Наследники Великой Королевы (др. изд.)

— Передайте графу Ноттингему, что я отклоняю королевское предложение. Я предпочитаю остаться просто Джоном Уордом, пиратом, если хотите, человеком без подданства и флага, который готов драться в одиночку за свободу морских путей, нежели стать сэром Джоном Уордом, покорным исполнителем воли нашего царственного хряка. Таково мое решение.

— Джон, — сказал Хилл, — вы — величайший глупец. Но как англичанин я не могу не преклоняться перед такой глупостью. — Они обменялись рукопожатием. Джон повернул голову и посмотрел на меня.

— Ну, а ты как, Роджер? Думаю, тебе разумнее будет вернуться в Англию вместе с сэром Сигизмундом. Всех, кто останется со мной, ждет королевская немилость. Им будет запрещено возвращение на родину. Я не хочу, чтобы это коснулось тебя.

— Я никуда не уеду, — ответил я. — Неужели ты думаешь, что я оставлю тебе теперь перед новыми испытаниями?

— Отлично сказано, — заявил Джон. — Я знал, что ты захочешь остаться. А теперь, Мунди, скажите, чем вы будете нас потчевать. Все эти разговоры пробудили у меня аппетит.

Когда сэр Сигизмунд удалился, чтобы распорядиться об угощении, Джон взял меня под руку и тихо сказал.

— Полагаю, тебя интересуют мои планы относительно нашей прелестной пленницы?

Я заверил его, что меня это чрезвычайно интересует и что самой донне Кристине тоже не терпится это узнать.

— Я придумал отличный план. — Джон говорил очень уверенно, но я был убежден, что уверенность эта наигранная и в глубине души Джон мучается сомнениями.

— На Сицилии живет один англичанин. Зовут его сэр Ниниан Финнинс. Он и его жена родом из Иппсвича. Он был очень болен, врачи считали, что он обречен и тогда сэр Ниниан решил осуществить казалось бы безумный план — покинуть Англию и поселиться на Сицилии. Это было десять лет назад и представь себе, он до сих пор жив. Леди Финнинс женщина добрая и заботливая, а своих детей у них нет. Я слышал, что они очень одиноки. У них большой каменный дом и сад, спускающийся к самому морю. Так вот, я отправлю донну Кристину к ним. Обеспечу ее как следует, она поселится там и со временем выйдет замуж за какого-нибудь славного молодого человека. Ну, как? Ведь идеальный план, верно?

— Нет, — ответил я, — мне он вовсе не представляется идеальным.

— Черт побери, но почему же? — Джон был явно раздражен, однако я знал, что в глубине душе другого ответа он и не ожидал.

— Она сама скажет тебе об этом. Почему бы тебе не поговорить с нею прямо сейчас, не откладывая. Бедная девушка томится от нетерпения.

Я направился прочь, однако краем глаза успел заметить, что начало разговора для Джона сложилось не очень удачно. Фамильярно потрепав служанку по плечу, он сказал.

— Поди-ка погуляй, милая, мне нужно кое-что сказать твоей госпоже.

Донна Кристина нахмурилась.

— Неуважение к служанке, это неуважение к ее госпоже. Быть может вам в Англии это не известно.

Я направился во внутренний дворик. Оттуда их голоса были мне достаточно хорошо слышны, и я понял, что план Джона был воспринят, мягко говоря, без всякого одобрения. Их разговор длился почти час и был прерван сэром Сигизмундом, который объявил, что нас ждет трапеза. Донна Кристина с высоко поднятой головой и румянцем на щеках прошествовала в дом. Джон со слегка озадаченным видом направился за ней. Когда я поравнялся с ним, он бросил.

— Характер у этой дамы будь здоров!

16

Обед был сервирован в высокой зале, которую мы осматривали с галереи днем. В нее внесли кое-какую мебель. На неровном полу установили длинный стол и с полдюжины разных, собранных отовсюду стульев. В одном углу стоял столик с высокими шахматными фигурами, вырезанными из слоновой кости.

— Кто-нибудь из вас играет? — обратился ко мне и Джону Хилл. — Я всегда вожу шахматы с собой. Игрок я не плохой. Во всяком случае в Англии меня до сих пор еще никому не удавалось победить. Однажды в Испании мне удалось сыграть вничью с великим Рай Лопесом де Сегурой. Правда это еще ни о чем не говорит, ибо на Востоке мне приходилось проигрывать многим игрокам. Например, в Дамаске я не раз играл с одним торговцем коврами, маленьким высушенным как мумия человечком. Он отдавал мне королеву (они там называют ее ферзем), а потом с легкостью обыгрывал меня.

Я признался, что немного знаком с этой игрой, и мы договорились сыграть после обеда. Для начала он обещал отдать мне в качестве форы ладью, а если я захочу, то и две.

К нам присоединилась донна Кристина. Сэр Сигизмунд сел во главе стола. Сеньориту он усадил справа от себя. Я сел слева. Донна Кристина надменно смотрела на Джона, сидевшего напротив, но продолжала молчать.

На стол было подано огромное блюдо, доверху наполненное едой.

— Это — кукусу — одно из лучших блюд на Востоке, — объяснил сэр Сигизмунд. — Боюсь, нам придется есть руками. Таков обычай. — Девушка и я с сомнением посмотрели друг на друга, но оба наших сотрапезника с аппетитом принялись за еду, уверяя нас в ее отменном вкусе. После некоторых раздумий я тоже погрузил руку в блюдо, и был вознагражден, вытащив оттуда нежный и аппетитный кусок баранины. Она оказалась такой вкусной, что я отбросил в сторону все колебания и с удовольствием приступил к трапезе. Донну Кристину, однако, нам так и не удалось убедить присоединиться к нам.

— Основу этого блюда составляет приготовленная из пшеницы субстанция под названием семинола. В нее кладут все, что есть — мясо, яйца, овощи, масло, специи и потом тушат в течение нескольких часов. Вы совершаете большую ошибку, сеньорита. Это лучшее блюдо в мире.

— А вот с этим я не согласен, — запротестовал Джон. — Разумеется, еда эта очень недурна, но я предпочитаю нашу добрую английскую кухню. Ростбиф, пудинги, рагу из мяса и овощей, рождественский гусь, пироги. Лучше этого ничего нет.

Сэр Сигизмунд начал энергично возражать. А пробовал ли Джон к примеру индийское кари? Лично он считает, что слава французской кухни незаслуженно раздута, тем не менее следует признать, что уж английскую она значительно превосходит. Взять хоть рагу из зайца, а фрикасе из фазана, а тюрбо в винном соусе, а блюда из миноги? Ведь все это королевские блюда. Они принялись ожесточенно спорить, щеголяя своими гастрономическими познаниями. Моя соседка взглянула на меня и улыбнулась, демонстрирую презрение к этой явно не заслуживавшей такого внимания теме.

Блюда с восточной снедью унесли и перед каждым поставили чашу с водой и льняное полотенце. Я тут же поспешил вымыть кончики пальцев, а также губы и подбородок, так как не сомневался, что они у меня такие же жирные как у Джона и сэра Сигизмунда. Потом внесли большущее блюда с фруктами. Здесь была и клубника и гроздья такого крупного винограда, какого я еще не видел, ранние персики и гранаты. Я столько раз встречал упоминания этих плодов в Библии, что не устоял перед соблазном и сразу же надкусил один. Джон не выдержал и рассмеялся, увидев мое разочарованное лицо.

— Если бы сынам Израиля был знаком вкус английских яблок, их пророки вряд ли стали бы с таким жаром воспевать этот горький плод. Разве сравнить его с яблоками из Корнуэлла? Тем не менее нам придется свыкнуться со вкусом этого плода пустынь. Боюсь, мы надолго свели с ним знакомство. Все мы. — Он кивнул донне Кристине, которая удивленно посмотрела на него. — Да, очень надолго, — повторил он. — Особенно ты, Роджер. Я решил оставить тебя нашим уполномоченным представителем в порту.

Моя гордость тут же возмутилась.

— Но ведь это работа не для моряка! — запротестовал я.

— Не делай поспешных выводов. Ты показал себя настоящим моряком и воином, но ты обнаружил и другие способности, в частности к управлению и организации сложного хозяйства. Этого таланта я начисто лишен. — И так как я все-таки собирался возражать, он продолжал.

— Ты понятия не имеешь, какую сложную и важную работу я собираюсь взвалить на твои плечи. Если к нам присоединятся другие флибустьеры, дел у тебя будет больше, чем у любого капитана в нашем флоте.