Шанхай. Книга 2. Пробуждение дракона

— Что-то я расчувствовался. — Он снова повернулся к ней. — Простите.

— В вашей записке говорилось, что вы хотели бы обсудить со мной какой-то деловой вопрос. — Женщина слегка склонила головку набок.

— Мне прекрасно известно, в каком бизнесе трудится ваша матушка. Кстати, передавайте ей от меня наилучшие пожелания.

— Непременно, мистер Хордун, — ответила Май Бао и улыбнулась. Ей вспомнилась история о том, как Сайлас, еще юношей, впервые пришел в заведение ее матери.

— Хорошо. А теперь скажите, мисс Май Бао, чем я могу вам помочь.

— Вы знаете кладбище Симин Гунсуо?

Сайлас знал и о кладбище, и об осквернении французскими властями могил куртизанок. Более того, он безуспешно пытался доказать чиновникам, что их действия ставят под угрозу безопасность всего Иностранного сеттльмента. О том, что подобные действия являются глупыми и оскорбительными, он говорить не стал, поскольку это было очевидно для любого мыслящего человека. Но французы пропустили все эти доводы мимо ушей, отмахнувшись от него, как от язычника, сующего свой толстый нос в дела истинной церкви.

— Да, я весьма сожалею о том, как ведут себя в данной ситуации французские власти, — проговорил он.

Май Бао склонила голову в знак того, что принимает его извинения за действия других фань куэй, а потом снова подняла лицо.

Теперь настала очередь Сайласа удивиться слезам, текущим по ее безупречной коже.

— Жизнь моей матушки подходит к концу, и, если не станет кладбища Симин Гунсуо, мне будет даже негде похоронить ее останки. Нам, принадлежащим к Миру Цветов, необходимо место, чтобы хоронить наших мертвых, и я надеюсь, что вы поможете мне подобрать на территории Иностранного сеттльмента участок земли, на котором мы смогли бы устроить новое кладбище. Главное, чтобы на эту местность не распространялись законы французов-католиков и их глупые правила относительно «долговечных» гробов.

Сайлас моментально спустился с небес на землю. Выходит, его попытались обвести вокруг пальца? Помимо воли с годами ему пришлось стать опытным бизнесменом, который за милю чует западню.

— Вы хотите, чтобы я подарил вам землю, которая принадлежит мне? — спросил он, посмотрев на Май Бао долгим взглядом.

В ушах Май Бао вдруг зазвучал голос книгочея, некогда бывшего ее любовником: «Они думают, что владеют этой землей. Они считают, что она принадлежит им. Нет же! Это земля наша и всегда останется нашей!»

— Нет, мистер Хордун, — проговорила Май Бао, заставив себя отмахнуться от тяжких воспоминаний. — Я намерена купить землю. Среди женщин Мира Цветов нет ни нищенок, ни попрошаек. Мы платим за все, что получаем, и так было всегда.

— Хотите, я покажу вам участки, где можно было бы разбить новое кладбище? — облегченно вздохнул Сайлас.

— Да, очень хочу.

Сайлас предложил ей руку. Май Бао встала, опершись о нее, и они пошли к двери. Возле двери они остановились, и Сайлас повернулся к женщине. Она была всего на дюйм-другой ниже его, и впервые с тех пор, как Сайлас похоронил Миранду на холме, глядящем на великую реку Янцзы, он испытал давно забытое волнение. Это было сродни призыву охотничьего рога из стихотворения любимого им Чосера, который зовет «присоединиться к охоте» и жить полноценной жизнью.

— Как вы собираетесь назвать новое кладбище?

— Так и назову: «Новое кладбище ста цветов», — улыбнувшись, ответила Май Бао.

Когда они выходили из конторы, их провожало множество глаз, в том числе и молодого человека с красным родимым пятном во всю щеку и с яростью в сердце.

Цзян выслушала доклад шпионки, обосновавшейся в доме Сайласа Хордуна. Та закончила рассказ подробным описанием того, как Сайлас и Май Бао вышли под ручку и укатили в частном экипаже осматривать земельные участки.

Цзян подумала об отце Сайласа и долгих ночах, которые ее мать проводила рядом с ним после того, как засыпала его неизменная спутница — обезображенная китаянка. Несколько раз мать отзывала ее в отдельную комнату и разговаривала с ней об этом человеке, а однажды поздней ночью она подвела ее к тюфяку, на котором Ричард Хордун спал в объятиях опиумной змеи, и сказала: «Мы ждали их. Мы знали, что они придут. Они принесли Тьму, но твоя обязанность заключается в том, чтобы принести Свет».

И вот теперь открылся второй портал. Теперь им предстояло найти Человека с Книгой. Она видела дневник, который Ричард прижимал к груди, даже находясь в наркотическом ступоре, а потом ей стало известно, что этот дневник перешел к его сыну Сайласу. Именно поэтому она нацелила Май Бао на Сайласа Хордуна.

«Пусть они принесли Тьму, но может статься, что Свет принесет тоже один из них», — думала она.

В этот момент очередная шпионка сообщила:

— Они задержались в садах Юйюань.

— Они разговаривали, находясь там? — вздернула бровь Цзян.

— Да, мадам, они говорили о садах и… о детях.

Цзян кивнула. Она почувствовала укол в животе. Значит, скоро начнутся боли. Поблагодарив и щедро вознаградив осведомительницу, она ушла к себе в комнату и попыталась снять недомогание настойкой опия, которую оставил ей доктор. Но вскоре боль набросилась с новой силой, и только пуховые подушки хотя бы немного заглушали отчаянные крики несчастной.

В то время когда Цзян кричала в подушки, Сайлас молча стоял в глубине театра «Даньгуй» и ждал выхода Май Бао. По мере того как приближалось время ее выступления, в публике нарастало нетерпение, что в современном театре было большой редкостью. Когда же она наконец появилась на сцене, по толпе пробежал шепот и зрители стали тянуть шеи, чтобы получше разглядеть знаменитую классическую куртизанку.

На сей раз Май Бао ощущала присутствие в зале Сайласа, хотя и не видела его. Она вынула из шелкового футляра эрху и положила ее на колени.

На зал опустилась долгожданная тишина.

Май Бао закрыла глаза и начала.

Сайлас подался вперед, не желая пропустить ни единого звука — ни голоса Май Бао, ни пения ее эрху. И вот они зазвучали как единое целое. Переплетаясь, обнимая друг друга, прекрасный человеческий голос и мелодичный струнный звон поплыли над головами онемевших от восторга людей. Они рассказывали про капитана корабля, который в своих странствиях соглашается ради любви потерять глаз.

Глава двадцать пятая

СТОЛКНОВЕНИЕ СОЗНАНИЙ

Встреча выдалась жаркой, и атмосферу не могли охладить даже открытые окна. Наоборот, привлекаемые светом установленных недавно электрических светильников, в зал влетали полчища москитов, мошек, мотыльков и прочих ночных летучих тварей.

Сайлас не был удивлен таким наплывом людей. Все они был европеоидами из разных стран мира и для простоты называли себя европейцами. Однако между ними пролегла четкая грань, разделившая их на две группы. К первой относились европейцы, считавшие Шанхай своим домом. К этим полноценным шанхайцам относился и Сайлас, хотя по происхождению он был иранцем. Вторая группа включала тех иностранцев, которые постоянно жили в Городе-у-Излучины-Реки и которых презрительно называли шанхайчиками. Это была временная публика, приехавшая в Китай, чтобы выкачать из него побольше денег, а затем вернуться под благословенную сень спокойного и безопасного Запада. Правда, при этом многие из них жили в Поднебесной десятилетиями.

Собравшиеся в зале представляли несколько тысяч семей, которые правили Шанхаем, и они весьма придирчиво относились к тому, кто входил в их сообщество. Среди настоящих европейцев преобладали англичане, французы и немцы, хотя наряду с ними были выходцы практически из всех остальных стран Европы. К европейцам, согласно здешней традиции, относились также американцы, канадцы, бразильцы, аргентинцы и кубинцы, поскольку все они подпадали под категорию «белых». Любопытно, что поляки и португальцы не попали в сообщество европейцев, а были отнесены в гораздо менее престижную группу так называемых «полиглотов», куда входили также филиппинцы, египтяне и афганцы. Возможно, самый странный статус был у русских, которые вообще стояли особняком и поэтому, когда было необходимо определить свой статус, выдавали себя за поляков.