Савмак. Пенталогия (СИ)

  Выждав несколько минут, царевич Лигдамис молча подвинул загораживавшего массивным торсом дверь Тинкаса (воины его богатырского десятка стояли с бунчуком тут же около навеса) и легонько толкнул дверь. Убедившись, что она не заперта, Лигдамис вошёл и плотно прикрыл за собой дверь.

  Палак, поджав к подбородку обхваченные руками колени, сидел на грязном земляном полу в дальнем левом углу узкой, как конское стойло, пустой комнатушки. Бросив недовольный взгляд на вошедшего наперекор запрету брата, Палак ничего не сказал и вновь угрюмо уткнулся себе под ноги. Лигдамис молча сел рядом и с минуту глядел на едва видневшуюся напротив в полумраке грязно-серую, покрытую широкими трещинами стену.

  - Послушай, брат... Думаю, нам нужно прекратить биться без толку головой о Длинную стену и навалиться всей силой на Феодосию.

  - Что же, я должен бежать отсюда, поджав хвост, как побитая собака?

  - Но что делать, если Длинная стена нам не по зубам? А захватив Феодосию, можно победно закончить эту войну.

  - Победно эту войну можно закончить лишь в Пантикапее, - упрямо возразил Палак, больше всего боявшийся, чтобы старшие братья, вожди, да и все воины, не посчитали его слабаком и жалким неудачником, не оправдавшим надежд оставившего ему золотую царскую булаву отца. - А, кроме того, я не хочу лишать Марепсемиса и Эминака заслуженной славы. Феодосия - их законная добыча... Нам же, брат, чтоб не быть и дальше посмешищем в глазах греков нужно придумать, как же всё-таки перескочить эту проклятую стену!

  Некоторое время спустя двор наполнился топотом и ржанием пригнанных слугами с ночного выпаса коней. Распахнув дверь, Палак оглядел исподлобья обратившиеся к нему лица друзей и явившихся к царскому бунчуку вождей. Туман всё еще окутывал белым облаком землю и небо, но успел заметно поредеть: если час назад нельзя было разглядеть пальцы собственной вытянутой руки, то теперь стали видны наконечники копий в руках окружавших бунчук тинкасовых воинов.

  - Ну что, советнички? Придумал кто-нибудь, как нам, наконец, перебраться на ту сторону, или мне придётся посылать за Посидеем?

  Повисла беззвучная пауза, прерванная покашливанием простудившегося в походе царского писца Симаха.

  - Мне кажется, я могу предложить кое-что, - просипел Симах слабым простуженным голосом.

  - Ну говори...

  - Я считаю, нам надо отказаться от новых попыток захватить ворота, тем более, что боспорцы завалили их с той стороны камнями.

  Прокашлявшись и трубно высморкавшись, писец продолжил:

  - Нужно выбрать подходящий участок стены где-нибудь подальше от ворот и прежде, чем боспорцы успеют перетащить туда свои камнемёты, засыпать часть рва длиной в полсотни шагов, я думаю... Затем нам надо подкопать в том месте вал и обрушить стену. Разобрав обломки, мы получим для нашей конницы проход в полсотни шагов, а не узкие ворота, как здесь.

  По мере того, как Симах говорил, сумрачное лицо Палака всё больше светлело, подобно наполнявшему постоялый двор туману. Едва тот кончил и опять забился в раздиравшем горло хриплом кашле, Палак шагнул вперёд, порывисто обнял своего писаря за плечи и с силой поплескал пятернёй по судорожно содрогающейся спине.

  - Молодчина, Симах! Здорово придумал!

  Но Лигдамис тутже остудил его восторг:

  - Да, умно... Только подкопанная стена рухнет на наших же воинов. Хорошо бы, чтоб эту работу сделали рабы, да где их взять? Разве дождаться пока Марепсемис захватит Феодосию?

  Палак поглядел на Лигдамиса с таким видом, будто только что по ошибке вместо вина набрал полный рот уксуса. Но прежде чем он успел что-либо ответить, в разговор вмешался Главк.

  - А я считаю, что совсем не обязательно подкапывать и заваливать стену! Есть решение получше, - заявил он радостным тоном человека, только что сумевшего решить трудную школьную задачу. - Мы ведь можем возвести нашу насыпь до самого верха стены и подняться на стену, как по склону кургана, а затем сделать такую же насыпь и с той стороны. И нам не нужно будет ждать, когда Марепсемис возьмёт Феодосию и пригонит сюда рабов с кирками и лопатами. Может он и вовсе её не возьмёт! Думаю, что на этот раз боспорцам не удастся нам помешать. Они либо дадут нам бой за стеной, либо убегут за Ближнюю стену, либо запросят мира, когда увидят, как растёт наша насыпь.

  - Ай да Главк! Ай да молодец! Уверен, что и твой отец не придумал бы ничего лучше! - воскликнул с довольной улыбкой Палак, радостно хлопнув Главка по плечу. Как и у царя, лица всех, кто стоял вокруг, светились восхищёнными улыбками: от недавнего траурного уныния не осталось и следа!

  - А вот, наконец, и наши кони! - воскликнул Иненсимей, увидев подъезжавшего из тумана к царскому бунчуку старшего конюха Мазака с длинной связкой коней в поводу.

  Отправляясь ночью вместе с царём пешим ходом к Длинной стене, воины оставили своих коней в степи под присмотром конюхов осёдланными, чтобы утром, когда их пригонят к пробитым тараном воротам, оставалось лишь вскочить в седло и ринуться в бой, либо преследование бегущего врага. Громко окликая своих конюхов, вожди и молодые товарищи царя разбрелись по двору в поисках своих коней. Ласково огладив по бархатному храпу и тёплой морде своего любимца, радостно заржавшего при виде хозяина, Палак мягким кошачьим прыжком взлетел на его спину и, не дожидаясь пока его приближённые разберут своих коней, тронулся шагом к проступившему слева в туманной дымке проёму ворот. В полях вокруг постоялого двора шумно рассаживалось на пригнанных с пастбища коней его многотысячное войско.

  - Что-то я проголодался, как волк, упустивший из пасти в тумане жирного зайца! - пошутил Палак, обращаясь к ехавшим по бокам Лигдамису и Иненсимею, и, тронув скификами чуткие бока коня, пустил его резвым галопом по хорошо уже различимой дороге к скрытому в туманной дымке на западе табору.

  11

  Шесть дней неапольские греки, не разгибая спины, от рассвета до заката визжали пилами, стучали топорами и молотками, чтобы поспеть к указанному Марепсемисом сроку, и наконец все три заказанных тарана были готовы. За это время скифы существенно пополнили запас стрел, посрезав в садах все тонкие прямые ветви, и вновь преисполнились желанием скорее ринуться на приступ вражеского города, радуясь тому, что на сей раз сражаться придётся на твёрдой земле, а не вися на шатких лестницах между небом и землёй, как в прошлый раз.

  В Феодосии, наоборот, за эти шесть дней радость первой победы и вера в неприступность для варваров феодосийских стен сменилась опять неуверенностью, тревогой и всеобщим унынием. Четвёртые сутки на море бушевал жестокий шторм, лишая феодосийцев надежды на помощь извне. Каждый с тревогой думал, выдержат ли старые ворота с давно протрухшими досками и обветшалые стены удары скифских таранов. Что будет, если варварам всё же удастся ворваться в город? Многократное численное превосходство скифов не оставляло в таком случае шансов на спасение. Оставалось лишь каждый день властям города, с номархом и политархом во главе, приносить от лица всех граждан обильные подношения Посейдону, Афродите Навархиде, Зевсу Сотеру и прочим богам-защитникам и молить их поскорее утихомирить так некстати разбушевавшийся Эвксин. А помимо этого, феодосийцы, следуя известной народной поговорке "на богов надейся, но и сам не плошай", завалили все трое ворот тяжёлыми камнями, разобрав для этого близлежащие общественные здания: старую казарму у Больших ворот, часть театра около Деметриных и бани возле Малых.

  Пока на краю феодосийского города мёртвых, у подножья поросшего соснами горного отрога, протянувшегося вдоль южных околиц города к мысу Теодеос, строился третий таран, Марепсемис и Эминак провели испытания двух уже построенных, успешно разбив несколько крепких ворот и каменных стен усадеб, заодно обучив слаженной работе назначенных в обслугу таранов скифов. Толпы скифов, с детским любопытством наблюдавшие за постройкой и работой таранов, преисполнились уверенности, что никакие ворота не устоят перед разрушительной силой этих махин.