Савмак. Пенталогия (СИ)

  - Отец велел, чтоб ты взял Серого, а то в таком состоянии ты на своей необъезженной кобылке долго не продержишься, - сказал меж тем Канит и опять ехидно захихикал.

  - Я лучше пешком пройдусь. Тут недалеко.

  - Куда недалеко? Царь вечером уехал во дворец.

  Канит отвязал Серого, и Савмак повёл его ко входу в шатёр, где уже ждал со скилаковым малиновым чепраком в руках Тирей.

  - Канит, братишка, принеси мой кафтан, пояс и башлык, - попросил Савмак.

  - Пояс с оружием можешь не брать, - прогудел с коня Тинкас.

  Накинув через голову зазвеневший чешуёй кафтан и натянув на самые брови башлык, Савмак тяжело взгромоздился на оседланного Тиреем отцовского мерина.

  Попрощавшись со Скилаком и Октамасадом (зачем Савмак вызван на ночь глядя во дворец, он им не сказал, отговорившись незнанием), Тинкас тронул коня шагом между шатрами по кратчайшему пути к дороге. За ним, свесив тяжёлую голову на грудь, хвост в хвост тащился Савмак, теряясь в догадках, зачем он вдруг понадобился Палаку.

  Запертые с заходом солнца ворота города и цитадели незамедлительно открылись перед ними на окрик Тинкаса: "По повелению Палака!"

  Прогулка верхом окончательно привела Савмака в чувство. В Неаполе он уже бывал и раньше, навещая с отцом Ториксака, а вот за Золотыми воротами Царского города оказался впервые и с интересом осматривался, насколько позволяли сгустившиеся сумерки.

  Миновав широкий проезд между тянувшимися по обе стороны одноэтажными хозяйственными строениями, Тинкас повернул направо и, объехав дворец, остановил коня возле поварни.

  - Ну, слазь, приехали!.. Иди пока, попарься в баньке, - указал он с чуть заметной улыбкой в сторону притулившегося под крепостной стеной шатра. - Дальше о тебе и коне позаботятся царские слуги... Ну, бывай, красавчик!

  Хлопнув на прощанье легонько Савмака пятернёй по спине, Тинкас порысил обратно и скрылся за углом примыкающего к поварне строения.

  Спрыгнув на землю, Савмак привязал Серого к шатру и вошёл внутрь. В неярком свете маленькой глиняной плошки он увидел в центре шатра низкую конусовидную войлочную палатку с откинутым вбок входным пологом, возле которой, свесив щекастую голову в рыжем лисьем треухе на выпуклую грудь, дремала, сидя на подушке, толстая баба с большим круглым животом. Услышав шорох входного полога, баба приоткрыла веки, подняла голову, взглянула на испуганно застывшего у порога юношу и, зевнув во весь огромный желтозубый рот, скомандовала гнусавым мужским голосом:

  - Ну, чего застыл как вкопанный? Раздевайся!

  Тут только, заметив жиденькую бородёнку и усы вокруг её рта, Савмак сообразил, что это не баба, а евнух в женской одежде. Послушно скинув с себя по другую сторону банной палатки кафтан, рубаху, скифики и штаны, Савмак подошёл к евнуху. Запалив от горевшей перед ним плошки ещё одну, евнух глянул на свисавший меж его стройных белых ног детородный орган и тяжко вздохнул. В эту минуту в шатёр вбежал молодой слуга, неся за тонкую дужку медный котелок с раскалёнными булыжниками, метнул любопытный взгляд на Савмака, поставил котелок на кирпичи в центре банной палатки и тотчас выбежал обратно.

  Взяв у евнуха светильник и деревянный ковшик с плавающим в вине конопляным семенем, Савмак торопливо юркнул в палатку и закрыл за собой полог. Поставив плошку на покрытый толстым войлоком пол, он плеснул на пышущие жаром камни конопляное семя. Тесная палатка моментально наполнилась густыми, обжигающими кожу и гортань клубами пара и сладкого дыма. Все тело скорчившегося над казаном Савмака покрылось обильным потом...

  Что было с ним потом, наглотавшийся пьянящего похлеще вина дурмана Савмак помнил смутно, урывками, будто это происходило во сне. Какая-то толстая, усатая, бородатая баба вытащила его из остывающей парилки, натянула на ноги скифики, накинула на голое тело тёплую бурку из чёрной овечьей шерсти, вывела из шатра на холодный воздух и куда-то долго вела в полной темноте, крепко обнимая за талию. В пустой, как сигнальный барабан, голове Савмака перекатывалась сухой горошиной лишь одна мысль, что он зачем-то понадобился царю Палаку, для какого-то очень важного тайного задания, которое царь не может доверить никому другому. "Меня ждёт царь! Отведи меня к царю!" - кричал он, пытаясь вырваться из цепких объятий противной бородатой бабы, но та только крепче прижимала его к своему жирному бедру и успокаивающе шептала в ухо: "Тише, тише! Мы к нему и идём. Уже скоро".

  Баба подвела его к узкой крутой деревянной лесенке и велела лезть наверх. Савмак послушно полез. Чёрный полог наверху бесшумно раздвинулся и юноша, подхваченный чьими-то тёплыми, нежными руками, провалился в тёмное, мягкое, наполненное благоуханными женскими запахами чрево кибитки... Те же ласковые женские руки высвободили его из бурки, стянули с ног скифики... Горячее, мягкое женское тело с гладкой глянцевой кожей распласталось на его сомкнутых бёдрах, животе и груди, утопив его ягодицы и спину в устилавших ложе мягких пушистых мехах. Тугие женские груди упёрлись твёрдыми остриями ему в ключицы. Мысль о Палаке напрочь вылетела из головы Савмака. Боясь, чтобы женщина не исчезла, он крепко обхватил её гибкую, голую спину и скользнул ладонями по атласной коже от плеч к выпуклым ягодицам. Почувствовав, как его пальцы судорожно сдавили шары её ягодиц, а внизу взметнулся на дыбы и упёрся в её лоно его необъезженный "жеребец", женщина отозвалась довольным смешком. "Уж не царевна Сенамотис ли это?!" - озарила его в этот миг счастливая догадка, но прежде чем он успел произнести вслух её имя, оседлавшая его наездница закрыла ему рот долгим, жадным поцелуем.

  - Сенамотис... ты? - хрипло выдохнул он, когда она наконец вынула свой язычок из его рта и отлепила губы от его губ.

  - Узнал, красавчик? - с довольной улыбкой в голосе промурлыкала она. - Любишь меня?

  - Да... люблю.

  - Тогда целуй! - чуть приподнявшись, она сунула ему в рот набухший сосок. - Ну же, соси.

  Обхватив сосок мягкими влажными губами, он принялся его посасывать, сперва робко, потом всё жаднее, от усердия слегка прикусывая зубами, тогда как его ладони нежно, словно любимого коня, оглаживали её бёдра и ягодицы. Через минуту, томно застонав, она сунула в его жаждущий рот другой сосок, затем, потёршись упругими грудями о его горячие скулы, принялась покрывать жгучими поцелуями его губы, щёки, гладкий, как у девушки, подбородок, шею, грудь... По мере того, как она сползала по нему вниз, ладони Савмака скользили по её спине и гладким бокам от поясницы к плечам, купаясь в шелковистых волнах её рассыпавшихся по спине волос. Лаская губами и языком его грудь и живот, царевна запустила несколько пальчиков Савмаку в рот, а другой рукой обхватила его торчащую между бёдер кожаную "стрелу" и принялась умело её "полировать", то нежно поглаживая, то сильно сжимая. Затем она прогулялась по "древку" губками и язычком, заглотила широкий конусовидный "наконечник" и стала с жадностью его сосать, постанывая от удовольствия. Не прошло и двух минут, как юноша, застонав сквозь крепко стиснутые зубы, выпустил ей в рот густую струю "молока".

  - Мне нужно во дворец... меня царь ждёт, - вспомнил он, когда она отпустила его обмякший хоботок.

  - Э, нет! Так скоро я тебя не выпущу! Этой ночью - ты мой!.. Палак подождёт. Ему сейчас не до тебя: он как раз гарцует на своих задастых кобылицах. Хи-хи-хи! - хохотнула царевна, прижавшись жарким телом сбоку к Савмаку, и поцеловала его в плечо. - Глупенький ты мой...

  Проснувшись, Савмак увидел тусклую полоску света, проникавшую в кибитку сквозь неплотно прикрытый полог с серого предрассветного неба. Он обнаружил, что лежит на правом боку, тесно прижавшись грудью и животом к прикрытой длинными мягкими волосами спине и ягодицам спящей рядом женщины, держа в ладонях тяжёлые полные чаши её грудей. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем он вспомнил Тинкаса, вызов к Палаку, баню, царевну Сенамотис и почувствовал, что его "зверь" тоже проснулся и распрямился, уткнувшись в упругие женские ягодицы. В памяти всплыл недавний рассказ Скиргитиса, и Савмака охватило неудержимое желание вонзить свой "таран" в этот восхитительный, так доверчиво прижавшийся к нему зад. Осторожно, будто боясь разбудить, он ввёл свой набухший и отвердевший "ствол" в её узкую заднюю норку. Пальцы его сдавили упругую мякоть её грудей вокруг сосков, будто он хотел выдавить из них молоко. Сладко застонав сквозь сон, царевна, не открывая сомкнутых век, нежно проворковала: