Суд волков

– Как вас зовут?

Согласно полицейским установлениям, он и в самом деле обязан был спрашивать имя у каждого из своих пациентов, получивших ранение.

Все еще дрожа, Исаак приподнялся на локте и встретился взглядом с Жанной.

– Жак де л'Эстуаль, – с трудом произнес он.

– Где вы живете?

– На улице Фран-Буржуа.

– Хорошо, – сказал цирюльник. – Это вы так отделали грабителей?

– Нет, не я, а… эта дама.

Цирюльник вновь с восхищением взглянул на Жанну.

– Вы? Вы одна?

Она кивнула.

– Госпожа де Бовуа, – с улыбкой промолвил он, – я очень рад, что вы моя соседка. Вы знакомы с этим человеком?

– Нет, я уже сказала. Я услышала крики на улице под моими окнами. Они меня разбудили. Я сразу поняла, что убивают христианина.

Все цирюльники были осведомителями. Но Жак назвал свое имя, переделав его на французский лад [3]. Чтобы защитить Жанну.

Услышав, что его называют христианином, он устремил взгляд своих черных глаз на Жанну, но та оставалась бесстрастной.

– Я пошлю за стражниками, – заключил цирюльник. – Раненый молод. Он поправится дней за десять. Рана зарубцуется. Разумеется, ему все это время нельзя ходить и тем более садиться на лошадь.

– Это вы ему и скажите, – ответила Жанна.

Исаак кое-как сумел развязать свой кошель и хорошо заплатил цирюльнику, который обещал зайти через день, чтобы осмотреть рану. Потом он ушел.

– За тобой будут куда лучше ухаживать здесь, – тихо сказала Жанна Исааку.

Брошенный им на Жанну взгляд был исполнен тревоги: еврей в христианском доме?

– Ты спасла мне жизнь, – прошептал он.

Она сжала ему руку украдкой, поскольку во всеуслышание заявила, что они незнакомы. Гийоме был в подвале, скоро ему понадобится стол. Кормилица поднялась наверх, к Франсуа.

Стражники появились довольно скоро, их было трое. Все поступили на службу совсем недавно. Они посмотрели на раненого, лежавшего на столе.

– Кто уложил этих висельников? – спросил старший из них.

– Моя хозяйка, баронесса де Бовуа, – ответил вовремя подвернувшийся Гийоме.

На их лицах отразилось недоверчивое изумление, и они уставились на Жанну.

– Госпожа де Бовуа, неужели это вы расправились с разбойниками? С тремя мужчинами? Но каким образом?

– С помощью палки и ножа. Я услышала крики на улице.

– У одного из них вспорот живот. Кишки вываливаются. Ведь для такого удара нужна большая сила?

– Он бросился на меня. Я защищалась.

Они недоверчиво смотрели на светловолосую, молодую и хрупкую женщину. Маленький Франсуа спустился вниз в сопровождении кормилицы. Он с удивлением уставился на незнакомых людей и на раненого, лежавшего на столе.

– Госпожа де Бовуа, – со смехом сказал один из стражников, – мы походатайствуем, чтобы вас взяли на службу к прево!

– Господа, вы не поможете мне отнести раненого наверх? – спросила она.

Гийоме удивился. Он никогда прежде не видел этого человека: как же хозяйка решилась оставить его в доме?

Стол был шире лестничного пролета. Стражники решили, что донесут раненого до четвертого этажа на руках. Со всяческими предосторожностями они уложили Исаака на постель, которой после ухода Франсуа де Монкорбье никто не пользовался.

Жанна проводила их вниз и дала каждому по монетке.

– Вы знаете, как его зовут? – спросил старший из стражников.

– Я знаю имя, которое он назвал цирюльнику: Жак де л'Эстуаль, – осторожно ответила Жанна.

– Повезло же ему! – заметил один из стражников. – Прекрасная благородная дама спасла его, а потом еще и приютила в своем доме.

– Дай стражникам чего-нибудь перекусить, – сказала Жанна Гийоме.

Она поднялась к Исааку: тот лежал с закрытыми глазами. Повязка лишь слегка промокла от крови. Жанна прикрыла голую ногу одеялом. Он открыл глаза.

– Отдыхай.

– Ты спасла мне жизнь, – сказал он снова. – Ты спасла мне жизнь дважды.

Действительно дважды: защитила от грабителей и вовремя наложила жгут.

Он попросил Жанну написать записочку, чтобы известить отца. Затем поставил свою подпись и запечатал письмо. Она сама спустилась вниз, чтобы договориться с одним из стражников: за несколько солей [4] тот согласился доставить послание. Она не хотела, чтобы кто-нибудь в доме знал настоящий адрес Исаака.

За ужином кормилица выразила удивление, что хозяйка так охотно приютила незнакомца. Жанна без колебаний ответила, что имя его ей отчасти знакомо: этот человек, скорее всего, сын известного банкира. Такого довода оказалось достаточно, чтобы объяснить ее предупредительность по отношению к Исааку. Но она прекрасно понимала, что весь квартал знает о необыкновенном происшествии с незнакомцем, который на рассвете проходил мимо дома баронессы де Бовуа. В подобной ситуации тянуть было рискованно.

– У него красивое лицо, – добавила кормилица. – Как у настоящего сеньора.

2 Пустой гроб

Вечером у Исаака подскочила температура. Он дрожал и стонал. У него начался бред. Ему с трудом удалось выпить чашку бульона из белого куриного мяса, поданного Жанной. Потом она вспомнила о снадобье, которое однажды вечером принес в дом Франсуа де Монкорбье, уверявший, что вычитал рецепт в трудах Гиппократа и проверил на себе: ивовая кора. Ее отвар снимает самый сильный жар. Она спустилась вниз, вскипятила воду и приготовила целебный напиток, очень горький. Она добавила сахара и велела Исааку выпить. Тот покорно исполнил ее приказ.

Она шагала взад и вперед по спальне, стараясь сохранить хладнокровие.

Что за злокозненная Парка ополчилась на нее, пытаясь оборвать самые драгоценные нити ее жизни?

"Только не он", – мысленно произнесла она, сжав зубы. Она даст бой этой Парке.

Через час Исаак стал обильно потеть. Она обтирала ему лицо полотенцем. Потом осмотрела края повязки, опасаясь, нет ли воспаления, но обнаружила лишь прежнюю красноту и, поскольку Исаак в конце концов заснул, спустилась вниз, чтобы немного отдохнуть.

На следующий день она не осмелилась заговорить о том, что больше всего ее мучило и что Исаак, впрочем, понимал, ибо сразу назвал вымышленное имя цирюльнику и стражникам. Ей не хотелось, чтобы согласие было вырвано у ослабленного раной человека.

Только сила воли помогла ей выдержать заседание городского совета. Многие, чтобы не сказать все, уже знали о схватке на улице Бюшри. Очевидно, стражники не устояли перед искушением рассказать о подвигах госпожи де Бовуа, которая уложила двух грабителей, а третьего отправила прямиком в ад. Все изумлялись, что она не получила ни единой царапины.

– Надо попросить прево назначить госпожу де Бовуа начальником стражи, – весело сказал эшевен [5], несомненно повторяя чью-то шутку.

– Как бы там ни было, первую дочку, которая у меня родится, я назову Жанной! – воскликнул скорняк.

Через три дня на улице Бюшри опять появился цирюльник. Он снял и повязку и жгут. Жанна с тревогой следила за его действиями, опасаясь, что вновь брызнет пузырящаяся кровь. Ничего подобного не произошло. Но ее испугало, что края раны почернели и вздулись.

– Гематома, – сказал цирюльник. – Ничего страшного. Мы вычистим все, когда рана зарубцуется. Нет, зашивать я не буду. Он молод, и, похоже, у него все само заживет.

Он наложил увлажняющую мазь из календулы и окопника, вновь перевязал рану и, получив плату, удалился.

Жанна осталась с Исааком наедине. Они долго смотрели друг на друга, не говоря ни слова.

– Итак, жизнь моя принадлежит тебе, – сказал он со смиренной улыбкой.

– Жизнь человека не может принадлежать никому, кроме него самого, Исаак, – возразила она. – Я не верю в цену крови. И не приняла бы такую плату, будь она мне предложена. Я смотрю на вещи иначе. Ты отдал мне сердце, но решил избавить меня от себя. Это неразумно. Одна несчастная любовь еще ладно, но две – это слишком.