Чингисхан. Пенталогия (ЛП)

— Никогда не видел, чтобы кто-то стрелял из лука как Хасар. Почти в полной темноте, на качающейся джонке он убил шестерых. Неужели у вас все такие хорошие лучники?

Квишан аккуратно складывал костяшки маджонга в кожаный сундучок.

— Не все. Я, например, не силен в стрельбе из лука, ведь уйгуры ценят ученость и торговлю больше прочих степняков. А племя Волков всегда славилось жестокостью. — На какое-то время он застыл, опустив руки, а потом продолжил: — Не могу поверить, что один хан объединил все племена. Он, должно быть, великий воин.

Квишан захлопнул крышку кожаного сундучка и выпрямился. Ему хотелось выпить, чтобы успокоить желудок, но Чен И запретил прикасаться к крепким напиткам, когда нужна была ясная голова.

— Обрадуешься ли ты моим людям, когда они придут под стены Баотоу? — тихо произнес Квишан.

Он чувствовал взгляд Чена И, хотя не смотрел в его сторону.

— Думаешь, я предал свой город? — спросил Чен И.

Квишан взглянул на него и увидел, что глаза человека, которому он научился доверять, горят ненавистью.

— Пока ничего не известно, Чен И. Может, императорские войска разобьют новоявленного хана, и всех его союзников постигнет та же участь. Ты об этом не думал?

Чен И фыркнул:

— Конечно, думал, Квишан. Да только я слишком долго жил под пятой врага. Все, что у меня есть, — дом, слуги, даже те, кто поддерживает меня, — существует только благодаря лени и продажности императорских министров. Мы для них словно крысы в кладовых, они нас не замечают. Порой власти посылают какого-нибудь чиновника, чтобы навести порядок, и он вешает несколько сотен человек. Иногда — людей, полезных для меня, или тех, кого я люблю.

Чен И говорил с каменным лицом. Впрочем, Квишан знал, что он думает о своем сыне, почти мальчике, которого стражники схватили два года назад во время облавы в доках. Чен И сам снял его тело с виселицы, где оно висело, раскачиваясь под порывами речного ветра.

— Пожар не ведает, кого сжигает, — заметил Квишан. — Ты призываешь огонь в свой дом, в свой город. Кто знает, чем это закончится?

Чен И замолчал, прекрасно понимая, что может легко избавиться от чужеземцев. В Желтой реке часто находили голые раздувшиеся трупы. Никто бы не догадался о его причастности к смерти трех путников. И все же что-то в манере Хасара пробудило в сердце Чена И жажду мести — чувство, которое он таил с того самого утра, когда обнимал неподвижное тело сына.

— Пусть сюда придут твои воины, на конях и с луками. Я сужу о них по тебе, а не по обещаниям чужеземцев. Сколько лет ты работаешь на меня?

— Уже девять, хозяин, — ответил Квишан.

— И ты честно держишь слово, отрабатываешь долг. А сколько раз тебе выпадал случай сбежать и вернуться домой?

— Три, — признался Квишан. — Думаю, я мог бы скрыться без твоего ведома трижды.

— Я все знал, — сказал Чен И. — И о том лодочнике, что предложил тебе бежать в первый раз. Он был из моих людей. Ты бы не успел далеко уйти — тебе бы перерезали глотку.

— Значит, ты меня проверял, — нахмурился Квишан.

— Конечно, я же не глупец. И никогда им не был. Пусть пламя охватит Баотоу. Когда пожар закончится, я останусь живым среди пепла. Огонь обожжет императорских воинов. Может, тогда я наконец успокоюсь и познаю радость.

Чен И встал и потянулся, в его спине что-то громко щелкнуло.

— Ты, Квишан, игрок, и потому тебе приходится столько лет работать на меня. А я не позволял азарту завладеть собой. Я стал хозяином этого города, но всякий раз вынужден склонять голову, когда мимо проезжают заносчивые фавориты императора. Они горделиво гарцуют по улицам, а я уступаю им дорогу и иду по зловонным сточным канавам. — Коротышка уставился в темноту, его глаза словно помертвели. — Теперь я встану на их пути, и будь что будет.

ГЛАВА 14

После полуночи начался ливень. Тяжелые струи с шумом падали на улицы Баотоу, стучали по черепичным крышам — казалось, вдалеке рокочет гром. Чен И, похоже, радовался дождю, когда раздавал мечи своим людям. Меньше любопытных глаз — даже нищие забились подальше в подворотни. Перемена погоды была добрым знаком.

Шагнув на темную улицу, Хасар и Хо Са внимательно осмотрелись, проверяя, нет ли поблизости соглядатаев. Луны не было видно, ее свет лишь изредка пробивался сквозь бегущие облака. Тэмуге предполагал, что потоки воды смоют городское зловоние, но ошибся. Наоборот, оно словно повисло во влажном воздухе, запах гнили и отбросов проникал в легкие, вызывая тошноту. Сточные канавы были переполнены, и Тэмуге увидел, как бурное течение уносит что-то омерзительное, черное и мокрое. Юноша вздрогнул, внезапно ощутив присутствие огромного количества людей. Если бы не Чен И, он бы и не знал, с чего начинать поиски в бесконечном лабиринте домов и лавок, громоздившихся друг на друга.

У ворот к вышедшим из дома людям присоединились еще двое. Обычно в Баотоу не запрещалось ходить по улицам ночью, но десять человек наверняка привлекли бы внимание стражников. Чен И отправил одного вперед — осматривать перекрестки, а двум другим велел держаться поодаль и наблюдать, нет ли слежки. Тэмуге не мог избавиться от предчувствия, что вот-вот начнется бой. Он потрогал мокрую рукоять меча, который ему дал Чен И, надеясь, что вытаскивать оружие не придется. Юноша вздрогнул, когда вся компания почти бегом пустилась в путь. Сзади с громким стуком захлопнулись ворота. Никто не оглянулся.

Из-за выступающих крыш на некоторых улицах образовалась полоска сухой дороги, по которой можно было пройти, не замочив ног. Чен И сбавил темп — не хватало, чтобы обитатели домов услышали топот. Город не спал и не был погружен во тьму. Кое-где горели огоньки — в кузницах и мастерских работа кипела и ночью. Несмотря на все предосторожности Чена И, Тэмуге мог поклясться, что на него кто-то смотрит.

Юноша потерял счет времени, ему казалось, что прошла уже половина ночи. Он и его спутники кружили по извилистым улицам, иногда по колено в грязи. Тэмуге почти сразу сбился с дыхания, и кто-то периодически хватал в темноте его за руку и тянул вперед, не давая отстать. Юноша тихо выругался, когда после одного такого рывка споткнулся, шагнул в сточную канаву и наступил на что-то мягкое и холодное. Мысленно взмолившись, чтобы это оказалось всего лишь гнилым фруктом, он не стал останавливаться.

Только один раз человек, идущий впереди, вернулся и повел их другой дорогой. Тэмуге надеялся, что стражники предпочли провести ночь в тепле под крышей, а не на мокрых, холодных улицах, подобно ему.

Чен И остановился, только когда его люди, задыхаясь, подошли к городской стене. Она поднималась над ними черной громадой. Тэмуге представил, что за ней лежит знакомый ему с детства мир, и внезапно понял, какое чувство защищенности стена дает горожанам. Похожая стена защищала тангутского правителя в Иньчуане. Все огромное войско Чингиса не смогло ее разрушить.

Крепостная стена Баотоу уходила вдаль, высилась над широкой улицей богатых домов, похожих на жилище Чена И. Только эти дома не прятались в трущобах, а стояли на виду, источая аромат цветущих садов. Даже узор улиц в этом квартале стал другим, здания напоминали острова, отделенные от города высокими заборами и воротами.

Тэмуге пытался восстановить дыхание и едва не поперхнулся, когда брат хлопнул его по плечу. Сам Хасар дышал ровно и глубоко, словно после приятной вечерней прогулки. К ним приблизились еще двое — те, кто шел сзади и проверял, нет ли слежки. Они покачали головой: дескать, порядок. Чен И не стал отдыхать, а велел всем затаиться, пока он будет разговаривать с нужным человеком. Взгляд коротышки упал на Тэмуге, который тяжело дышал, упершись руками в колени.

— Здесь есть стражники, — шепнул Чен И на ухо Тэмуге. — Они разбудят хозяина, и я поговорю с ним. Только ты молчи, монгол, никому не угрожай. Хозяин и так будет волноваться — шутка ли, ночью впустил незнакомцев. Я не хочу, чтобы его люди схватились за оружие.