Атласная змея

Трое людей высадились на островок, вытащили пирогу на берег и тотчас же углубились в лес.

Вскоре они достигли места, походившего на природную прогалину. Там охотник остановился.

— Теперь, — сказал он, повернувшись к французам и опираясь о дуло ружья, — нам нечего бояться нескромных ушей.

— В таком случае, милейший Бержэ, позволю себе надеяться, что ты уже не станешь отказываться объяснить нам все, что…

— Мне нечего сказать вам, господин Луи, — перебил он, — в настоящую минуту я не более, как посланный… Подождите того, кто один может все вам объяснить; он, поверьте мне, скоро появится. Подождите!

Затем охотник, бросив вокруг себя испытующий взор, вложил в рот два пальца правой руки и стал подражать крику голубой канюки.

Подражание это было настолько хорошо, что, хотя оба офицера и знали, кто именно подражает крику птицы, тем не менее они машинально подняли глаза к густолиственным вершинам деревьев.

Почти тотчас же на недалеком расстоянии раздался крик, подобный только что изданному охотником; в кустарнике послышался довольно сильный шум, кусты раздвинулись, и на прогалину вышел человек.

Увидев этого человека, граф не мог сдержать крика удивления.

Он видел перед собой таинственного отшельника хижины на Огио, отца Анжелы.

Это и в самом деле был Изгнанник. Костюм его был все тот же и только более глубокий оттенок меланхолии омрачал его лицо, черты которого обыкновенно были такими энергичными.

Почти в ту же минуту второй человек появился на прогалине и молча встал рядом с первым.

Это был Змея.

Изгнанник, делая вид, что не узнает капитана, холодно ему поклонился.

— Вы граф Луи Кулон де Виллье? — спросил он его отрывисто.

— Мне кажется, сударь, — отвечал граф удивленно, — что я уже имел честь…

— Извините, сударь, — продолжал Изгнанник, — но я настойчиво прошу вас сделать мне честь ответить на мой вопрос. Мне положительно запрещено продолжать этот разговор, если…

— Хорошо, сударь, — высокомерно отвечал граф. — Я граф Луи Кулон де Виллье, капитан королевского морского полка, а это вот барон де Гриньи.

— Очень хорошо, сударь, — отвечал Изгнанник спокойным голосом, — благодарю вас. А я имею дело именно к вам и к вашему другу. Согласны вы меня выслушать?

— Мы вас слушаем, сударь, — проговорил граф, видимо, сильно оскорбленный странным поведением своего собеседника. — Потрудитесь сообщить мне то, что вам поручено.

— Я это именно и хочу сделать, господа, — сказал Изгнанник с поклоном.

Наступила минута молчания.

Оба офицера вопросительно посматривали на своего собеседника.

Поведение Изгнанника могло удивлять, конечно, только одного графа де Виллье.

Эти странные вопросы и такое официальное обращение к нему, казались ему необъяснимыми.

Между тем, канадский охотник, ненадолго исчезнувший в высокой траве, снова появился около троих собеседников.

— Ну? — спросил Изгнанник.

— Мы одни на острове, — отвечал Бержэ, — но какому-нибудь нескромному наблюдателю может прийти в голову мысль попытаться застигнуть вас врасплох и поэтому я, буду наблюдать за окрестностями. Когда вы окончите беседу вы меня позовете.

— Хорошо.

Бержэ взял ружье под мышку и снова проскользнул в траву. Едва он исчез, как Изгнанник сделал два шага вперед, снял шапку и, почтительно кланяясь графу, сказал ему с благодушной улыбкой:

— Извините меня, господин граф, за тот, по меньшей мере, странный способ, с каким я держал себя до сих пор. Но осторожность требовала, чтобы я говорил с вами именно таким образом. Я не знал, какие уши могли бы меня услышать, а для нас в особенности очень важно, чтобы никто не знал, что мы знакомы.

— В добрый час, сударь, — весело отвечал молодой человек. — Теперь я узнаю вас; признаюсь вам, что ваш холодный и официальный тон удивил и оскорбил меня сначала. Но теперь об этом не может быть и речи… Значит, вы боитесь, что нас даже и здесь могут подслушать враги ваши… или наши?

— Да, граф. Я уверен, что за мной следили с самого моего отъезда из форта Дюкэна. Кто? Этого я не знаю, потому что, несмотря на все употребленные мной средства, на все мои хитрости для того, чтобы обмануть этого невидимого шпиона, мне невозможно было от него отделаться. И, сказать вам правду, хотя Бержэ и уверял меня, что мы здесь одни, я в этом совсем не убежден и боюсь нечаянного нападения…

— Здесь? Ну, это было бы довольно трудно, чтобы нас захватили здесь врасплох, — перебил его барон, улыбаясь.

— Вы еще не знаете, как хитры и изобретательны индейцы, граф; но мне пришла в голову идея, которая, если только не встретится с вашей стороны препятствий, сразу решит вопрос, и в случае, если бы нас даже подслушивали, нам все-таки нечего было бы бояться ушей любопытных!

— Нам очень интересно, что вы такое придумали, — сказали оба офицера.

— Вы говорите на каком-нибудь иностранном языке?

— Гм! — произнес граф, — я знаю несколько английских слов.

— Я тоже, — добавил барон.

— Здесь нельзя употреблять английского языка — это было бы одно и то же, что говорить по-французски.

— Это верно. Тогда я не знаю…

— Погодите. Вы, без сомнения, изучали словесность?

— Конечно, — отвечал граф, смеясь, — у отцов иезуитов, но что тут общего?

— Значит, вы понимаете по-латыни?

— Довольно хорошо; я думаю, что, в случае надобности, я мог бы даже разговаривать на этом языке.

— А ваш друг?

— Что касается меня, — сказал барон, — то, хотя в свое время меня и очень старались напичкать классической премудростью, но я с грехом пополам могу только понимать разговор на этом языке, в чем и сознаюсь откровенно.

— Достаточно, если вы будете понимать хоть наполовину, сударь, а затем уже граф де Виллье объяснит вам то, чего вы не поймете.

— Неужели вы собираетесь говорить со мной по-латыни?

— А почему бы нет? — отвечал Изгнанник грустно, с легким оттенком иронии.

— Вы, граф, новый человек в этой стране и вам предстоит еще многому научиться; между прочим, не судить о людях по первому впечатлению.

— Это правда, сударь, извините меня, я не хотел вас обидеть. Но, я думаю, вы и сами согласитесь, что мое изумление до известной степени вполне извинительно.