Мария, княгиня Ростовская

— Ну ясно, твои, — ухмыльнулся монгол. — А вот скажи, почему грабят твои обозы, и исключительно с оружием?

— Легко объяснить, — в свою очередь усмехнулся Михаил Всеволодович. — Верно, князю Мстиславу нужно много оружия. И потом, никаких иных товаров, по нынешним временам, у меня и вовсе не водится. Всё остальное вот, — князь кивнул на караван, готовый к отходу.

Неврэ улыбнулся, но глаза его оставались острыми и цепкими.

— Всё так, Михаил Всеволодович, — на сей раз и отчество далось монгольскому послу без запинки. Внезапно он наклонился с коня и понизил голос. — Скажи, ты не боишься, что Мстислава возьмут живым?

— Так ведь я сам его ищу, разбойника, — Михаил смотрел теперь совершенно искренне. — И горе ему, коли возьму. Ответит!..

— Ответит, да не тебе, князь Михаил. И возьмёшь его не ты, полагаю. Ладно, пока то пустой разговор. Счастливо оставаться!

— … Так и не нашли?

— Не нашли, Святославич. Ушёл, змей, сквозь лес утёк.

Князь Мстислав хмурился. Скверное предчувствие не отпускало. Главное дело, поздно хватились…

Да, исчезновение горожанина из Деревича, по прозванию Илья Хвощ, заметили не сразу. Его напарник, кузнец, в простоте душевной не подумал, что кто-то может сбежать из тайного лесного стана, и шум поднимать не стал. Ну мало ли, отошёл человек куда-нибудь… И только спустя некоторое время забеспокоился. Таким образом беглец получил пару часов форы. Ещё полчаса форы дал необдуманный приказ старшего витязя охраны, направившего по следам верхоконных. Погоня вернулась, доложив — лыжный след уходит в чащобу, где коням только ноги ломать… Посланные же с большим опозданием охотники, несмотря на привычку к лыжному бегу, так и не догнали беглеца. Скверно, ох, как скверно!

К чести самого Мстислава, он сразу оценил всю серьёзность возможных последствий. Если этот Хвощ человек Бурундая, то счёт шёл теперь на часы. Поэтому, не дожидаясь возвращения погони, князь велел сворачивать стан и готовиться к выходу.

— Может, просто сробел человече? — осторожно предположил Сергий, тот самый старший витязь, командовавший охранной сотней. — Куда-нибудь к зазнобе под бочок, на тёплую печку подался…

— Может быть, может быть… — задумчиво ответил Мстислав. — Бережёных и Бог бережёт. Всё, выходим!

Лагерь враз пришёл в движение. Люди вели под уздцы нагруженных скарбом коней, кто-то надрывно кашлял. Мстислав закусил губу. Как долго могут выдержать люди такую жизнь? Не лучше ли было не трогать поганых, пусть бы до весны дотянули… Дома хоть в тепле…

Князь тряхнул головой, отгоняя сомнения. Голодная смерть ничем не лучше холодной. И врагов всегда надо бить. При малейшей возможности. Да и люди не лишние. Три сотни ратников добавилось у него в отряде, вдвое перекрыв убыль за счёт потерь при взятии Деревича.

Колонна уже вытягивалась, оставляяя позади шалашный городок. Ну что же, есть тут верстах в двадцати ещё одно место. Там, пожалуй, можно и задержаться, и даже избы срубить вместо шалашей… Правда, боевым отрядам будет оттуда выбираться совсем уж трудно, больно место непроходимое…

— В Двурогую Падь путь держим? — подал голос Сергий.

— А что, есть ближе место? — обернулся князь.

— Да ближе-то есть, надёжней нету… Вот что, княже, ежели так, надобно прибавить ходу. Дабы хоть в сумерках дойти. Иначе в снегу ночевать придётся.

— Не придётся. Дни уже долгие стали.

— Ты вот что, Сергий. Иди-ка с людьми своими в голову, да глядеть в оба! Где сейчас Бурундай обретается, нам неведомо. Не ровен час, в засаду влетим.

— Слушаю, княже!

— Да боярина Олега Калиновича поклич, пускай сюда прибудет!

— Ладно!

Витязь ускакал, и князь долго глядел ему вслед — конь то и дело сбивался с рыси на шаг, пробираясь по тропе, уже натоптанной множеством ног. Люди сторонились, давая дорогу, проваливались в снег.

Где-то в чаще упорно и неустанно долбил дятел, нимало не обеспокоенный проблемами людей. А вот сороки впереди чего-то разошлись, растрещались…

Князь разом подобрался — от головы колонны скакал всадник, и по тому, как он скакал, можно было понять, что дело неладно.

— Святославич! — боярин Олег осадил коня. — Впереди татарская засада.

— Засада или дозор?

— Засада, можешь не сомневаться! В дозоре так не стоят!

Князь оглянулся.

— Так… Всем стоять. Разведку вперёд. Найти обход, быстро!

— Может, назад?

— Да ты в уме, Калинович? Ежели впереди засада, так сзади нас, должно, уже нагоняют!

Князь вдруг замер на полуслове. Собачий лай разнесся по лесу, и лай этот был совсем рядом.

— Татары!!! — донёсся дикий вопль от хвоста колонны.

— А ну, к бою! — Мстислав выдернул из ножен меч.

— А-а-а-а!!!

Рёв, вой и лязг железа уже сливались в единый протяжный звук, ни с чем другим не схожий — звук смертной сечи. На сей раз монголы с ходу пошли врукопашную, не хватаясь за луки — в лесу это было бесполезно.

— Гляди, княже, и там они!!!

Князь Мстислав обернулся — из леса во фланг накатывала новая волна монгольских воинов. А навстречу им двигались другие, зажимая колонну на узкой тропе в клещи. Из-за глубокого снега конница двигалась необычно медленно, вязко, как во сне. Обложили, со всех сторон обложили…

Скользящий удар по шлему, так, что помутилось в глазах. И почти сразу второй удар, сильнее первого. Падая с коня, Мстислав ещё увидел кувыркающийся железный шар на длинном сыромятном ремне. Вот меня чем, значит…

— Ну, прощай, Худу.

Они стояли в виду города Ростова, кортеж Балдан-багатура и ростовской княгини Марии. Караван с данью уже ушёл далеко вперёд, и только сам посол немного задержался, улаживая последние дела.

И вновь, как при встрече, плыл над Ростов-городом колокольный звон. Сердце Худу сжалось, до того вдруг жалко стало расставаться. И сказать «до свидания» не поворачивался язык. Не маленький уже был племянник хана Берке, чтобы не понимать — немного радости приносят послы Бату-хана, являющиеся за данью.

— Желаю вам, госпожа княгиня Мария, и тебе, Борис, крепкого здоровья. И да не падёт на ваши головы печаль никогда более, — сам Худу удивился, что далась ему столь сложная фраза на русском языке.

— Мне нечего добавить к сказанному молодым спутником моим, — засмеялся Балдан. — Прощайте!

Весь кортеж монгольского посла разом повернул коней и слаженно припустил рысью вслед каравану. И плыл, плыл вслед уезжающим колокольный звон.

Худу ехал и думал. Впереди была Орда, голая степь без конца и края, громадное стойбище Сарай-Бату на берегу великой реки… Рёв верблюдов, ржание коней, смрад сальных плошек в роскошном шатре дяди… И ненависть. Тяжёлая, свинцовая, всепроникающая. Там не место слабым. Там выживают только самые хитрые и сильные, и там никогда не может быть смешного человека с пегой бородой и толстой белой кошки, умеющей читать книги…

— О чём задумался, молодой хан? — прервал размышления парнишки Балдан. — О говорящей кошке?

— Не говорящей, а грамотной, — хмуро поправил Худу.

Балдан рассмеялся.

— Скажи мне, Худу — ты и вправду веришь, что кошка способна читать?

Мальчик помолчал, подбирая ответ.

— Скажи и ты мне, Балдан — неужели на всём огромном свете нет ни одного чуда?

Мальчик ожидал повторной насмешки, но Балдан внезапно глубок задумался.

— Наверное, ты прав, Худу. Этот мир слишком велик, чтобы обходиться без чудес.

Лес копий волновался, как настоящий лес. Отблескивали начищенные доспехи, острые шеломы-шишаки новгородской пешей рати. Александр повёл плечами, отгоняя холодок, просочившийся от настылого железа доспеха. Сегодня всё решится.

Уверен ли он в успехе? Уверен. Разумеется, уверен. И немцы тоже уверены. Почему-то немцы всегда тупо уверены, что их «свинья» есть единственно верный и непобедимый боевой поряядок. Последний раз татары под Легницей разбили, положили всех рыцарей — нет, всё не в урок…