Глаз Лобенгулы

— А, ерунда, — небрежно отмахнулся он. — В автомобильную аварию под Ямбургом угодил. Из восьми человек пятеро погибли, двое получили тяжкие телесные, а у меня вот только рука немного треснула.

— Удачливым людям везет во всем, — игриво констатировала моя жена, многозначительно взглянув на меня.

От выпитого у Раисы яростно алели щеки, загадочно искрились обычно холодные глаза. От моей тридцатидвухлетней супруги не осталось и следа — максимум выпускница института!

— Предлагаю по стаканчику за знакомство, друзья! — Владислав Сергеевич нагло вклинился между нами, сильно уже нетрезвым взором обвел поверхность стола в поисках подходящей посуды и, остановив свой выбор на высоких бокалах, принялся наполнять их вином.

— С удовольствием! — воскликнула Раиса, лучезарно улыбаясь. — И за удачу выпьем тоже! Кстати, Владислав, — вкрадчиво заговорила она, едва мы опорожнили фужеры и потянулись за вилками, — вы, кажется, собираетесь переходить на другую работу?

— Так точно, — служака вновь потянулся за бутылкой «Лахны». — Старого знакомого просто недавно встретил, Казибека… Вот уж не думал, что он так высоко взлетит! Лет пять назад, на Кавказе, дворником работал на подотчетном мне участке, представляете?! Улицу подметал! Но, помнится, упорный был парнишка, настырный… Уже тогда говорил мне: вот увидите, мол, товарищ майор, я еще обязательно банкиром стану. И на тебе — действительно стал! Теперь вот меня к себе зовет. Начальником, так сказать, службы безопасности… Посолиднел Казибек Мушидович, заметно посолиднел! Личную машину обещает, оклад соответствующий, кабинет с диваном кожаным… На Старой площади, конечно, тоже неплохо, но слишком уж часто обстановка у нас там меняется, непредвиденные «подводные течения» то и дело возникают. Не ровен час, подсидят какие-нибудь засранцы, охулят да и выпрут на хрен…

Домой мы с Раисой вернулись в половине пятого утра. Уставшие, молчаливые, но — обнадеженные обещанием подполковника пристроить в банк и меня.

К моему удивлению, Владислав Сергеевич сдержал свое нетрезвое слово: примерно через десять дней он позвонил и пригласил меня под свое начало — в службу безопасности «Мосстройэкономбанка».

Жизнь начала понемногу налаживаться. Зарплату прижимистый хозяин-дагестанец платил не очень щедрую, но на отдых в турецком двухзвездочном отеле в период межсезонья нам с Раисой всё же удалось накопить.

В тот день я очнулся от мучительно беспокойного сна очень рано: светящиеся стрелки часов показывали половину седьмого «по Москве», а в Турции значилось еще на час меньше. Жена, вернувшаяся с очередного покорения «туристических возможностей» лишь под утро, тяжело сопела, и, не желая ее тревожить, я неслышно поднялся и вышел на балкон. Отель «Чубук» (в переводе — «Тростинка») расположен в Мармарисе довольно удачно. Считается, что он стоит на «второй» линии отелей, однако благодаря особенностям местной береговой зоны находится фактически на линии «первой»: от моря его отделяют лишь неширокий пальмовый сквер да городская магистраль. В столь ранний час с высоты четвертого этажа курортный городишко выглядел практически безлюдным. Лишь изредка по шоссе проносились почти бесшумные такси, а со стороны улицы баров брели припозднившиеся влюбленные парочки.

Потоптавшись минут десять на остывших за ночь балконных каменных плитах, я вдруг сообразил, что у меня появился удивительный шанс осуществить свою мечту. Дело в том, что моя супруга отчего-то не любит плавать. Она может весело резвиться в воде, пока ощущает под ногами песчаное дно, но стоит заманить ее чуть дальше от берега, как она тут же начинает капризничать, требуя вернуться обратно. И мне, пловцу со вторым юношеским разрядом, каждый раз приходится подавлять в душе желание доплыть хотя бы до середины бухты, потакая ее прихотям

Решено: иду на море один! Я вернулся в комнату, взял большое полотенце, ласты и ужом выскользнул из номеpa. Спустился на лифте в холл. На угловом диванчике, справа от стойки администратора, безмятежно посапывал притомившийся за день портье. У его ног, свернувшись клубочком, приютился главный «постоялец» отеля и мой друг — тощий серый котенок. Чтобы выйти на улицу, пришлось самому снять запоры со стеклянной двери. Прохладный утренний воздух взбодрил меня, и ноги, уже привыкшие к особенностям турецких тротуаров, сами собой понесли к пляжу. Ловко перескакивая через бордюры и успешно лавируя меж кое-как припаркованными автомобилями, я добрался до моря довольно быстро. Скинул на ближайший лежак майку и спортивные брюки, нацепил ласты и смело шагнул в воду.

Солнечный мячик появился из-за зубчатой горной гряды ровно в ту минуту, когда я, подрагивая от утреннего ветерка, зашел в море почти по пояс. Неожиданно какое-то яркое пятно, буквально огнем полыхнувшее в свете первых лучей в середине бухты, привлекло мое внимание. Я вгляделся пристальнее и примерно в километре от линии буйков различил необычной формы яхту, над которой реял узкий алый парус. Зрелище оказалось столь восхитительным, что мне как бывшему инженеру тут же захотелось осмотреть это чудо техники подробнее. Вспомнив юношеские спортивные навыки, я активно заработал руками и ногами и уже минут через двадцать подплыл к неподвижно стоящей на рейде яхте почти вплотную. В мои планы входило лишь полюбоваться ею и тут же повернуть обратно, однако… Однако я увидел вдруг рыжеватую мужскую голову, взирающую на меня сверху с явным изумлением.

— Доброе утро! — дружелюбно поприветствовал я незнакомца по-английски, благо хорошо помнил язык еще со школьно-институтских времен.

— Доброе, доброе… — несколько ошарашенно откликнулся тот, приняв меня, видимо, за пирата-одиночку.

По необычному выговору я понял, что английский — не родной язык рыжего джентльмена.

— Вот, увидел с берега вашу замечательную яхту и решил рассмотреть поближе, — как бы слегка оправдываясь, продолжил я.

Похвалить яхту яхтсмена — всё равно что похвалить собаку заядлого собачника или машину фаната-автолюбителя. Рыжеволосый немедленно расплылся в довольной улыбке.

— Не желаете ли выпить чаю или кофе? — галантно поинтересовался он, сопровождая свой вопрос приглашающим жестом.

— Спасибо, сэр. К сожалению, я… м-м-м… слегка мокрый, поэтому не могу принять ваше любезное предложение.

Владелец судна был явно потрясен моей деликатностью. Навалившись объемистым животом на борт, он несколько растерянно спросил:

— Вы, простите, не немец?

— О, нет, я из Москвы, из России! — с улыбкой отрапортовал я и, давно заметив безжизненно болтающийся на кормовом флагштоке зеленовато-полосатый флаг, поинтересовался в свою очередь, к какому государству приписано его судно.

— Я прибыл из Южной Африки, — гордо ответствовал рыжеволосый, — живу в окрестностях Йоханнесбурга. Город Литлтаун, может быть, слышали?

Спешно припомнив всё, что когда-либо читал о Южной Африке, я закивал в ответ с таким видом, будто всю свою жизнь питал самые нежные чувства к стране расовой дискриминации и жесточайшего апартеида. Перекинувшись с яхтсменом еще парой учтивых фраз, я вежливо откланялся и поплыл в сторону берега. Тогда я еще не знал, что наша мимолетная встреча будет иметь далеко идущее продолжение.

Обсохнув, переодевшись и вернувшись в отель, я нашел жену всё еще спящей.

— Раечка, — осторожно тронул я ее за плечо, — радость моя, пора вставать.

— Отстань, — недовольно буркнула она, натягивая одеяло на голову, — рано еще!

— Завтрак пропустим! — не отставал я.

— Сам его ешь, завтрак этот, — донеслось из глубины тряпичного кома, — я не хочу…

С Раисой не поспоришь. Сам, так сам. К тому же после столь энергичного утреннего заплыва аппетит мой сильно разыгрался.

Спустившись в холл, я вышел на открытую веранду, защищенную от уже вовсю палящего солнца раздвижными полосатыми маркизами. Именно здесь постояльцам «Чубука» предлагался так называемый «шведский стол», хотя с настоящим его роднило лишь наличие сразу двух сортов оливок: черных и зеленых. В целом же отелевский ассортимент был до одури однообразен: вареное яйцо, нарезанная ломтиками брынза (я ее с детства ненавидел), мелко накрошенный помидор да порционные упаковки масла и джема.