Путешествие в страну Офир

И еще они ему сказали, что его невеста, с которой он был обручен еще в детстве, теперь стала красивая и богатая и сама поехала его разыскивать.

В Риме папа принял Франческо и велел ему, чтобы замолить грех, надеть рубище и три года, три месяца и три дня просить подаяние…

И еще папа дал Франческо тайное письмо к императору Карлу Пятому и сказал, что, когда Франческо выполнит наложенное на него наказание (оно епитимьей называется), – он должен отвезти это письмо императору. А если тот будет удивляться, что папский посол ходит в таком рубище, Франческо должен сказать, что оделся он так, чтобы португальцы не перехватили папское послание.

Прошло уже три года и два месяца, а к тому времени в Рим к святому отцу явились сеньорита с дядей. Они рассказали папе, что разыскивают жениха сеньориты, и показали портрет Франческо. Папа сразу узнал кающегося, которому он повелел одеться в рубище. Святой отец пожалел девушку и объяснил ей и ее дяде, что жених ее вот-вот замолит свои грехи и уже, наверно, готовится ехать в Кастилию. Там они и найдут его, только пускай поторопятся.

Папа поцеловал девушку в голову и сказал, что из них с Франческо получится хорошая пара, и что он, папа, уже сейчас благословляет их брак. И пускай сеньорита не пугается вида своего жениха, а пускай лучше обмоет его ноги, как святая Магдалина обмыла ноги спасителя. И тогда они вместе поедут в Кастилию, Франческо несомненно встретят с почестями при дворе императора Карла Пятого».

– Ну, хоть одна сотая доля правды есть в рассказе Хуанито? – спросил Педро Большой. – Ты вправду из богатого рода, Франческо?

– Я сын мужика из деревни Анастаджо, – коротко ответил Франческо, а лицо его стало таким, что остальные обитатели каюты поняли: дальше расспрашивать Руппи не следует.

Только Рыжий с перевязанной щекой не утерпел:

– Скажи, а ведь сеньорита и вправду, говорят, обмывала тебя, как святая Магдалина Христа?

– Когда ты наконец снимешь свою повязку? – вопросом на вопрос ответил Франческо. – Смотри, как бы она не приросла у тебя к щеке!

– У него была язва из-за испорченного зуба, – пояснил Федерико. – Рана уже зажила, но повязки он не снимает, так как на щеке осталась дыра – «фистула» называется. Со временем затянется и она. – Старый матрос явно хотел прекратить все разговоры.

Да, конечно, сейчас расспрашивать Франческо никто не станет… Но как только он выйдет из каюты, – начнется! Нет, этого бесенка просто следовало бы выбросить за борт… Теперь-то он плачет, жалеет, что так заврался… А главное, зачем он приплел сюда сеньориту!

Франческо снова улегся на койке и закрыл глаза, но заснуть не мог. Как ему быть? Заставить бесенка признаться, что в его рассказе все вранье, от начала до конца? Но поверят ли ему? Подумают, что мальчишка безусловно приврал, но какая-то доля правды в его болтовне все же есть… И еще этот Рыжий!..

Франческо лежал с закрытыми глазами и думал, думал, думал…

Понимают ли матросы, что сеньорита из рассказа мальчишки и есть «их сеньорита»? Конечно, понимают! Иначе Рыжий не задал бы такого глупого вопроса… И Федерико понимает… Нет, этого бесенка следовало бы тут же взять за шиворот и вышвырнуть за борт!

Нет, виновен не мальчишка, виновен только он один – Франческо Руппи! В его возможностях было оборвать Хуанито в самом начале его рассказа. Почему же он этого не сделал?

Повернувшись на бок, Франческо заметил, что соседняя койка пустует. Наверно, Хуанито с перепугу забрался наверху в чей-нибудь гамак… Нет, больше думать и придумывать разные разности нельзя!

«Франческо Руппи, – сказал он себе строго, – не увиливай от ответа! Ступай сейчас же к сеньорите и расскажи ей обо всем. Но расскажи всю правду! И о том, как радостно тебе было слышать ее имя рядом со своим. И о том, как хорошо получился у мальчишки рассказ о святом отце, который поцеловал девушку в голову и заранее благословил этот брак… Но, матерь божья милосердная, случается же людям видеть сны, после которых жалко бывает просыпаться! Разве не то же было и со мной?! Только поэтому я не остановил Хуанито! Нет, в своих снах мы не вольны, иначе тебе каждую ночь снилась бы сеньорита! Ступай и немедленно же расскажи ей обо всем! Вы сообща подумаете над тем, что следует делать… Еще не поздно: дежурный только что прокричал второй ночной смене готовиться. И Сигурд только еще натягивает теплую куртку. Надо поспешить, чтобы не столкнуться с ним».

Спустив ноги с койки, Франческо осторожно огляделся. Многие уже спали. Рыжий даже храпел… «Может быть, не стоит бить тревогу? Нет, надо идти. Надо!»

Он вышел на палубу. Напротив светилось одно окошко – в средней каюте. Разве что посоветоваться с сеньором Гарсиа? Да, но только не сейчас: сейчас эскривано в каюте не один. А сегодня же необходимо поговорить с сеньоритой!

Ни у нее, ни у сеньора капитана в окнах света не было… Ничего, он ее разбудит, дело слишком серьезное!

Услышав, что кто-то идет за ним, Франческо прибавил шагу, но Датчанин уже положил ему на плечо свою большую, тяжелую руку.

– Не тужи, Франческо, – сказал Сигурд, – точно такие же сказки мы часто слушаем перед сном, а к утру все уже забывается… Ступай спать – больше никто к тебе приставать с расспросами не будет.

…Минуя освещенную среднюю каюту, Франческо поднялся по лесенке вверх. Негромко постучался в дверь сеньориты. Один раз, другой… На третий раз дверь напротив распахнулась, и из капитанской каюты вышли сеньорита, эскривано и сам капитан.

– А, это ты, Франческо! – сказал капитан. – Отлично! Вот кто и поможет вам снести вниз мальчишку, – добавил он, повернувшись к племяннице. – Словом, Франческо, мы эту историю с папой и шестью кораблями уже знаем… Мы решили дать ему выспаться, а для этого лучше всего доставить его в большую каюту. Собственно, решили это не мы, а его заступники – сеньорита и сеньор эскривано. Что касается меня, то я обязательно спустил бы с мальчонки штаны и…

– Дядя! – перебила его девушка. – Мальчик и так наказан!

– Сеньорита, – сказал Франческо, уже внутренне подготовивший себя к исповеди, требующей мужества и самоотречения, – если вы дадите мне возможность сегодня же поговорить с вами, я объясню, что во всем происшедшем виновен не Хуанито, а один я…

– Матерь божья и все двенадцать апостолов! – хохоча, еле выговорил капитан. – Я, как и полагается, винил и виню во всем только этого врунишку. Сеньор эскривано заверял нас, что во всем виноват он один. Моя племянница готова поклясться на кресте, что именно она виновница всего происходящего… И вдруг объявляется еще четвертый обвиняемый… или подозреваемый? Как следует его назвать, по мнению законников? Ты как думаешь, сеньор юстициарий?

– Сеньор Франческо, – не обращая внимания на слова дяди, сказала сеньорита, – хорошо, что вы пришли. Хуанито, наплакавшись, очень крепко уснул. Вы поможете нам с сеньором эскривано доставить его в большую каюту и уложить на койку… Сейчас мы с вами беседовать не будем. Отложим на завтра. Мне думается, что сегодня Хуанито испытал самое сильное потрясение за всю свою недолгую жизнь…

– Если не считать того дня, когда отчим, извините меня, пинком под зад вытолкал его из трактира, – заметил капитан.

– Глубокоуважаемый сеньор капитан, – вмешался в беседу эскривано, – я всегда ценил в вас умение шутить в самые трудные минуты жизни. Я рад, что и сейчас вы шутите и таким образом вселяете в сердца троих участников сегодняшнего происшествия надежду…

– В сердца четверых, четверых, – поправила девушка. – Вы плохо считаете, сеньор эскривано! Ну, давайте, сеньор Франческо, возьмемся за дело!

– Спасибо большое, сеньор Гарсиа, – поблагодарила сеньорита, когда мальчишку донесли до большой каюты. – Здесь нам поможет кто-нибудь из матросов… А вот и сеньор Бьярн. Благодарю вас, сеньор Гарсиа, и спокойной вам ночи! Сеньор Бьярн, вы, конечно, слышали историю, которую рассказывал Хуанито? Как она вам понравилась?

– По ночам – это уже все знают – я имею обыкновение либо спать, либо разгуливать по палубе… Нет, дорогая сеньорита, никаких историй я не слыхал, – сонно отозвался Северянин. – Простите, но я еще не совсем пришел в себя… Сигурд с разрешения капитана сегодня опять потчевал меня вашим отличным вином… А что я должен сделать?