Подарок из Египта (СИ)

Таида промолчала, но Леда, которой тоже предстояло тискаться с крокодилом, поспешила подруге на помощь.

— А давайте ему пасть веревкой перевяжем, — предложила она, — так будет спокойнее.

— Ты лучше себе пасть веревкой перевяжи, — грубо ответил ей Марк, — а то больно умная. Он же задохнется.

— А ноздри ему зачем? Он ноздрями дышать будет.

— Как он ими будет дышать? У него же насморк. Ты что, не слышишь, как он сопит? Так наклонись, послушай.

Леда не стала наклоняться и притихла.

— Чего ждешь? — обратился Марк к Таиде. — Давай, тренируйся. А то мы тут так до утра простоим.

Таида еще раз попыталась прислониться к крокодилу, произнося при этом слова, предписанные ей ролью. Но стоило крокодилу чуть двинуться в ее сторону, как она в страхе отпрянула назад.

— Он шевелится, — оправдывалась она, глупо улыбаясь.

— А ты что думала? — заговорил Марк, — что он будет лежать здесь, как бревно? Он же живой. Он и на сцене будет шевелиться, привыкай.

— На сцене я сделаю все как надо, а сейчас я не хочу. Давайте дальше репетировать.

— Не сделаешь ты как надо! Если ты сейчас не можешь сыграть с ним как сле-дует, то на сцене и подавно не сыграешь. Ты же сорвешь нам все выступление!

— Не сорву я выступление, не волнуйся.

— Еще как сорвешь. Если ты не можешь, то сразу скажи, мы найдем тебе замену.

— Я могу, — упрямо проговорила Таида.

— Ну так покажи нам, что ты можешь. А мы посмотрим.

Все кругом стали ободрять Таиду и советовали ей, как лучше облапать крокодила. Кастрик даже взялся показать ей, как это делается. Он был посмелее Таиды, и поэтому у него здорово все получилось.

— Вот видишь, — сказал Кастрик Таиде, — ничего страшного со мной не произошло. Крокодил меня не съел. Давай, Таида, сделай как я, и все будет нормально.

Таида собрала все свое мужество и вновь попыталась сыграть роль жены так, как от нее хотели. Но и на этот раз она сплоховала. Марк не замедлил выска-зать ей свое недовольство:

— И это ты называешь хорошей игрой? — возмущался он, — Ты же, как калека над ним трясешься. Нет, по-моему, ты не хочешь, чтобы мой отец стал сенатором. Ты ду-маешь, зрителям понравится такая игра? Да они камнями нас закидают!

— Что я, по-твоему, должна его обнимать?

— Да, должна. Я думаю, ради того, чтобы мой отец попал в сенат, можно не только пообнимать крокодила, но и в пасть ему залезть, если это потребуется.

— Сам лезь ему в пасть! — бросила Таида Марку и быстро вышла из комнаты.

Хоть здесь Марк отвел душу. Но он и виду не подал, что этот срыв Таиды его обрадовал. Он стал громогласно сокрушаться, что сценка под угрозой срыва. Если эта истеричка не вернется и не сделает все как надо, то лучше вообще на сцену не выходить. Отец им позора не простит.

Леда побежала за Таидой. Таида лежала на кровати в своей комнате и плакала в подушку. Леда стала ее успокаивать.

— Чего это Марк к тебе прицепился? — недоумевала она, гладя подругу по голове. — Пьяный он, что ли?

— Сволочь он, вот и все, — произнесла Таида и вытерла слезы.

Ей было обидно, что она даже не могла пожаловаться на Марка Квинту. Все его слова, пусть даже и такие враждебные, были правдой. Она, действительно, боялась это чудовище и ничего не могла с собой поделать. Леда посоветовала подруге выпить побольше вина для храбрости и сама сбегала на кухню за кувшином. Вино успокоило Таиду и придало ей смелости. Подруги навеселе вернулись в комнату для репетиций.

В то время, как артисты репетировали сценку, Шумшер, под предлогом того, что ему нужно пообщаться с купцами из Вавилона, покинул дом Квинта. Никаких купцов на самом деле не было. Оказавшись на улице, Шумшер прямиком нап-равился в лавку своего земляка Астарходона, торгующего всякими травами и сна-добьем. Он хотел купить у него какое-нибудь жгучее зелье, от которого кроко-дил взбесится и сорвет выступление, намеченное на послезавтра.

Астарходон встретил Шумшера по-восточному приветливо и пригласил его во внутреннюю комнату, где им никто не мог помешать. Знакомы они были уже давно, с того времени, когда Шумшер был еще малоизвестным астрологом и прорицал будущее за сестерций возле Большого Цирка. Там они и познакомились. В многолюд-ном Риме персиян было не так уж и много, и встретить земляка вдали от роди-ны всегда приятно. Шумшер предсказал тогда Астарходону хорошее будущее, так оно и случилось. Астарходон открыл свою лавку на Священной улице, и дело его процветало.

— Ну как, Шумшер, твоя поясница? — спросил земляка Астарходон, приглашая Шумшера сесть в кресло. — Боли прошли?

— Да, прошли, — ответил Шумшер, присаживаясь. — Хорошую мазь ты мне дал в прошлый раз. Теперь хоть мешки на себе таскай.

— Зачем мешки, ты лучше девушек таскай, — посоветовал ему Астарходон, улыбнувшись. — Лю-бовь хорошее лекарство.

— Не до девушек мне нынче, — печально вздохнул Шумшер. — Боюсь, скоро и впрямь мешки в порту таскать придется.

И Шумшер рассказал земляку о своей беде. Хозяин, которому Шумшер служит, привез с собой из имения огромного пса, и надо же так случиться, что эта кобелина почему-то невзлюбила Шумшера. Шумшер подозревает, что собаку на него науськивает главный спальник, с которым у Шумшера была давняя вражда. Теперь Шумшеру совсем нет житья в доме. Он боится выходить из своей комнаты. Того и гляди, эта псина загрызет его. Он даже стал носить с собой нож, чтобы при случае было чем отбиваться. Но нож ненадежная защита, тем более, если Шумшер по-ранит любимую собаку хозяина, ему несдобровать. Поэтому нужно придумать что-то другое, чтобы избавиться от пса. Лучше всего, если Астарходон даст ему какое-нибудь зелье, после которого собака взбесится и перекусает всех слуг. Тогда хозяин отошлет этого злого пса обратно в имение. Астарходон вниматель-но выслушал друга.

— А не проще было бы отравить собаку? — предложил он.

Но Шумшер ответил, что ему жалко пса. И потом, если пес сдохнет, могут заподозрить, что его отравили, начнется дознание, рабы разболтают, что собака боль-ше всего кидалась на Шумшера, и тогда подумают на него.

— Лучше все-таки, если она взбесится, — сказал Шумшер. — У собак же такое бывает.

— Ну что ж, — задумчиво сказал Астарходон. — Есть у меня одно средство. Только боюсь, как бы после него твоя собака действительно не взбесилась.

— Ну и пусть. Главное, чтобы она не сдохла.

— Не сдохнет, я тебе дам маленькую дозу.

— Лучше дай побольше, — попросил Шумшер. — Вдруг с первого раза не получится. Тем более, собака здоровенная, как теленок, на нее ничего не действует.

— Мое зелье подействует, — сказал Астарходон и щедро отсыпал Шумшеру темного порошка. — Дашь ей половину, — сказал он, — остальное прибережешь до следующе-го случая.

— И через сколько оно подействует? — спросил Шумшер.

— Ну, если собака такая огромная, как ты говоришь, то, я думаю, часа через два.

Шумшер поблагодарил земляка и, расплатившись, пошел домой, унося в кармане отраву Астарходона. Теперь у него было средство, чтобы как следует насолить Рахонтепу.

4-ая глава

Когда Квинт вернулся из суда, сценка была уже отрепетирована. Правда, не столь хорошо, как хотелось бы Урбику, но в запасе был еще один день, и завтра Урбик рассчитывал поднатаскать своих актеров как следует.

Квинт был в приподнятом расположении духа. Дело его знакомого квестора было отложено, и это уже считалось успехом. Немалую роль в этом сыграли клиенты Квинта. Они старались, как могли, и, не жалея горла, то возмущались, то поддерживали выступавших.

Квинт велел Урбику привести актеров в триклиний, и пока он обедал, они разыграли перед ним сценку. Квинт остался доволен их исполнением, тем более что Урбик пообещал выжать завтра из артистов все, что можно.

— Выжимай, выжимай, — одобрил стремление Урбика Квинт, — а то, если вы плохо сыграете, выжимать буду я.

Все поняли намек хозяина и пообещали постараться. Урбик дал актерам время для отдыха, но через час опять предстояла репетиция.