Месть

– Почему же?

– Я познакомился с ним, когда меня купил хозяин школы гладиаторов. В то время Фест был главой телохранителей Юлия Цезаря.

Глаза Ливии от изумления широко распахнулись.

– Цезарь? Но… но тогда нам грозит ужасная опасность! Мы должны бежать отсюда, Марк! Прежде чем он вернется из города!

– Нет. Фест – мой друг. Не думаю, что мы должны его бояться.

Цербер внезапно пошевелился, насторожил уши, из его горла вырвался низкий негромкий рык. На тропинке, ведущей к пещере, треснула сухая веточка, и Марк бесшумно взял меч, жестом велев матери отойти в глубину пещеры и забрать с собой пса. Ливия просунула пальцы под ошейник Цербера и тихо отступила в тень, поближе к все еще дремавшему Лупу. Марк передвинулся за камень сбоку от входа в пещеру и пригнулся. Его слух напрягся, ловя новые звуки, – и через мгновение он услышал хруст камешков под чьими-то ногами. Хруст становился все громче, а потом затих.

– Марк?

Узнав голос Феста, Марк вздохнул с облегчением, убрал меч в ножны и лишь после этого вышел на тропу. Телохранитель Цезаря стоял неподалеку, глядя на Марка со странным выражением. На его плече висела на ремне сетчатая сумка. Фест осторожно опустил ее на землю. В сумке лежали хлеб, сыр и фрукты. В другой руке Фест держал небольшую деревянную дощечку, на которой было что-то написано.

– Думаю, ты должен это увидеть, Марк.

Он протянул Марку дощечку.

На ней было написано:

Марк поднял голову и посмотрел на Феста, на лице которого застыло ледяное выражение.

– Я нашел это на рыночной площади, – заговорил Фест. – И такие же висят во всех публичных местах Тегеи. Не будешь ли ты так добр объяснить мне, почему наместник Сервилий готов отдать целое состояние за то, чтобы ты очутился в его руках?

– Я… я… понятия не имею.

– Не лги мне, Марк! Лучше расскажи, что вообще происходит? Лучше скажи, что означает эта метка на твоем плече. Я видел, как смотрел на нее тот чиновник там, на арене. Он узнал клеймо. Он знал, что оно означает нечто важное. Так что лучше расскажи мне все. Прямо сейчас. Я хочу услышать правду, всю правду целиком, и именно от тебя, Марк.

И он шагнул к Марку, крепко сжимая рукоять кинжала.

XXIII

– Это знак Спартака, – сказала Ливия, выходя из пещеры. – Это знак, которым отметили его сына много лет назад.

Она шагнула вперед, встав между Фестом и Марком, и Марк увидел, что в руке Ливия держит меч, который взяла из мешка, лежавшего в глубине пещеры. Подняв меч, она направила его на Феста.

– Марк и мой сын тоже. Он – все, что есть у меня в этом мире. Я потеряла человека, которого любила, и человека, которого готова была полюбить. Я потеряла дом, достоинство и почти все желание продолжать жить. И я скорее умру, чем позволю тебе коснуться Марка.

Пока она говорила, из пещеры тихо вышел Цербер и встал рядом с Марком. Ощутив напряжение, возникшее между людьми, он опустил голову и низко зарычал, шерсть у него на загривке поднялась дыбом.

Фест застыл на месте, глядя то на Ливию, то на Марка, но выражение его глаз прочитать было невозможно.

– Сын Спартака. Величайшая угроза, с какой только сталкивался Рим на собственной земле. Злейший враг моего хозяина, Юлия Цезаря, и всех римлян… включая и меня самого.

Марку не понравился неживой тон голоса Феста. Он слишком хорошо знал, с какой скоростью телохранитель может перейти к действию и каким смертельно опасным он может быть, имея в руках оружие. Поэтому мальчик снова приготовил меч и напружинил ноги, чтобы мгновенно отреагировать, если Фест сделает хоть одно враждебное движение. Но мужчина стоял неподвижно, стиснув зубы и наморщив лоб.

– По всем законам я должен бы убить тебя прямо здесь и сейчас. Пока ты жив, всегда найдутся дураки, готовые поднять руку на своих хозяев в тот самый момент, когда услышат, что знамя Спартака снова кто-то поднял.

Ливия взмахнула мечом:

– Если ты хотя бы подумаешь об этом, я тебя убью!

Фест посмотрел на нее и вскинул брови:

– В самом деле? Ты думаешь, я не прикончу тебя прежде, чем ты успеешь меня хотя бы оцарапать? Опусти меч и отойди. И я не стану предупреждать еще раз.

Не сводя глаз с Феста, Марк произнес тихо и настойчиво:

– Мама, сделай, как он говорит. Прошу тебя.

Ливия колебалась, острие ее меча повисло в воздухе между ней и Фестом. Потом она покачала головой:

– Я не позволю, чтобы он что-то с тобой сделал, Марк. Я умру до того, как это случится.

Фест холодно улыбнулся:

– Ты и в самом деле умрешь, если не отойдешь подальше.

Марк левой рукой забрал у матери меч и отбросил его в сторону. А потом встал перед ней, на расстоянии не более чем двух лезвий меча от Феста.

– Фест, никакого нового восстания рабов не будет. Я не стану поднимать знамя своего отца. Нет смысла это делать, поскольку нет никакой надежды на успех. Брикс хотел меня использовать, чтобы поднять новый бунт, когда держал меня в своем лагере прошлой зимой, но я отказался. Тебе незачем меня бояться, Фест. Я хочу только одного: жить свободным человеком и заботиться о маме. Неужели ты встанешь на пути таких простых желаний? Неужели тебе действительно хочется отдать меня в руки самых могущественных людей Рима, чтобы они выставили меня и мою мать на улице, в цепях, прежде чем казнить на потеху веселящейся толпе? Фест, я сражался рядом с тобой. За последние месяцы мы вместе справились с большими опасностями. И всего несколько часов назад ты рисковал собственной жизнью, спасая мою маму. Неужели все это ничего для тебя не значит?

– Это было до того, как я узнал, кто ты таков на самом деле, – проворчал Фест. – Ты меня предал, Марк. И это после всего того, через что мы прошли вместе. Да, я рисковал жизнью ради тебя, и мы сражались бок о бок. Я считал тебя своим другом. Больше чем другом. А теперь выясняется, что я тебя совсем не знал. – Фест сделал шаг к Марку. – Такая огромная тайна… – Фест покачал головой. – И могут быть такие огромные последствия для Рима… и для меня.

– Фест… – начал было Марк.

– Нет! – рявкнул Фест. – Я не стану слушать! Я человек Цезаря… Если я отпущу тебя, то предам своего хозяина и наплюю на все те годы, когда защищал его самого и его интересы. И в итоге повернусь спиной к самому Риму.

Наблюдая за другом, Марк увидел, как тело Феста как будто слегка обмякло, и наконец он устало вздохнул.

– И все же… Между нами возникли некие узы, Марк… Когда тебя привезли в Рим, в дом Цезаря, я сначала думал, что ты обычный молодой гладиатор, жестокое бездумное существо, и должен признать, что совсем не хотел брать на себя заботу о тебе, что бы ни говорил Цезарь о твоих скрытых возможностях. Но ты доказал, что я ошибался. И постепенно я увидел в тебе храбрость, быстрый ум и доброе сердце. И со временем стал смотреть на тебя как на товарища, а в последние месяцы и вовсе как на сына. Сына, каким мог бы гордиться любой мужчина.

Он одарил Марка пылающим взглядом, и мальчика придавило чувство вины.

– Фест, мне очень жаль… я бы рассказал тебе, если бы мог. Но неужели ты не понимаешь? Я же знал, что поставлю тебя в ужасное положение, и я боялся за свою жизнь.

– Ты должен был сказать мне до того, как я все узнал бы сам.

– А что, была бы какая-то разница? – спросил Марк.

Фест немного помолчал и слегка пожал плечами:

– Не знаю. Может быть… А Луп знает?

– Да, – признался Марк. – Он узнал все от Брикса, и я взял с него клятву молчать.