Пять лет спустя или вторая любовь д'Артаньяна (СИ)

— Я не совсем понимаю — он был вашим кузеном? А ваша мать — сестра герцогини ди Лима. Каким же образом он тоже де Отфор?

— О, это романтическая, запутанная история. Я расскажу вам ее когда-нибудь. Вы знаете, такое случается только в разветвленных смешанных испано-французских родах. Мы же очень близки — французские южане и испанские пиринейцы…

— Но вы совершенно не похожи на рожденную в горах!

— Это комплимент или сожаление? — в вопросе прозвучало неосознанное, уже просыпающееся кокетство.

— Комплимент! — лейтенант рискнул второй раз поцеловать ручку девушки.

На этот раз она отняла руку и покраснела.

— Как вам понравился Париж?

— Здесь все гораздо легче, веселее… понимаете, как-то свободнее… На меня обрушилось столько придворных сплетен, острот, интриг из-за прекрасных кавалеров… Между прочим, в большинстве случав героями этих историй оказывались бравые мушкетеры. А ваш друг Арамис, который так заинтересовал тетушку… — Маргарита округлила глаза, зажала рот обеими ладошками и фыркнула. — Я вам ничего не сказала!

— Сказали, сказали, — поддразнил ее д'Артаньян, поддавшись легкомысленному и дурашливому настроению.

— Ну вот… Я не умею хранить тайны. Король мне так и сказал. Я и ему проболталась…

В глазах мушкетера потемнело. А Маргарита продолжала тарахтеть:

— Мы гуляли во внутреннем дворе, он увидел тетушку и Арамиса, вспомнил ее неловкие слова, сказанные при первой встрече, и стал рассказывать мне, как все было. Я ничего не поняла, но тут нам навстречу из боковой аллеи вышла герцогиня де Шеврез — вы знаете ее, такая… изумительно красивая пожилая дама, ей наверное, уже лет тридцать, не меньше, она золотистая блондинка, как все из рода де Роанов, да? Король шепнул мне, что когда-то она была пассией Арамиса. Вы это знали?

Маргарита говорила еще что-то, д'Артаньян отвечал, кажется, удачно, она даже смеялась его шуткам, но ощущение, что в просторной, с обилием свечей гостиной особняка Люиня как-то потемнело, не оставляло его. Он вытерпел еще полчаса эту муку: рассказы девушки, как она гуляла с королем, как король сплетничал, словно придворная дама, чего — лейтенант знал это — прежде никогда не делал… — и откланялся.

Ему показалось, что Маргариту искренне огорчил его торопливый уход, но он ничего не мог с собой поделать: он ревновал и чувствовал, что должен либо немедленно кого-то вызвать на дуэль, либо напиться.

Наверное, проще напиться, — решил он садясь на коня во дворе особняка.

Первое, что он увидел на следующий день, входя в дальние покои Лувра, была поразившая его картина: две герцогини, ди Лима и де Шеврез, увлеченно болтали с Арамисом, а королева Анна Австрийская, беседовавшая с каким-то пожилым придворным, время от времени бросала раздраженные взгляды в сторону веселившейся троицы. Затем его острый взгляд отметил показавшуюся ему любопытной парочку: они явно не хотели привлекать к себе внимание и стояли, полускрытые тяжелой портьерой. Но лейтенант узнал гордый профиль графа де Рошфора и еще через некоторое время разглядел фрейлину королевы мадемуазель де Фаржи, с ней любезничал граф. Он отметил про себя, что уже несколько раз замечал Рошфора, уединяющегося с очаровательной фрейлиной, и подумал, что не будь граф одним из видных вельмож маленького, но влиятельного двора его высокопреосвященства кардинала Ришелье, в этом не было бы ничего странного — стремительные романы при дворе никого не удивляли. Но мадемуазель де Фаржи считалась наперсницей королевы Анны, ее поверенной во многих делах, и внимание к ней кардиналиста настораживало. Тем более, что еще недавно граф де Рошфор месяцами не появлялся в Лувре.

Додумать до конца эту мысль д'Араньян не успел — подошел неслышно мушкетер и шепнул ему, что во дворе Лувра появилась карета кардинала. А это означало, что в самое ближайшее время вместе с Ришелье в залах появятся его гвардейцы и по заведенной еще молодым де Тревилем традиции дежурный офицер должен находиться на половине короля, дабы предотвращать возможные столкновения. Впрочем, давно уже д'Артаньян не слышал о стычках между мушкетерами и гвардейцами кардинала.

Он поспешил к королевскому кабинету, где Людовик обыкновенно принимал кардинала.

Действительно, шестеро гвардейцев в бросающихся в глаза красных мундирах по приятельски беседовали с мушкетерами. Ближе всех к двери стоял Портос, возвышаясь над всеми. Он, как бы невзначай, преграждал путь двум гвардейцам. Лейтенант по-хозяйски прошелся по приемной, отвечая на приветствия гвардейцев. Дверь в кабинет была приоткрыта. Он подумал, что следовало бы закрыть ее, но это входило в обязанности королевского секретаря или камердинера Дюпона. Наверное, из-за головной боли, вызванной вчерашними чрезмерными возлияниями, он, обычно такой находчивый, никак не мог решить что делать и остановился в раздумье у самой двери. До него донесся голос кардинала:

— Внимательное изучение писем королевы-матери позволило мне сделать вывод, сир…

Он отшатнулся от двери. Но королевского секретаря Дюпона не было в приемной, и любопытство пересилило, он приблизился к створке, к тому месту, где услыхал голос кардинала.

— …Ваш брат, принц Гастон, переписывается не только с вашей матерью, но и сносится напрямую с Мадридом из Лотарингии, где он загостился.

— Королева Испании его и моя сестра, — донесся вялый голос короля.

— Королева Испании Изабелла полностью растворилась в своем муже Филиппе IV и стала Габсбург. А ваша жена Анна так и не стала за пятнадцать лет Бурбон. Не случайно ее до сих пор зовут Анной Австрийской. Она переписывается…

— Так предъявите ей обвинение, — перебил кардинала Людовик. — А не наушничайте за спиной.

Ай да Людовик! — мысленно воскликнул д'Артаньян.

— Вы за этим пришли? — в голосе короля отчетливо прозвучало раздражение.

— Нет, сир.

Наступила долгая тишина. Д'Артаньян был настолько заинтересован услышанным, что застыл у двери.

— Я прошу ваше величество разрешить допросить фрейлину вашей жены мадемуазель де Фаржи.

— Фаржи? — в голосе короля теперь послышалось удивление. — Всего-навсего? И такое долгое вступление? Я-то уже решил, что вы замахнулись по крайней мере на Шеврез.

— Фрейлина де Фаржи любимица королевы Анны, — назидательно произнес Ришелье, хотя король знал это не хуже его.

— Допросить значит арестовать?

— Только если появится необходимость, ваше величество.

— А пока, насколько я понял, такой необходимости не появилось, но, тем не менее, вы просите разрешения допросить фрейлину моей жены.

— Негласно, ваше величество!

— Все равно, это может бросить тень на доброе имя моей жены.

Д'Артаньян напряг слух — слишком много зависело от ответа кардинала и от того, даст ли король разрешение. Он услышал мягкие шаги, и чья-то рука со стороны кабинета плотно закрыла дверь.

"О, черт!" — выругался про себя лейтенант и отошел от кабинета.

Глава 10

Не прошло и двух дней, как весь двор взбудоражили слухи: шепотом передавали, что у фрейлины королевы ночью был обыск, что нашли письмо, компрометирующее фрейлину де Фаржи и бросающую тень на королеву, что мадемуазель Фаржи под арестом, но пока не в Бастилии, а в своем особняке на улице Гринель.

Анна Австрийская заперлась у себя и не принимала никого.

Герцогиня ди Лима приезжала во дворец, но королева не приняла и ее.

Король ускакал в Венсен, взяв с собой всех свободных от дежурства мушкетеров под командованием лейтенанта графа де Коменжа.

Рошфор в Лувре не появлялся.

Главный камердинер королевы Ла Порт несколько раз пробегал по залам дворца с озабоченным видом. Д'Артаньян остановил его, чтобы спросить, что происходит. Но Ла Порт ничего не мог сказать — не знал или не хотел.

Так, ничего не выяснив, лейтенант уехал домой с надеждой, что утром обстановка прояснится.

Однако, и следующий день не принес новостей: Анна Австрийская все так же не выходила из своих апартаментов, король оставался в Венсене.