Дикое золото

судебного следователя Аргамакова, госпожу надворную советницу… Да-с, Леонид Карлович! Ба-альшие деньги красотка гребет с богатых господ – по большому выбору да при великой тайне… И не одна она, я вам такое порассказать могу, глаза у нас имеются и уши тоже, как ни хоронись, а от своих не скроешь… Вот еще из-за чего коридорные и бесятся – им к благородным ходу нет, все шло через Ванюшу, а поскольку он неделю в отсутствии, дела, соответственно, встали… – она допила бокал. – И даже гимназистки есть, между прочим. Имеются любители среди господ…

– Анюта, да ты, я вижу, сущий клад, – чуть ли не растроганно сказал Лямпе. – Что бы я без тебя делал?

– Я такая, – стрельнула она глазами. – Вы, Леонид Карлович, очень даже правильно выбор на мне остановили. Судьба, не иначе. Так мне и бабка говорила – будет тебе, Анька, через твое востроумие богатый интерес… Вы меня только не обманите, ладно? Я вам выкладываю все…

– Немец не обманет, – заверил Лямпе.

– Да знаю я. Тем и приятно – что с немцем во главе. Уж не сочтите, что подлизываюсь, но с немцем дела пойдут. Наслышаны-с, немец – господин дельный, без разгильдяйства… Что вам еще рассказать, Леонид Карлович?

– Дай подумать, – протянул Лямпе, старательно притворяясь, что раздумывает. – Вообще-то, для общего ознакомления достаточно, тут надо не разговаривать, а искать твоего Ваню Тутушкина… – он мысленно строил словесную конструкцию, не вызывающую ни малейших подозрений, этакий мостик к интересовавшей его цели. – А Ваня Тутушкин, судя по твоим словам, исчез, как привидение… Вот, кстати, о привидениях… – он размашистыми движениями налил Анюте, потом себе, жадно выпил, притворяясь, будто пьян гораздо более, чем оно было на самом деле. – Анечка, ты в привидения веришь?

– Я сама не видела, и слава богу. Люди говорят, бывает…

– Еще как, – кивнул Лямпе. Склонился к ней и серьезно сказал: – Я вот тоже сначала не верил, насмехался и сомневался. Пока не узрел привидение своими глазами. В этом вот номере.

Как он и ожидал, Анюта фыркнула:

– Ой, да что вы такое говорите!

Наклонившись к ней еще ниже, доверительно взяв за локоток, Лямпе принялся рассказывать ту самую историю, что часом ранее преподнес Антуану-Прохору: как ему, трезвому и пребывавшему в полном умственном здравии, вдруг привиделся в зеркале – всего-то полтора часа назад, средь бела дня! – незнакомец в чиновничьем сюртуке с петлицами, с блестящим пистолетиком в руке, смертельно бледный, с простреленным виском…

Он говорил насколько мог убедительно, описывая внешность Струмилина возможно более точно. И не пропустил момента, когда личико Анюты, поначалу недоверчивое, насмешливое, вдруг изменилось резко. Карие глаза покруглели, умело накрашенный ротик приоткрылся. Девушку прямо-таки затрясло, она покосилась на вышеупомянутое зеркало, игравшее центральную роль во всей этой истории, шумно передвинула кресло так, чтобы оказаться к нему спиной. Похоже было, нехитрая операция под названием «Мадемуазель и ревенант» увенчалась успехом…

– Вот