Капитан Сатана или приключения Сирано де Бержерака

— Да, я тоже так думаю, — согласился и Ринальдо.

— Ну-ка, осторожнее! — и, переходя от слов к делу, Бен-Жоэль слез с лошади, обернул ей голову своим плащом и, заведя в глубь леса, привязал к ясеню. Ринальдо последовал его примеру.

— Жди меня здесь! — проговорил цыган.

Тихо пробравшись между стволами деревьев, никем не замеченный, он достиг серых скал, слегка освещенных отблеском костра, горевшего вдали. Здесь уже с меньшими предосторожностями цыган обогнул холм и, зайдя с противоположной стороны, быстро взобрался па самую верхушку, откуда с любопытством заглянул вниз. Внизу у костра теснились какие-то незнакомые люди, видимо, заинтересованные субъектом, сидящим у костра. Бен-Жоэль едва сдержал крик изумления, готовый сорваться у него с языка при виде этого человека: это был Кастильян.

Каким способом очутился он тут у костра, рассказать нетрудно. Пуля Бен-Жоеля действительно угодила ему в грудь, но, встретив металлическую пряжку, лишь ранила молодого человека, а не убила наповал. Тем не менее удар был так силен, что юноша потерял сознание и без чувств свалился на круп лошади. Испуганное животное вихрем понесло своего седока, и лишь блеск огня остановил эту бешеную скачку, и она как вкопанная остановилась у костра.

Бесчувственный Кастильян свалился от толчка на землю, а очнувшись, увидел себя у костра окруженным какими-то незнакомыми людьми, в которых без труда узнал странствующих актеров. Эти бедные кочевники из экономии расположились здесь у костра под открытым небом.

Сделав несколько глотков водки, Кастильян пришел в себя и рассказал о своем печальном приключении, а так как труппа странствующих гаеров направлялась тоже в Орлеан, то и решено было ехать всем вместе.

Придя в себя от волнения, причиненного видом ожившего Кастильяна, цыган стал пристально всматриваться в лица сидящих у костра людей. Вдруг взор его остановился на лице женщины, сидевшей рядом с Сюльписом.

— Марот! Марот! — пробормотал он в радостном изумлении. — Она здесь! Ну, теперь я спокоен! Дело выиграно! — и он поспешил к Ринальдо.

Рассказав ему обо всем виденном, цыган добавил:

— Слушай, поручи мне это дело, и я тебе завтра же достану письмо Бержерака!

— Каким способом? — спросил Ринальдо, еще не оправившись от изумления.

— Сам видишь, с насилием далеко не уедешь: надо действовать иначе.

— Но как?

— Я уже знаю как.

— И ты питаешь надежду получить письмо?

— Если нет, так пусть виселица, которой мне не миновать, сейчас же станет передо мной, и пусть теперь же веревка очутится у меня на шее! — вскричал разбойник.

— Будь по-твоему! — отвечал слуга графа. — Действуй, как знаешь. Куда теперь нам двигаться?

— Теперь обождем здесь: прежде чем начать охоту, дадим возможность нашей пташке вспорхнуть! — и, растянувшись па земле, оба негодяя принялись издали следить за костром.

Между тем кружок у огня поредел, и вскоре там остался лишь один человек, который, очевидно, охранял сон товарищей.

XXI

— Вставайте, пора в дорогу! — крикнул дежуривший у костра.

День уже начался, и солнце весело осветило все окрестности. Все встали и принялись укладывать свой скарб на повозку.

Хотя Кастильян еще чувствовал себя плохо, однако, хотя и с трудом, влез на лошадь, и вся компания двинулась по орлеанской дороге. А некоторое время спустя и Бен-Жоель, и Ринальдо не спеша последовали за ними.

Молодой человек и не подозревал об их присутствии, так как, хотя они показались ему чрезвычайно подозрительными, он был уверен, что бродяги мирно спали в Этампе. Ночное нападение юноша приписывал обыкновенным разбойникам, которые часто встречались тогда на больших дорогах.

Перед въездом в Орлеан Сюльпис простился со своими спутниками, остановившимися в жалкой дешевенькой гостинице предместья. Поблагодарив их за участие и гостеприимство и незаметно всунув в руку антрепренера несколько пистолей, юноша, по совету своих новых друзей, направился на главную площадь, где уже издали блестела вывеска гостиницы «Под гербом Франции».

Лишь только гаеры успели разместиться в своем жалком помещении, как в дверях появился Бен-Жоэль. Цыган вошел один, посоветовав товарищу держаться в стороне и сообщив ему, что, лишь только дело пойдет на лад, и он также постарается предусмотрительно ретироваться.

Войдя в таверну и увидя содержателя гостиницы, накрывавшего длинный стол, вероятно, для вновь прибывших, Бен-Жоэль проговорил без обиняков:

— Эй вы, хозяин! Кто эти люди, что только что прибыли сюда? Вы их знаете?

— Знаю ли я? Вот уж десять лет, как они ежегодно приезжают на праздниках в наш город и останавливаются у меня!

— В таком случае, вы знаете и Марот?

— Танцовщицу с чудными черными глазами?

— Да, как видно, вы хорошо знакомы с ней! Где она теперь?

— У себя. Вы хотите ее видеть?

— Да, хотел бы. А где ее комната?

— Но позвольте узнать, кто вы будете сами? Что-то уж больно без церемоний хотите к ней войти!

— О, не беспокойтесь, я принадлежу к числу ее друзей и не думаю покушаться на ее добродетель… которая мне довольно хорошо знакома! — иронически проговорил цыган.

При слове «добродетель» хозяин лукаво улыбнулся, как бы желая показать, что он прекрасно знает, что следует ему думать о «добродетели» своей жилицы.

— На первом этаже дверь направо! — лаконично проговорил он, считая дальнейший разговор напрасным.

Бен-Жоэль быстро побежал по лестнице и, услышав женский голос, напевавший какую-то весьма нескромную песенку, безошибочно нашел нужную дверь.

Молодая женщина была занята туалетом и напевала романс, нисколько не стесняясь своих возможных соседей. Ее черные волосы, огромные темные обаятельные глаза, чувственные кроваво-красные губы, вздрагивающие ноздри — все говорило о цыганском происхождении.

Тонкая, чрезвычайно красивая фигура цыганки изящно вырисовывалась под мягкими складками белой туники, под которой виднелся легкий костюм танцовщицы. Это было очаровательное существо, хотя и не обладавшее суровой классической красотой Зиллы. Зато в ней была неотразимая прелесть сочного плода, самого протягивающегося к желающей его сорвать руке.

Бен-Жоэль хорошо был знаком с этой красоткой и даже одно время кочевал с ней в одной труппе. Некоторое время он рассматривал ее издали, стоя в дверях, наконец вошел в комнату.

— Ты здесь? — спросила Марот, весело оборачиваясь к вошедшему.

— Как видишь, но тише, не упоминай моего имени!

— Какая таинственность! Откуда ты? Где Зилла? Я уже целых два года не получала от вас известий!

— О нас я расскажу тебе после. Теперь дело идет о другом! Скажи, можешь ты меня выслушать, не перебивая? — спросил цыган благоразумно.

— Обожди, я сейчас кончу!

В то время как Марот завершала свою прическу цыган тщательно запер дверь, осмотрел стены и наконец уселся на скамеечке у окна.

— Ну… говори! Я слушаю! — проговорила танцовщица, с удовольствием любуясь своей улыбающейся физиономией.

Разговор Бен-Жоеля и цыганки продолжался с добрый час, зато, выходя из ее комнаты, цыган имел вид человека, довольного хорошим окончанием трудных переговоров.

— До вечера! Не забудь же сигнала!

— Будь покоен и не задерживай меня, если хочешь, чтобы я могла прийти вовремя!

Бен-Жоэль незаметно вышел из гостиницы и отправился на поиски Ринальдо.

Между тем Марот, вместо того чтобы садиться за стол, тоже, очевидно, собралась куда-то в дорогу.

Поговорив немного с хозяином, захватив какой-то узелок и накинув длинный плащ, она отправилась к гостинице «Под гербом Франции», где остановился Кастильян.

У ворот гостиницы конюх седлал какую-то лошадь. Марот сейчас же узнала лошадь Кастильяна Красивое животное хотя и отдохнуло часа два, но на нем еще сильно были заметны следы усталости: копыта были покрыты грязью, а высохшая, но еще комьями слипшаяся шерсть блестела на солнце.

— Красивое животное! — проговорила цыганка, хлопая лошадь по шее.