Наследники страны Ямато

Искушённый в подобных делах Фусю, уже получивший от Нобунаги приличное вознаграждение за посредничество, произнёс:

– Тенно, по закону вы обязаны согласовывать с сёгуном лишь дела государственной важности, но никак – свою милость и расположение к тому или иному даймё.

Император с удивлением воззрился на советника, начиная понимать, куда тот клонит.

– Так как Ода Нобунага верно служил покойному императору, – продолжил ловкий советник, – вы, как преемник, имеете право вознаградить его за верность трону, подтвердив своей печатью право даймё на установление пошлин… Тот же в свою очередь обязуется отчислять ежегодно в казну её некоторую часть. Я дам поручение казначейской палате, дабы произвели надлежащие расчёты. Дополнительный приток денежных средств в императорскую казну – совершенно не излишне. Как вы считаете, Гендзи-тенно?

– Я с вами согласен, советник. Я приму даймё завтра, в час Овна [10] в Серебряном павильоне.

Фусю понял: аудиенция пройдёт в неформальной обстановке – Гендзи в силу своей юности ещё тяготился многочисленными правилами придворного этикета.

Час Овна выдался чрезмерно жарким, каменная площадь перед дворцом исторгала жар на каждого вступившего в её пределы: будь то придворный, чиновник или самурай. Жара тяжестью давила на плечи, особенно страдали императорские войска, охранявшие Киото: тяжёлые доспехи прилипали к промокшим от пота кимоно, из-под шлемов, украшенных причудливыми рогами, также струились капли пота.

Начальник императорской стражи отдал приказ сменять посты у всех городских и дворцовых ворот каждые полдзиккена [11], но и это помогало с трудом. Киото замер под натиском невиданной жары.

Несмотря на это, в час Овна, через южные городские ворота в Киото въехал всадник, окружённый свитой преданных вассалов. По его доспехам, имитирующим чешую дракона, изысканно украшенному шлему и ярко-красному кимоно можно было с лёгкостью определить весьма богатого даймё. В руке одного из вассалов виднелся флажок с гербом клана [12]: жёлтая голова дракона с веерообразными крыльями, так называемым Парящим драконом. Этот герб, взамен старого, принадлежащего провинциальным и не столь знатным предкам даймё, буквально перед смертью утвердил сам император Огимати Митихито.

Даймё также, как и его самураи страдал от летней жары, но не мог остаться в тенистых садах своего замка, ибо ему была назначена величайшей милостью Гендзи-тенно аудиенция.

Даймё и его самураи достигли императорских ворот и спешились. Он протянул старшему стражнику свиток, где за личной подписью советника Фусю указывалось, что податель сего письма должен оставить лошадь, оружие и своих людей, а сам же – препровождён к Серебряному павильону.

Даймё вынул из-за пояса катану и вакидзаси, передав их одному из своих людей. Затем он уверенно пересёк раскалённую дворцовую площадь, и направился к Серебряному павильону, расположенному на берегу живописного пруда.

Дорога, выложенная камнями, петляла среди деревьев, дающих вожделенную тень. Даймё остановился, от жары ему было тяжело дышать, но правила этикета не позволяли ему предстать перед императором без военной амуниции. Сняв шлем, Нобунага почувствовал некоторое облегчение. Приблизившись к пруду, его охватило непреодолимое желание сбросить с себя «драконью чешую» и прямо в кимоно погрузиться в живительную воду.

Соблазн оказался настолько велик, что даймё нагнулся, зачерпнул ладонью горсть воды и сполоснул лицо.

Неожиданно за его спиной послышался шорох… Даймё напрягся: неужели наёмный убийца в стенах самого императорского дворца?.. Увы, но за последние несколько лет в Поднебесной у него значительно прибавилось врагов, готовых заплатить любые деньги за его смерть…

– Господин Нобунага, – раздался вкрадчивый голос.

Даймё безошибочно определил, кому он принадлежал:

– Приятная встреча, советник Фусю.

Советник появился из тени дерева и поклонился.

– Вы готовы к встречи с императором? – поинтересовался он.

– Да, безусловно…

– Тогда идёмте, я провожу вас. Император в прекрасном настроении, я убедил его, что личные симпатии не подвластны регенту.

– Значит, император поставит печать на документе, подтверждающем мои права? – беспокоился даймё.

– Конечно, на тех условиях, о которых мы говорили. Но, если вы пожелаете изменить их со временем…

– Советник, – перебил даймё, – я служил покойному императору. Моё слово – слово самурая!

Фусю остановился и примирительно поклонился Нобунаге.

– Я не сомневаюсь в вашей чести, господин Нобунага.

– И правильно делаете, советник! – резко заметил даймё и надел шлем.

После непродолжительной перепалки они проследовали к Серебряному павильону и поднялись на нижнюю веранду, защищённую от изнуряющего зноя кроной разросшихся деревьев. Нобунага почувствовал, как его обдало прохладой и ароматом цветов.

Посредине веранды сидели три молодые девушки и наигрывали на бива [13] приятную протяжную мелодию.

– Эту мелодию сочинил сам император, – пояснил советник. Даймё лишь одобрительно кивнул в ответ. Он любил музыку, несмотря на свой жестокий и воинственный нрав, – ничто прекрасное ему не было чуждо. Но сейчас Нобунагу заботила встреча с Гендзи, которого он в последний раз видел ещё при жизни Огимати, и многое с тех пор изменилось.

По мере того, как Нобунага в сопровождении советника Фусю поднимался на второй этаж павильона, до его слуха доносились стихи:

Наконец перед ними открылась просторная веранда, украшенная множеством серебристых гирлянд, которые оплетали деревянные колонны, балки, свисали с потолка, подобно блестящему дождю…

Молодой придворный поэт в кимоно цвета акации декламировал свои сочинения перед Гендзи-тенно, его матерью, вдовствующей императрицей Аояги и несколькими придворными. При виде советника и даймё он ретировался, удалившись вглубь веранды.

Госпожа Аояги невольно улыбнулась и, делая вид, что обмахивается веером, слегка прикрыла им лицо. Внутри Нобунаги поднялись давно забытые чувства – Аояги была по-прежнему хороша и желанна, несмотря на то, что недавно минула её тридцать четвёртая весна. Кимоно бледно-розового цвета, расшитое цветами гиацинта, придавало женщине некую девичью свежесть, её чёрные блестящие волосы, ниспадавшие на плечи, струились подобно великолепному водопаду.

Даймё невольно вспомнил, как боготворил молодую императрицу, восхищаясь её красотой, умом, умением вести беседу и порой направлять помыслы императора в нужное русло. Ему не хотелось признаваться, что своей преданной службой династии Огимати он обязан, прежде всего, прекрасной Аояги.

Советник Фусю сделал несколько шагов вперёд и почтительно поклонился.

– Тенно, явился господин Нобунага с нижайшей просьбой, – негромко сказал он.

Император пристально воззрился на просителя. В свою очередь даймё заметил насколько ему знаком сей взгляд – Гендзи был как две капли воды похож на покойного Огимати Митихито.

Нобунага приблизился к татами, на котором расположились Гендзи, госпожа Аояги и придворные. Он опустился на колени, снял шлем, поставил его рядом с собой и, склонившись в поклоне, коснулся лбом пола.

Гендзи молчал, взвешивая, стоит ли удовлетворять просьбу даймё? Будет ли этот вассал верно служить ему?

– Я рад видеть вас, господин Нобунага, – наконец произнёс Гендзи. Начало разговора означало, что проситель может подняться с колен и внимать словам императора.