Игра королей

— Он получит то же самое, что и Лаймонд. Но этого не произойдет, если поймаю Лаймонда я, — сказала Сибилла.

Бокклю посмотрел на нее:

— Тогда, клянусь Господом, не хотел бы я оказаться в шкуре Лаймонда.

— Что будет с моими сыновьями, это уж мое дело, — холодно отрезала леди Калтер. — Но в таком случае риск для Ричарда окажется куда меньше. Если вы поможете мне.

— Отказавшись помочь Ричарду? — с облегчением спросил Бокклю. — Калтер будет обо мне не самого лучшего мнения, ну да ладно уж, ничего. Собаки мои все, как одна, заболеют, И сам я слягу надолго и всерьез. Постойте, кто-то идет. — Он замолчал; дверь открылась, и на них хлынул поток тепла и света.

— И вот, — спокойно сказала Сибилла, — я долго говорила с Джонни Булло, так зовут вожака: он настоящий цыганский король. Он сказал мне, что знает, как это сделать.

— Что сделать, леди Калтер? — Дверь на лестницу распахнула Кристиан, когда звуки представления стихли. — Цыгане уходят.

— Философский камень, дорогая, — ответила изобретательная леди Калтер. — Знаете, такая штука, которая превращает олово в золото, возвращает молодость игривым старикашкам, сращивает кости и делает еще массу полезных вещей.

— Такой-то штуки нам и не хватает в Бранксхолме, — мрачно произнес сэр Уот. — Дженет вчера разбила еще одну вазу.

Это почему-то рассмешило женщин. Сибилла первой пришла в себя.

— Вот подождите, — сказала она. — То, что пообещал мне Булло, звучит очень заманчиво. Так или иначе, он скоро приедет в Мидкалтер и всему меня научит.

— Господи Боже мой! — воскликнул Бокклю, который не уставал дивиться на вдовствующую леди. — Неужели вы и правда верите в подобную чушь? Мне этого хватает и дома, с Дженет.

— Чушь?! — переспросила Сибилла. — Вы сами не знаете, что говорите. Впрочем, я тоже не верила, — добавила она, подумав, — пока Булло не рассказал мне всего.

— Ну, не знаю, зачем вам понадобился философский камень, — заметила Кристиан. — Мне кажется, что ваша семья и так богата до неприличия.

— Это ведь еще, — таинственным голосом проговорила Сибилла, — и снадобье от всех болезней, и эликсир жизни, и любовный напиток…

— Я пришла спросить, — сказала Кристиан, покраснев, — можно ли нам всем пойти на ярмарку, то есть Агнес, Мариотте и мне. Дело в том…

— Дело в том, что господин Булло не будет гадать нам здесь — у него нет, как он говорит, кристалла, а идти за ним он не хочет, — громогласно объяснила Агнес, выглянув в дверь. — Но он говорит, что мы можем зайти в его пап латку, и с нами пойдет Том…

Леди Калтер спокойно спросила:

— А как же Ричард?

— С ним все в порядке, — быстро выступила Кристиан на защиту отсутствующей Мариотты. — Он спит и… — Она не договорила, но было ясно, что она хочет сказать: Ричарда лучше избавить от упреков жены.

Вдовствующая леди не стала возражать. Цыгане ушли, а следом за ними в сопровождении Тома Эрскина отправились и три девушки, завернувшись в теплые плащи и закрывшись капюшонами; за ними на некотором расстоянии шли люди Эрскина. Распрощались с хозяйкой и Бокклю с сэром Эндрю. В уютной зале догорал камин, освещая сына и мать. Усевшись рядом со спящим Ричардом, Сибилла водрузила на нос очки и вдела нитку в иголку. Потом отложила работу и долго сидела неподвижно, широко открытыми глазами вглядываясь в пространство.

И заговорила она тоже в пространство.

— О мой милый! — сказала она. — Надеюсь, я сделала все, как надо.

— С вами все в порядке? — спросил Том Эрскин. И опять спустя какое-то время: — Что случилось? Что-то не так?

— Конечно, не так. Холодно, — чуть капризно ответила Кристиан и расслабила пальцы, которыми вцепилась в руку Тома, пытаясь унять неизвестно откуда взявшуюся унизительную дрожь.

Она прекрасно знала, что виною всему вовсе не холод. Просто сказывалось напряжение дня, ревущий мрак, дикая музыка, грубые речи и бессмысленный, судорожный смех.

К ночи ярмарка превратилась в гулянье с песнями, криками, танцами. Кристиан с трудом проталкивалась через толпу, чьи-то руки хватали ее; на нее накатились запахи — пива, еды, кож, потных человеческих тел, а один раз, когда два дерущихся человека чуть не сбили ее с ног, она почувствовала даже запах крови и вспомнила жаркий огонь, окровавленные стрелы и слова Калтера, сказанные час назад: «Значит, ведя порочную жизнь, можно так вот стрелять из лука…» Она вспомнила и голос Мариотты: «Сдается мне, он способен на все». Вспомнила она и леди Калтер, хладнокровно перевязывавшую Ричарда, не желавшую поддаваться панике.

— Вот наливное яблочко! — проорал чей-то голос ей в самое ухо. — Хорошее румяное яблочко для румяной девчонки.

— Золотая цепочка для твоего красивого платья! Всего пять крон — и твой поцелуй, красотка!

— А вот шпильки для шляпы, душенька: полторы тысячи за шестнадцать пенсов…

— Куколка для твоей сестренки!

— Макрель!

— Пироги горячие! — Что-то жирное мазнуло ее по щеке. Дрожь не желала униматься.

— Погадаю, девушки! — раздался лукавый голос с тяжелым чесночным духом.

Гадание происходило в палатке. Первой вошла Агнес, потом Мариотта. Выйдя оттуда, они явно не желали откровенничать. Тому, ждавшему снаружи вместе с Кристиан, стало скучно.

— Сказки все это. Пойдем домой.

Но Агнес возразила:

— Кристиан еще не была там.

— Погадаю, леди? — снова спросил голос Булло где-то совсем рядом.

— Я иду с вами…

— Нет уж, я одна, — оборвала Тома Кристиан. — Если я должна буду раскрыть свои секреты, вам лучше оставаться здесь. Булло проведет меня.

Цыган молча взял ее за рукав, и они скрылись в палатке. Что-то прошуршало над ее капюшоном, и Кристиан догадалась, что за ней опустили полог. Внутри брусчатка мостовой была застелена тканью; было душно и холодно, слегка пахло дешевым ладаном. Девушка сделала несколько шагов и почувствовала, что перед ней еще один полог. Булло отпустил ее руку, и она услышала, как удаляются мягкие шаги; потом и они стихли. Наступила полная тишина.

Стараясь держаться невозмутимо, заведя за спину и крепко сжав предательски дрожащие руки, Кристиан стояла неподвижно и ждала в холоде и темноте.

Легкий, словно мотылек, и такой знакомый голос заговорил:

— Это, конечно, палата дьявола, который сидит внутри шестиугольника и мучит загубленные души. Вышеозначенный дьявол принес для вас стул — он слева. Перед вами четыре фута ковра, а потом сундук — довольно жесткий, но, надеюсь, крепкий — на котором сижу я. И ничего более, что было бы достойно упоминания, кроме кой-каких вещичек, принадлежащих Булло, — вы уже знаете его имя. Это он, конечно, и есть тот самый мой друг в пещере. Давно это было. Ну, так лучше? — спросил он. — Интересно, чего вы испугались?

Ее удивило, что голос может обладать такой силой, способен так утешать и обезоруживать. Кристиан села, сцепив руки.

— Сегодня для меня был не лучший день… Извините. А в довершение всего еще и ночная ярмарка.

— Да, примечательный день избиения невинных, — подтвердил он. — Интересно, обрадовался ли попугай краткому мигу свободы? А как поживает жертва не столь смертоносной стрелы? — Кристиан рассказала, а он выслушал и добавил насмешливо: — Только, ради вашего же блага, не рисуйте меня воплощением зла. Даю вам слово — я не пытался сегодня убить человека.

— Если бы пытались, — сказала Кристиан, — то, вероятно, добились бы своего. Вы стреляете из лука?

— Стреляю. И, поверьте, очень хорошо. Это одна из моих слабостей. Стрельба из лука — красивое зрелище, оно дает удовлетворение, и собирает вместе друзей, и несет в себе дух соревнования, и полно изящества, и увлекательно, и нравится поэтам: вдохновленные, они выдергивают из стрел перья и спешат домой, чтобы запечатлеть увиденное в одах.

— Иные не пишут од, — быстро вымолвила она. — Иные убивают.

Он помолчал несколько мгновений и сказал:

— Так вот чего вы боитесь? Насилия?

Кристиан призналась, что так оно и есть.

— Только меня приводит в ужас не столько насилие целенаправленное, сколько насилие, совершаемое походя. Вот сегодня… множество народу ставило на Калтера — останется он в живых или нет. А ночью на ярмарке — эта бессмысленная злоба. Или когда солдаты развлекаются, загнав женщин и детей в пещеры и разложив костры, чтобы те задохнулись в дыму; убивают скот и выжигают поля просто так, ради забавы. Или то, что происходило после Пинки, когда мальчишки из Дарема, Йорка, Ньюкасла, ландскнехты, итальянские и испанские наемники гонялись за людьми по дорогам Лейта и Холируда и убивали их, словно мух… Одно дело — насилие в природе. Но среди людей цивилизованных — какое может быть ему оправдание?