыбкой.

Он продолжал:

— Шестнадцать лет тому назад я отдал ребенка этому бессердечно-безжалостному человеку, который каменной стеной стал между матерью и дочерью. Она страдает, плачет, горюет, тем лучше!

При этом его глаза упали на Анну.

— И она была молода и счастлива, когда я увидел ее в первый раз. Я похитил ее. Я, лорд Вейт-Манор, предлагал руку дочери ничтожного ирландца. И она не полюбила меня, а предпочла мне какого-то презренного нищего. И почему я не встретил этого несчастного и не раздавил его как червя!

Граф судорожно заломил руки назад. Лицо его побагровело от прилившей крови. Сильное волнение овладело им, и он, сделав несколько шагов по комнате, остановился у стола.

— К чему вспоминать о прошедшем! — проговорил он, наливая себе вина. — Эта девушка прекрасна и, по крайней мере, теперь мой почтеннейший братец не отравит предстоящего мне удовольствия!

Он с шумом поставил на стол пустой стакан. Анна проснулась, вскочила и вскрикнула от ужаса. Но граф уже не представлял никакой опасности. Глаза его опять упали на бумажку, бывшую ранее в его руках. Он машинально развернул ее и прочел. Побледневшее лицо его судорожно искривилось и, заскрежетав зубами, он поднял кверху сжатые кулаки.

— Опять! — яростно прохрипел он. — Опять он!

На бумажке было написано: «Прелестно, милорд! Я наблюдаю за вашими любовными похождениями. Бриан Ленчестер».

Нам известно, что Бриану Ленчестеру было вовсе не до того, чтобы наблюдать за братом. И записка эта была уже давно подброшена в комнату, предназначенную (Бриан знал это) для любовных удовольствий графа. Но граф ничего этого не знал и ему сейчас же представилось, что Бриан где-нибудь близко, что все слуги и Патерсон изменили ему, и он окружен врагами. В изнеможении граф Вейт-Манор опустился на стул. Анна испуганно смотрела на графа, не смея пошевелиться.

Вдруг граф громко позвал к себе Патерсона. Тот вошел в комнату.

— Поди сюда! — закричал граф, хватая со стола графин с вином.

Патерсон догадался и бросился к двери. Граф пустил в него графином, который разлетелся вдребезги о дверь.

Анна закрыла глаза.

— Поди же сюда! — крикнул опять граф.

— Ну, да, как бы не так! Подожду, когда свалишься! — пробормотал Патерсон.

Через минуту граф катался по полу в конвульсиях.

Анджело Бембо не видел этого. Он бросился в свою комнату и схватил пистолеты. Сбежав вниз, он заглянул в замочную скважину. Рио-Санто с беспокойством стоял подле постели больного, ожидая, очевидно, кризиса.

Но образ Анны заполнил сознание Бембо.

— Успею! — мелькнуло у него в голове, и он бросился вниз по лестнице. Едва Анджело выскочил на двор, как увидел, что его помощь совсем не нужна: в карету, стоявшую у подъезда серенького домика, укладывали графа Вейт-Манора.

Глава пятая

КОВАРНЫЙ ЗАМЫСЕЛ