Капитан Сатана или приключения Сирано де Бержерака

— Красивая девушка! — ответил конюх, любуясь миловидным личиком цыганки.

— Княжеская упряжь! — продолжала танцовщица, не обращая внимания на слова слуги.

— И главное, выносливая скотина: столько верст отмахала сегодня, а вот поди — опять в дорогу, лишь в Роморантине отдохнет как следует!

— А мне туда пешком надо тащиться! — вздыхая, заметила Марот.

— Пешком? Да ведь это 12 лье, красотка!

— Что же делать! Авось, встречу добрую душу, подвезет меня! — проговорила цыганка, отходя от лошади и направляясь к воротам Орлеана.

Словно желая наверстать потерянное в болтовне время, она поспешно вышла на окраину города и побрела по роморантской дороге. Но еще на главной площади Орлеана она столкнулась с каким-то беспечно фланирующим субъектом и бросила ему через плечо пару слов. Бен-Жоэль, это был он, так же беспечно продолжал свою прогулку.

Танцовщица была уже добрую версту за городом, когда Кастильян выехал из гостиницы.

Было уже три часа; к вечеру Сюльпис намеревался быть в Роморантине.

— Ну теперь, кажется, беды мои кончились: дуэль и пистолетный выстрел вполне могут выкупить мое дальнейшее спокойствие, — подумал самонадеянный юноша. При этом он протянул руку и нащупал шуршащее под подкладкой письмо, то злосчастное письмо, которое ему в эти сутки с таким трудом пришлось защищать от невидимого врага.

Убедившись, что письмо на месте, Кастильян опустил поводья и, вынув записную книжечку, принялся доделывать начатый еще в Париже сонет.

Увлеченный своим занятием, напрягая все свои способности, чтобы уловить ускользающую рифму, секретарь Сирано и не замечал окружающего.

Вдруг звонкий голос, назвавший его по имени, вывел его из задумчивости.

Кастильян обернулся и увидел у дороги сидящую Марот. Она сидела на маленькой кочке, вытянув свои покрытые пылью крошечные ножки и откинув хорошенькую головку. Вся ее изящная фигура выражала очаровательную усталость и лень.

— Добрый день, господин Кастильян! — проговорила кокотка, кивая своей улыбающейся головкой.

— Каким способом вы здесь? — спросил Сюльпис, останавливая лошадь. — Разве вы уже расстались с сеньором Араканом? Так, кажется, зовут вашего антрепренера?

— Да, я бросила его труппу! Этот старый скряга хотел уменьшить мне жалованье, чтобы самому больше набрать во время нашего пребывания в Орлеане! — отвечала цыганка.

— Ну и что же?

— А то, — перебила его цыганка, — что я очень вспыльчива и не могу смолчать, когда меня обижают; я назвала его скрягой, скаредой, скопидомом, кощеем и тому подобными прозвищами, и наконец — мне стало уж очень обидно — пустила в него тамбурином!

— И теперь очутились без всяких средств к существованию?

— Ну, не совсем. Во-первых, я могу поступить в другую труппу, во-вторых, могу и сама жить, так как у меня есть все необходимое: мои кастаньеты и костюмы танцовщицы.

— Вы настоящий философ!

— Что же делать? Необходимость заставляет. Скажите, разве можно заботиться о каких-нибудь мелочах нам, бездомным беднякам, не имеющим ни прошлого, ни будущего?

— О черт возьми, другими словами, вы теперь, что называется, выброшены за борт! И у вас нет ничего впереди?

— Ну уж не так, как вы думаете! Теперь я пойду в Роморантин, а потом, может быть, в Лаш.

— Вот как! — воскликнул молодой человек с нескрываемым удовольствием.

— В одном из этих городов находится труппа актеров и танцовщиц, и меня, наверное, пригласят, так как я уже довольно известна.

— Кажется, вас зовут Марот?

— К вашим услугам, господин Кастильян!

— И вы думаете пешком отправиться в Роморантин?

— Конечно, будь у меня карета, я предпочла бы туда проехать! — весело проговорила цыганка.

— Послушайте, очаровательная Марот, — начал юноша, — мне кажется, что с моей стороны было бы просто жестоко позволить вашим крошечным ножкам делать такой тяжелый труд. Мы уж как-нибудь вместе поместимся на моей лошади. Не лишайте же меня возможности отплатить вам за заботы, оказанные вами мне сегодня ночью!

— Я бы с удовольствием согласилась, но как же мы усядемся? — спросила цыганка, очень довольная удачным ходом дела.

— Очень просто: я не могу предоставить вам своей лошади, чтобы самому идти пешком, так как мне надо спешить. Но мой конь настолько силен, что мы, с вашего согласия, можем свободно ехать вдвоем!

— С величайшим удовольствием! Я еще никогда так не радовалась предстоящей поездке!

— Так садитесь, пожалуйста!

Соскочив с лошади, Кастильян взял из рук цыганки ее узелок и прикрепил его к крупу лошади в виде седла.

— Очаровательно, я буду восседать, словно царица па троне. Но только опять беда, как мне взобраться на эту громадину? Ваша лошадь высока, как каланча. Хоть по лестнице взбирайся Будьте добры, подсадите меня!

— С удовольствием! Вашу руку!

Но вместо руки Марот вдруг сильно обхватила его шею, обдавая своим горячим дыханием; ее бархатные глаза скользнули по возбужденному лицу молодого человека. Легко подняв Марот, Кастильян ловко посадил ее в импровизированное седло.

Затем, немного оправившись от возбуждения, он вдруг воскликнул с досадой:

— Какой я дурак! Ведь мне раньше надо было сесть самому! Как же теперь быть?

— Может быть, мне слезть? — проговорила кокетка, снова протягивая руки к молодому человеку.

— Нет, погодите! Я уже знаю, как избавить вас от этого труда! — проговорил Кастильян, хватаясь правой рукой за гриву лошади и становясь к ней спиной, затем, не касаясь стремян, он подскочил вверх и опустился на седло, после чего, перекинув левую ногу, очутился верхом на лошади в нормальном положении.

— Держитесь крепче, мы поедем быстро! — проговорил молодой человек, оборачиваясь к своей соседке Марот послушно исполнила его совет и словно живой цепью обхватила руками стан Сюльписа.

Положение впечатлительного секретаря Сирано было очень опасно. Проехать десять верст таким способом, все время чувствуя на шее и ушах нежное теплое дыхание девушки, и притом быть убежденным в сговорчивости этого милого создания, это было слишком большое искушение даже для большего стоика, чем Кастильян.

«А почему бы и нет?» — решил Кастильян после долгих размышлений, которых не считаем нужным разбирать здесь.

— О чем вы задумались? Вам скучно? — шаловливо спросила Марот.

— Скучно? Нисколько! Как может быть скучно кому-нибудь в вашем присутствии! — галантно ответил юноша.

— Вы очень любезны! А ведь подобный способ путешествия очень приятен. Движение, воздух, солнце наполняют вашу душу каким-то непонятным возбуждением. Чувствуешь себя уже счастливым от одного сознания жизни; так вот ехал бы, ехал без конца…

Руки Марот сильнее сжались и в то же время как-то неосторожно очутились у губ молодого человека.

Кастильян не устоял перед искушением и, рискуя сломать себе шею, нагнул ее как можно ниже, прижавшись губами к ручке Марот.

— Что вы делаете?! — воскликнула цыганка, слегка отстраняя руки.

— Ничего особенного! Когда видишь перед носом хорошенькую ручку, грешно ее не поцеловать!

— Вы злоупотребляете вашим преимуществом. Если вы не обещаете быть благоразумным, я опущу руки.

— Сидите смирно, а то упадете! Не бойтесь, я буду вести себя смирно! — ответил Кастильян, снова принимаясь с жаром целовать хорошенькие пальчики танцовщицы.

— Вы неисправимы, господин Кастильян, и с вами надо поступить, как с капризным ребенком, которому дают то, что он хочет, чтобы он не капризничал! — и правая рука Марот приблизилась к губам Кастильяна.

Не удовольствовавшись этой победой и чувствуя на щеке раздражающий черный локон Марот, развевавшийся под дуновением ветерка, Кастильян обернулся и не глядя поцеловал молодую женщину. Этот слепой поцелуй попал прямо в губы танцовщицы.

— Так вот как вы платите мне за мою снисходительность! Хорошо же, вы хотели иметь слишком много и теперь ничего не получите! — проговорила цыганка, низко опуская руки.

— Марот, вы так очаровательны, будьте же такой до конца! — молил влюбленный юноша. — Ведь вы сами сознаете, что дорога была бы невыносимо скучна, если бы мы не старались ее разнообразить чем-нибудь приятным. А что бы вы ответили мне, если бы я сказал вам, что люблю вас до безумия?