Проводник

— Двойное попадание! — рассмеялся Дерик беззвучным смехом, как смеялся герой Купера [2]. — Большой Дерик еще умеет целиться, и старое ружье никогда его не подводит.

Тут он внезапно прервал свой монолог и мгновенно растянулся на земле, заметив направленный на него ствол винтовки. Прозвучал пятый выстрел. Третий пруссак промахнулся, хотя и стрелял в упор, и с быстротой молнии Большой Дерик бросился на противника.

Не думая об угрожавшем ему штыке, словно это какая-нибудь вязальная спица, он вырвал у врага винтовку, прыгнул на него, схватил за горло, согнул, как тростинку, подмял под себя и коленом прижал к земле.

Видя, что ему пришел конец, немец на ломаном французском языке стал молить о пощаде.

— Пощади… Пощади, добрый француз!..

Безжалостный проводник выхватил длинный нож мясника, который носил на поясе, как некогда рыцари носили кинжал для нанесения последнего удара.

— Пощади! — еще раз простонал немец.

— Нет прощения!.. Оставался бы дома! — в ярости взревел Большой Дерик.

— Король приказал… солдат слушался…

— Надо было его убить! И кончай свое нытье…

С этими словами проводник хладнокровно вонзил в горло пруссаку нож по самую рукоятку и насмешливо и в то же время устрашающе проговорил:

— Есть здесь еще кто-нибудь?

— Товарищ, — произнес едва слышным голосом лейтенант. — Мне конец… возьмите депешу… отнесите ее генералу… а меня оставьте здесь… время дорого… прощайте!

— Бросить вас? Вы предлагаете это мне, Дерику?.. Ни за что!.. Потерпите минутку.

Действуя с необыкновенным проворством, чему способствовала его недюжинная сила, Дерик схватил одного за другим троих пруссаков, отнес их к пруду, разбил лед, бросил трупы вместе с винтовками в прорубь и произнес:

— До оттепели их не найдут! Видите ли, этот тип убит ножом, двоих других прикончили из охотничьего ружья… Вполне достаточно, чтобы в отместку пруссаки спалили целых две деревни. А теперь — рысью!

Дерик взвалил на спину тяжелораненого лейтенанта, добрался до дороги и побежал так быстро, как только мог.

Спустя десять минут его остановил часовой французского поста, и Дерика отвели в штаб-квартиру.

У лейтенанта было прострелено бедро и раздроблено плечо. В то время как хирург оказывал бедняге первую помощь, проводник положил в свой кошелек расписку за доставленную депешу с подписью командующего дивизией, невозмутимо перезарядил старое ружье, выпил стакан водки и отправился назад в Шийер-о-Буа.

Первая дивизия была спасена!

Через час Большой Дерик вбежал в мэрию, где по-прежнему находился генерал де Пальер.

— Ну как? — коротко спросил командующий 15-м корпусом.

— Вот расписка… за депешу, — ответил проводник, задыхаясь от быстрого бега.

— А что с лейтенантом Делоне?

— Лейтенант ранен… надо полагать, он выкарабкается…

— А вы? На вас кровь.

— Со мной… все в порядке! А это кровь парнишки… она текла, когда я его нес.

— Расскажите все по порядку!

Когда Большой Дерик закончил свой рассказ, генерал де Пальер горячо поблагодарил его, затем при виде поношенной одежды проводника подумал и решил — не без оснований, — что тому не помешает скромное денежное вознаграждение.

Генерал вынул из кармана жилета большую пригоршню луидоров [3] и протянул ее Дерику со словами:

— Держите, друг мой, возьмите эти деньги без стесненья… Я все равно останусь у вас в долгу; от солдата вы можете принять…

— Господин генерал, я не обижаюсь, — ответил с чувством достоинства проводник. — Но, право… между нами, честными людьми… я не могу принять эти деньги… Я сделал это из любви к родине, и, черт возьми! я доволен, раз вы считаете, что я неплохо справился.

Генерал медленно снял перчатку с правой руки и протянул ее проводнику, который сначала покраснел, затем побледнел, потом крепко стиснул руку командующего своей натруженной, мозолистой рукой.

Генерал произнес:

— От имени Пятнадцатого корпуса, которым я имею честь командовать, от имени родины благодарю!

Не в состоянии вымолвить ни слова, взволнованный, как никогда прежде, даже в самые трудные минуты своей беспокойной жизни, браконьер попятился к двери и вышел, не пытаясь скрыть две большие слезы, что медленно катились по его щекам…