Дикое золото

приличной скоростью, преследователь занервничал, решив, что дичь, пожалуй что, может и скрыться…

Он пробежал мимо, не заметив происшедшей перемены ролей. Лямпе рассчитанным движением сунул ему тросточку под ноги – и незадачливый шпик загремел по лестнице так, что едва не снес перила.

Нельзя было терять времени. Налетев коршуном, Лямпе двинул ему кулаком по голове повыше уха, поднял за шиворот и головой вперед отправил в кусты. Прыгнул следом, для надежности пару раз двинул «под душу» и принялся сноровисто перетряхивать карманы. Оружия при шпике не оказалось. Зато в потайном кармане пиджака отыскалась карточка охранного отделения – как положено, с печатью и фотографией. Значилась там и фамилия – Перышкин, – но это ни о чем не говорило, фамилия на таких документах всегда ставится вымышленная, этакий артистический псевдоним…

Повертев ее между пальцами, Лямпе хмыкнул, швырнул карточку на колени шпику – тот в нелепой позе полусидел меж сломанных кустов и, сразу видно, чувствовал себя прескверно, охал и постанывал, закатив глаза. Скрутив в кулаке ворот его рубахи, Лямпе с расстановкой поведал:

– Ты за мной, сволочь, больше не ходи. Не люблю… – и, сунув под нос для пущей убедительности дуло браунинга, осведомился: – Кто послал? Пристрелю, мразь, будешь знать, как бегать за анархистами…

– Мы люди подневольные… – просипел шпик, боясь открыть глаза.

– Кто тебя послал, тварь?

– Его благородие… подполковник Баланчук… Господин анархист, явите божескую милость, матерь-старушка на шее…

– Что он тебе поручил? Что сказал?

– Следить поставлены… А зачем и почему – нам неизвестно… Господин подполковник объяснять не сочли нужным…

– Мразь ты человеческая, – ласково сказал Лямпе. – Сунули тебе ствол под нос, ты и запел… Ладно. Двадцать раз прочитаешь про себя «Отче наш», да медленно, как подобает, без суеты. Тогда и с места сдвинешься. Усек?

– Не извольте беспокоиться…

– Ну, смотри, – сказал Лямпе.

Спрятал пистолет, подобрал тросточку и поскорее направился прочь. Пожалуй, он не был ни удивлен, ни раздосадован. Даже наоборот – происшедшее являло собою, если подумать, некий результат, пищу для ума…

Извозчик дожидался его в условленном месте. Ловко запрыгнув в пошатнувшуюся пролетку, Лямпе похлопал его по плечу:

– Пошел!

Быстро убедившись, что слежки на сей раз за ним нет, беззаботно откинулся на сиденье, смотрел по сторонам с уверенностью человека, чья совесть ничем не отягощена. Большая улица, вполне оправдывавшая свое название протяженностью и шириной, в конце концов все же закончилась, справа показались обширные здания железнодорожных мастерских, кое-где, под самыми крышами, еще виднелись неровные выбоины от пуль – печальная память о пятом годе, когда некий прапорщик, то ли скорбный рассудком, то ли чрезмерно увлекавшийся книгами о Бонапарте, провозгласил, ни мало ни много, Шантарскую республику. Сии поползновения довольно быстро подавили с помощью регулярных частей, но прапорщик все же оказался не столь уж скорбным умишком –