Князь Рюрик

На сей раз вёл войско варангов Стемид, пятидесятилетний сухонький мужичок с вислыми усами и хитрыми, прищуренными глазками. Его было невозможно ни обмануть, ни провести, казалось, он всё видел, всё заранее просчитал. Годлав любил привлекать бывалого человека на свои совещания, внимательно прислушивался к его подсказкам и часто им следовал.

Подъехав поближе, князь сошёл с коня и пошёл навстречу старейшине. Тот также молодцевато соскочил на землю. Они обнялись, некоторое время любовно смотрели друг другу в глаза.

   — Не берут тебя годы, Стемид, — растроганно проговорил Годлав. — Каким молодцом был, таким и предстаёшь перед моими очами!

   — А ты мужаешь на глазах, князь. Истинный воин племени соколов!

Порасспросив про здоровье родных и близких, они сели на коней и отправились в город, по пути обговаривая назревшие вопросы.

Но больше всех Годлава порадовал его дядя Дражко, старейшина рода Волков. Его сотня была облачена в кольчуги и панцири, шлемы покрыты бронзовыми пластинками, а щиты обиты листами железа. Каждый боец носил на ремне длинный обоюдоострый меч, в руках держал пику с металлическими наконечниками, а в сапогах торчали короткие ножи, незаменимые в рукопашных схватках. В таком снаряжении Дражко приводил свой отряд всегда, вызывая восторг у князя и зависть в других подразделениях. И — неудивительно! Живя на побережье, он имел свои корабли, успешно промышлял торговлей, его род был, пожалуй, самым богатым в племени и, ко всему прочему, он не жалел средств на обмундирование своих людей.

   — Дядюшка, ты как всегда порадовал меня своими бойцами! — обнимая Дражко, растроганно говорил Годлав. — Твоя сотня неизменно лучшая в моём войске!

   — Ась? Аль чего-то я не понял? — спросил дядя.

   — В восхищении, говорю, я от твоих бойцов! Думаю, не у всех герцогов саксонских и франкских имеются подразделения, столь подготовленные к бою!

   — Да ведь берегу я своих людей, — щуря свои хитроватые глаза, отвечал Дражко. — Если как следует воин вооружён, значит, и потерь в бою будет меньше.

   — Как дома дела? Тётя здорова ли?

   — Тётя, говоришь?

   — Да. Как она себя чувствует?

   — Да хорошо чувствует. Что с ней станется?

   — Дети как? Подросли?

   — Ты про детей, что ли, спрашиваешь?

   — Да. Пятеро их у тебя, как я помню. Все живы-здоровы?

   — Да уж выросли мои дети! Дочерей отдал замуж, а сыновья — вон они, сыновья! В строю стоят, неужто не узнаешь?

   — Теперь вижу. Настоящие богатыри!

   — Куда мою сотню поставишь, князь? — посерьёзнев, спросил Дражко.

   — Будешь защищать главную крепостную башню. Самый ответственный участок доверяю тебе, дядя.

   — Не беспокойся, племянник. Никогда не подводил. Будешь доволен и на этот раз.

   — Папа, — спросил десятилетний сын Рерик, когда Дражко ушёл к своему отряду, — а почему дядя Дражко всё время переспрашивает? Он что, глухой?

   — Нет, — усмехнувшись, ответил Годлав. — Просто он очень хитрый человек. Да к тому же ещё торгаш. Знаешь, как яростно торгуются на рынке? А у дяди Дражко другое правило: он притворяется глухим и всё время переспрашивает, а в это время обдумывает, соглашаться или не соглашаться с предложенной ценой?.. Всю жизнь в торговле, вот и привычка стала неистребимой. Надо не надо, а он всё равно представляется тугим на ухо.

   — Но меня такая его привычка разговаривать сильно раздражает…

   — Кому она может понравиться! Но приходится мириться, потому что человек он умный, хитрый и изворотливый и в моём княжеском деле очень полезный дельными и неожиданными советами. Если так сложится судьба, что придётся обратиться к нему за помощью, доверяй безраздельно, слушай его вразумления, цени его подсказку, следуй его указаниям.

Годлав проследил за размещением отряда Дражко. Теперь надо было ждать прихода лютичей и поморян. Годлав намеревался совместно с ними нанести дар по саксам. Это был его любимый приём: не ждать появления врага, а упредить его действия неожиданным ударом. Тем самым он застигал противника врасплох, когда тот был уверен в своей безопасности, поэтому беспечен. После разгрома саксов князь собирался тотчас направиться против данов; зная жестокий, но трусливый характер короля Готфрида, он был уверен, что тот постарается избежать решительного сражения и откажется от нападения на земли бодричей.

Но прискакали гонцы от лютичей и поморян и сообщили, что оба эти славянских племени чего-то не поделили и вот уже вторую неделю воюют между собой, и конца-края не видно этой войне. Горько было сознавать, что между славянскими племенами всё чаще и чаще происходили кровавые разборки, кому считаться первым и руководить остальными. А ведь не так давно, двести-триста лет назад, все они составляли единую семью — страну под названием Русиния, все называли себя русинами. Они собирались на единое вече, избирали себе великого князя, который и решал все спорные вопросы, судил и рядил по русским законам. Русиния тогда была такой могучей державой, что никто из соседей даже не пытался напасть на неё; наоборот, она диктовала свои условия соседним племенам. Неужели безвозвратно ушло то время, неужели славяне останутся разрозненными и тем самым окажутся лёгкой добычей для своих кровожадных соседей?..

Это был страшный удар. Бодричи оставались один на один с объединёнными силами саксов и датчан. О предупредительном ударе нечего было и думать, теперь надо было беспокоиться только о том, чтобы отстоять стольный город княжества — крепость Рерик.

На его укрепление были брошены все наличные силы. Годлав обходил крепость и видел, как люди, словно муравьи, копали ров и выравнивали его края, как менялись старые брёвна на новые в стенах и башнях, подправлялся вал перед стенами. Из леса бочками везли на телегах смолу, прилаживали на стенах; там же устанавливались котлы, чтобы вылить их содержимое на головы противника. Сквозь гул голосов и шум работ пробивались чёткие звуки ударов десятка молотов о наковальни — то ковали оружие кузнецы. Народ вздыбился в едином порыве отстоять своё право на существование.

В нашествии участвовали даны. Даны — отличные мореходы, датские викинги бороздили моря и океаны, вместе со скандинавами наводили ужас на половину Европы, у них был отличный флот, значит, наверняка надо ожидать нападения на город со стороны моря. Даже нечего думать о том, чтобы ввязаться с ними в морской бой, слишком мало военных судов у бодричей. Надо надёжно прикрыть город со стороны моря системой оборонительных мер, не допустить высадки десанта и удара со стороны пристани. Этим заниматься Годлав поручил Келагасту, старому морскому волку, избороздившему морские просторы, охраняя купцов от нападений пиратов, викингов и прочих разбойников.

Наконец разведчики сообщили, что передовые части саксов перешли границу и продвигаются в сторону Рерика. Ремонтные работы были в основном закончены, и Годлав приказал сжечь посады, затворить крепостные ворота, всем втянуться в город. Запасов пищи было достаточно, вода в колодцах была неиссякаемой, так что город мог выдержать длительную осаду. А там, боги дадут, и лютичи с поморянами замирятся и придут на помощь; может, и старый Гостомысл решится на новый поход, хотя в это Годлав мало верил: слишком слаб и немощен тот был во время их последней встречи, да и путь новгородцам предстоял неблизкий — более месяца потребуется, чтобы дойти скорым походным шагом.

Годлав решил обойти крепостные сооружения и посмотреть на настроение защитников. По опыту он знал, как важен их боевой настрой накануне решающего сражения, а в том, что оно будет нелёгким, он нисколько не сомневался.

С собой он взял старшего сына, десятилетнего Рерика, двое младших — трёхлетний Синеус и пятилетний Трубор сидели с матерью. Рерик был одет в лёгкий панцирь, опоясан боевым мечом, на голове его красовался плоский шлем с пушистыми перьями диковинной заморской птицы, а через плечо перекинут белый шёлковый плащ, отороченный золотой каймой. Лицом отец и сын были чрезвычайно похожи: у обоих длинные горбатые носы, большие выпуклые совиные глаза; у Годлава на верхней губе фарсовито вилась тонкая ленточка усов.