Свобода Маски (ЛП)

Едва не утонув, Дальгрен прорвался к Мэтью, который лежал без движения, словно мертвец.

— Фставай! — скомандовал пруссак, заметив, что его едва живая награда, по крайней мере, все еще дышит. Он и сам поднялся на ноги и потянул Мэтью за руку. — Поднимайся, черт фозьми!

Реакции не последовало. Дальгрен обернулся через плечо, в ужасе думая, что очередной водный монстр вот-вот поглотит его. Краем глаза он заметил, что Мэтью закашлялся, затем дернулся в конвульсиях и попытался подняться на колени, и его вырвало целым ведром морской воды.

— Фстань! — снова рявкнул Дальгрен, но не сумел добиться никакой реакции, кроме кашля и рвоты. Он наклонился, чтобы обхватить юношу рукой и перетащить его к люку. И тогда голова Мэтью повернулась, глаза открылись, а из носа побежали струйки крови. Глаза его тоже покраснели, а лицо приняло мертвенно-бледный оттенок, губы посерели. Одна рука потянулась к левому виску, тщетно пытаясь успокоить боль, пульсирующую под кожей.

— Ты… — произнес он, хотя это больше походило на хрип, чем на членораздельную речь. Совершенно неожиданно внутри него будто рассеялся туман, и острой болезненной вспышкой принес с собой все воспоминания… не только те, что скрывались от него с момента, как убийца Гриффин Ройс ударил его веслом по голове — нет, вернулись все воспоминания о прошлом и настоящем… Хадсон Грейтхауз… Берри Григсби… капитан Фалько и его «Ночная летунья», доставившая Мэтью и Берри с Острова Маятника, где правил свой бал Профессор Фэллл… Минкс Каттер… Мадам Герральд… агентство… все вернулось. И несмотря на то, что боль в голове была чудовищной, а зрение плыло, он теперь знал точно, кем был этот оборванный дворняга подле него. Знал, кто он и почему находится здесь.

— Ты не… — он постарался заговорить снова, хотя речь все еще давалась ему тяжело. — Ты не… доставишь меня Профессору Фэллу, тупой кусок дерьма!

Глава четвертая

В центре шторма угрожающе разворачивалась другая буря.

— Я помню… — ахнул Мэтью, все еще не пришедший в себя от двух ударов по голове. Следующие его слова, однако, были способны перекричать даже вой ветра. — Я знаю, кто я!

Возможно, это были самые важные четыре слова, которые он когда-либо произносил в своей жизни. Он подтянулся, цепляясь за свисающий канат, и вызывающе вгляделся в лицо Дальгрена.

— Я сказал, что убью тебя. Так, что… как только прибудем в Англию, первое, что я собираюсь сделать, это убедиться, что тебя арестуют за убийство Куинн Тейт! А после — повесят!

Дальгрен также поднялся, поддерживая себя на висящих канатах, пока корабль содрогался под его ногами, а дождь нещадно врезался острыми каплями в лицо.

— Это есть так? — нервничая, он начинал говорить с бóльшим акцентом. — Это есть печальная ситуация, — сказал граф, бросив быстрый взгляд на корму, где остальные продолжали сбрасывать за борт веревки. «Странницу» все еще подкидывало на волнах по прихоти моря, однако судно все же чуть стабилизировалось благодаря идее Мэтью, поэтому теперь на нем хотя бы возможно было устоять. Дальгрен одарил юношу тонкой напряженной улыбкой, хотя глаза его были мертвы. — Мне больше нет от тебя пользы, так ведь?

— Улыбайся, сколько хочешь! Я запру тебя в камере, как только…

Рука метнулась к горлу Мэтью и сдавила с ужасающей силой. Пруссак вложил всю свою мощь в попытку сбросить молодого решателя проблем за борт.

«Странница» пару секунд балансировала почти на гребне волны, а затем начала быстро погружаться в зеленую яму. Но не вода, ударившаяся в поврежденный нос корабля и накрывшая палубу, послужила Мэтью спасением — им послужили десятки серебряных рыб, которыми взорвалась волна и которых отправила прямо в лица сражающимся мужчинам, окатив их шквалом вибрирующих плавников и хвостов.

В этом миниатюрном серебряном урагане Мэтью сумел освободиться. Он поскользнулся на одном из скользких тел и свалился на палубу, а Дальгрен повернулся к нему с искаженным от ярости лицом: в тот самый момент рыба врезалась ему в лицо и принялась биться плавниками, запутавшись в его бороде. Тогда Дальгрен увидел нечто подходящее для своей цели — то был топор, выпавший из коробки с инструментами — и пруссак бросился за оружием.

— Ты умрешь! — прокричал он. Ветер унес эти слова от Мэтью, поэтому он сумел услышать лишь нечленораздельный рев, однако по губам противника все прочитал отчетливо и прекрасно понял, что топор будет явно использован не для стрижки.

Дальгрен, продвигаясь, давил ботинками рыбу. Он занес топор над собой и принялся опускать его вниз с яростной силой.

Мэтью успел нашарить расколотый брус, лежащий рядом с ним в куче мусора, и поставить его горизонтально перед собой, едва успев перехватить летящее на него лезвие топора. Еще бы мгновение, и взбешенный пруссак разрубил бы голову юноши пополам. Топор застрял в брусе, и Дальгрену требовалась дюжая сила, чтобы вырвать его оттуда, поэтому Мэтью знал, что не может отпустить этот кусок, пока находится в таком положении. Что было сил, он пнул противника в правое колено. Дальгрен вскрикнул от боли, но шторм заглушил этот звук. Топор граф не выпустил — он отступил и рванул его на себя с такой силой, что сумел высвободить свое оружие из куска дерева.

Мэтью поднялся с палубы, поскользнулся снова на неловко попавшей под ногу рыбе и едва не проехался по деревянным доскам, однако на этот раз ему удалось удержать равновесие. Дальгрен набросился на него, вновь замахиваясь топором для смертельного удара. Мэтью остановил лезвие своим брусом. На это раз его импровизированное защитное оружие треснуло на две части. Топор графа поднялся снова, как поднималась и «Странница» — на ужасающую высоту. Молнии вспыхнули в небе, полдюжины белых плетей разорвало черные облака и потянулось к спине чернильно-черного моря. Мэтью сжал зубы до скрипа и двинулся на Дальгрена, пока топор еще поднимался, и поочередно нанес пруссаку удар в челюсть с левой и с правой сторон теми короткими кусками бруса, которые до сих пор сжимал в обеих руках. Голова Дальгрена откинулась назад, но он все еще удерживал контроль над топором, а затем «Странница» рухнула в море, лопнувшее над ее разбитым носом. Волна обрушилась на сражающихся мужчин с одинаковой силой и увлекла их в своем изощренном акробатическом номере в сторону кормы.

Мэтью натолкнулся на Еноха Феннинга и едва не столкнул за борт и себя, и его. Сила Рэндольфа послужила благословением ему самому и Ноблу Янсу — она уже дважды спасала их от падения в открытое море, пока они бросали в него канаты для стабилизации. Как только Мэтью пришел в себя и сплюнул воду, он увидел, что Дальгрен тоже поднимается из пены и — будь проклята та его рука, что волею Дьявола имела достаточно крепкую хватку — топор все еще был у него!

Мэтью потерял оба куска бруса, а пруссак, хромая, приближался к нему, пока утекала с палубы вода. Феннинг ошеломленно смотрел, как Дальгрен замахивается топором на молодого человека. Тот уклонился в сторону, и лезвие врезалось в транец. Мэтью снова нанес Дальгрену удар в лицо — такой, что едва не сломал себе костяшки пальцев, и, разумеется, сломал врагу нос. Кровь брызнула из обеих ноздрей графа.

Пруссак потянул на себя топор, но на этот раз Мэтью не собирался позволять ему завладеть оружием снова. Он ударил еще раз — прямо в разбитый нос врага, и Дальгрен с ревом боли выпустил рукоять, тут же бросившись на молодого человека с душераздирающей яростью.

— Прекратите это! — закричал Феннинг. — Вы двое, что, с ума посходили?

Мэтью и Дальгрен продолжали бороться на корме. Кузнец и фермер прекратили свою работу и принялись с недоверчивым изумлением наблюдать за тем, что, они понимали, было боем не на жизнь, а на смерть. Дальгрен постарался попасть Мэтью в глаза, но промахнулся и тут же обвил руки вокруг его горла. Мэтью снова нанес удар в окровавленное лицо, но граф явно был настроен вытерпеть все, чтобы убить своего врага, и ничего не замечал вокруг. Они сильно перегнулись через палубу. Рэндольф вмешался, чтобы разнять этих двоих, а корабль тем временем снова начал подниматься… подниматься со страшной скоростью на жуткую высоту. Руки Дальгрена с нечеловеческой силой сжимали горло молодого человека, кровь бешено застучала в пульсирующей болью голове, перед глазами закружились в причудливом танце темные пятна.