Возроди во мне жизнь

Лилия выскочила из своей комнаты и бегом спустилась к нам, в розовом халатике и босиком.

— Что мне делать, мама? — спросила она.

Ее отец вскочил с постели и бросился к окну.

— Зажги свет, дуреха, — ответил он. — Вот что тебе надо делать.

— Если я зажгу свет, он подумает...

— Зажги свет! — крикнул Андрес.

— Если не хочешь — не зажигай, — сказала я. — А то этот парень, чего доброго, еще решит, что его уже простили.

— Не знаю, что он там решит, — заявил Андрес. — А вот я уже решил, что стану его тестем.

— Но если Лилия этого не хочет... — возразила я. 

Тем временем на улице заиграли «Фонарик», и Лилия выглянула в окно через щель между шторами.

— Он такой некрасивый, — сказала она. — И лицо такое несчастное.

— Разумеется, несчастное, — хмыкнул Андрес. — Учитывая, что ты изменяешь ему с этим придурком на мотороллере.

— Оно не поэтому несчастное. Ты же прекрасно знаешь, что парень влюблен в Хорхину Летону.

— Молчи, Каталина. Не стоит забивать девчонке голову всякими грязными сплетнями. Зажги свет, Лилия.

— Имей в виду, я все равно не согласна, — сказала я, выбираясь из постели.

— Выйди к нему, дочка, — велел Андрес. — Не слушай ее. Она просто завидует.

Девочка тут же запрыгнула на мое место в постели. Так они и слушали музыку, с зажженным светом, и никто не заметил, как я спустилась вниз, в комнату для прислуги, и разбудила Хуана. Я попросила его выбраться из дома через заднюю дверь и сообщить Уриарте о серенаде.

Как я и предполагала, парень появился через пятнадцать минут вместе с десятком друзей, гитарой и ружьем.

С улицы донеслись крики.

— Лилия! Выйди и скажи этому пижону, кого из нас ты любишь, — взывал Хавьер Уриарте, а тем временем его друзья вскочили на рояль, затолкали в машину Агустина Лару и теперь тащили туда же Педро Варгаса. Телохранитель прикрыл Эмилито рукой и двинулся на Хавьера. Друзья Уриарте палили в воздух и кричали:

— Прочь, прочь! Гоните их в шею!

Эмилито отстранил телохранителя и оказался лицом к лицу с Уриарте. В ту же секунду они сцепились и стали кататься по земле.

Андрес, позабыв о своем высоком положении, бросился к окну, чтобы полюбоваться на драку, как на боксерский поединок. Эмилио пока держался, но ему явно недоставало мастерства. Лилия наблюдала за ними из окна, стоя рядом с отцом, и грызла ногти.

— Ну что ты плачешь? Радоваться надо! — сказал Андрес.

Но Лилия с ним не согласилась. Она отошла от окна, одернула халатик и вышла из двери, направившись к драчунам. Недолго думая, она встала между ними.

Эмилито, задыхаясь, пытался выплюнуть изо рта собственный галстук. Уриарте бросился к Лилии и обнял ее. Секунду спустя в дверях появился Андрес, окликая ее по имени.

Девушка высвободилась из объятий Хавьера и вернулась в дом. Она прошла мимо отца, даже не взглянув на него, и двинулась по коридору прямо ко мне.

— Он его убьет, — сказала она, не в силах даже плакать. — Убьет, как убил твоего Карлоса.

Я обняла ее за талию, и мы поднялись в ее спальню, где стояли, сгрудившись у окна, все ее сестры и младшие дети.

Они встретили ее аплодисментами. Мы видели, как Андрес похлопал Эмилито по спине. Хавьер и его друзья направились к фонтану, и спустя несколько минут на улице вновь воцарилась тишина.

На следующей неделе Уриарте позвонил Лилии. Я слышала, как она говорила с ним по телефону в спальне:

— Я не могу. Папа приехал.

Через какое-то время мы услышали рокот мотороллера. Хавьер сделал петлю вокруг дома, беспрерывно нажимая на клаксон, пока Лилия не бросила ему записку со словами «Я тебя люблю». Хавьер спрятал ее под пиджаком.

Уже около полугода она не желала разговаривать с Эмилио. Полгода она встречалась с Хавьером и чувствовала себя окрыленной. Но все закончилось, когда тот свалился на мотороллере в овраг. Никто не знал, как это случилось, но живым оттуда он не выбрался.

Родители Хавьера достали его тело и похоронили на Французском кладбище. Все прошло тихо и незаметно. Я проводила бедную девочку на кладбище и оставила ее там одну — плакать и просить прощения бог знает за какие грехи.

В скором времени Эмилио явился поговорить с генералом Асенсио.

Андрес принял его в своем странном кабинете — длинном, словно коридор. На одной стене висели седла, на другой — костюмы тореро из Саламанки и Андалусии. В глубине стояло большое бюро, заполненное сигарами и зажигалками. У Андреса имелось добрых четыре сотни всевозможных зажигалок; он любил с ними развлекаться, щелкая то одной, то другой, пока выслушивал посетителей.

Когда они закончили разговор, он позвал меня и сообщил:

— Через несколько месяцев Лили выходит замуж за Эмилио. Сообщи ей об этом и проследи, чтобы не наделала глупостей.

Я улыбнулась и положила руку на плечо Эмилито. Мы вышли в сад, где находилась Лилия.

Глава 21

В тот год они поженились на ранчо в Атлиско. Присутствовала вся Мексика. Начиная с крестного отца — президента, и заканчивая министрами, военачальниками и пятнадцатью губернаторами, а также всеми богатыми жителями Пуэблы. Лусине и Хуану пришлось сдерживать гостей, чтобы молодоженов не раздавили.

Никогда не забуду, как Лили танцевала с отцом, опираясь на него, словно нуждалась в защите. Андрес провел ее, обнимая за талию, по всему огромному саду с вековыми деревьями, помню реку, куда утром в Матаморосе бросали цветы, чтобы к трем часам дня они появились на ранчо Сен-Лукас, где выходила замуж первая дочь генерала Асенсио.

Я занималась платьем Лилии. Она была такой прекрасной в этой органзе. Она танцевала с отцом, откинув голову и быстро перебирая ногами, чтобы поспевать за ним в пасодобле.

Потом оркестр заиграл «На крыльях», Андрес передал Лили Эмилито, и тот обнимал ее, пока все кричали «ваш танец». Не знаю, откуда все это взяли, потому что Лили было всё равно — она, как хорошая актриса, играла ту роль, которая ей досталась.

Они закружились по площадке, а все захлопали.

— Горько! Горько! Горько!

Переглянувшись, а потом посмотрев в пол, они на секунду соединили губы и снова молча продолжили танцевать.

Андрес опять сел за стол рядом с родителями жениха. Он попросил коньяк, осушил бокал и закурил.

— Дорогой сват, — сказал он. — А о нас передают по радио?

— Ну еще бы, сват, — ответил дон Эмилио, растягивая губы в улыбке.

— Как прекрасно всё вышло, Каталина, поздравляю, — сказала его жена.

— Вы очень любезны, донья Конча, — поблагодарила я, разглядывая физиономию симпатичного типа, сидящего за столиком Биби и генерала Гомеса Сото.

— Да что вы, — продолжала донья Конча. — Столько всего сделать, а ведь Лили даже не ваша дочь. А кто ее мать?

— Раз вы спрашиваете, то я ее мать, донья Конча, — заявила я.

Биби заметила мой взгляд в сторону ее стола и подошла, чтобы спасти меня от доньи Кончи.

А с ней и тот тип, элегантный, как Кларк Гейбл. Он протянул руку:

— Кихано, к вашим услугам.

— Спасибо, — ответила я.

— Ты не знакома с Кихано, Каталина? — спросил генерал Гомес Сото. Он из Пуэблы, известный кинорежиссер.

Мы завели разговор о фильмах и актерах. Он пригласил меня посмотреть «Даму с камелиями», его первый фильм, я согласилась, рассказав, как нравится моей матери этот роман и как много значит для нашей семьи. Все засмеялись.

— Вы не поверите, но это прямо ее Библия, — сказала я. — В моем доме никто не смел кашлянуть, ибо мама уверовала, что даже легкий кашель может унести на тот свет. В каждой комнате мама держала пузырек с сиропом из редьки с йодом. Стоило кому-нибудь кашлянуть, как она тут же совала ему в рот ложку этого сиропа, напоминая об ужасной смерти Маргариты Готье.

Потом мы пошли танцевать. Я танцевала с этим великолепным мужчиной, и меня нисколько не смущали подозрительные взгляды Андреса. Меня совершенно не волновало, что он об этом думает, мне просто хотелось танцевать — как когда-то с Карлосом.