Шанхай. Книга 2. Пробуждение дракона

Конфуцианец хлопнул в ладоши, вызывая помощника. Когда тот вошел в кабинет, он отдал ему простой приказ:

— Найдите рыжеволосого фань куэй и приведите его ко мне. — Помощник почтительно кивнул и направился к двери, но Конфуцианец остановил его, громко откашлявшись. — Если с ним будет ребенок, приведите обоих. — Помощник опять кивнул, а Конфуцианец, погрозив ему женственной рукой, предупредил: — Поторапливайтесь!

Тысячи внимательных глаз по всему городу принялись искать рыжеволосого фань куэй, но первым его нашел маленький мальчик. Нашел благодаря тому, что один ночной горшок в Старом городе пах так, как пахнут ночные горшки белых людей.

Фон опасался, что не сможет больше нести свою вахту. Он очень устал. Закончив перед восходом солнца рутинную работу у дома Чжунов, он исчез, чтобы продолжить выслеживать белого человека в чреве Старого города. Наблюдать за дверью дома, возле которого стоял тот самый горшок, не составляло труда. На улице уже было много народу, поэтому, не привлекая к себе внимания, Фон просто уселся на кромку тротуара напротив дома и стал ждать.

Полуденная жара уже вступила в свои права, и мальчик клевал носом. Если он не поспит хоть немного, следующей ночью он не сможет работать, и бабушка побьет его. Фон уже собрался было уходить, как вдруг из дома вышел красивый китайский мальчик, года на два или три старше его. Но внимание Фона привлек не сам мальчик, а ожерелье у него на шее.

Тут мальчик повернулся к нему, и Фон понял, что его вычислили. Он вскочил на ноги, но в этот момент чья-то сильная рука схватила его за шею и потащила через дорогу. На руке была вытатуирована королевская кобра.

Фон вырывался, но мужчина оказался слишком силен. Он затащил Фона в подвал и швырнул к стене.

Дверь с шумом захлопнулась, под потолком вспыхнула лампочка.

— Ну, — спросил мужчина с татуировкой на руке, — и что же ты здесь вынюхивал?

Фон не знал, что ответить, поэтому сказал первое, что пришло ему в голову:

— Ищу отца.

— Твоего отца здесь нет, мальчик, — обдумав услышанное, ответил Лоа Вэй Фэнь.

— У вашего сына есть ожерелье, — выпалил Фон.

Мужчина с коброй на руке выкрикнул какое-то имя, и в подвал вошел мальчик.

— Этот парень пытался украсть твое ожерелье.

— Ничего подобного! — взвился Фон, но прежде чем он успел сказать что-то еще, в дверь вошел белый человек с рыжими волосами.

— Что здесь происходит? — спросил он на английском языке.

— Лоа Вэй Фэнь думает, что он собирался украсть мое ожерелье, — пояснил мальчик.

Фань куэй подошел к Фону и сморщил нос.

— От тебя не очень-то приятно пахнет, сынок.

— От вас тоже, — парировал Фон на шанхайском диалекте.

— Мне это уже говорили, — рассмеялся белый человек. — Говорили много раз.

Фон сунул руку в карман, вытащил стеклянные шарики, подаренные отцом, и показал мальчику.

— У меня тоже есть такие.

— Где ты их украл? — Убийца мгновенно отобрал бусины у Фона.

— Я не вор. Мне их подарил отец.

— Отец, которого ты ищешь?

Мальчик кивнул, и в ту же секунду из его глаз брызнули слезы.

— Пожалуйста, помогите мне найти папу. Я так давно его не видел.

Максимилиан расспросил Фона и, выслушав историю о том, как отец ушел воевать, снова вернулся к разговору о бусинах.

— Так ты утверждаешь, что их тебе дал отец?

— Да.

— А где он их взял?

— В театре.

— Он купил их в театре?

— Нет, не купил. Они упали.

— Упали?

— С шеи Сказителя. Он играл Принцессу в спектакле «Путешествие на Запад», и у него на шее было ожерелье. Потом оно порвалось, бусины упали и раскатились, и мой отец подобрал их.

— И украл.

— Нет, нет! Мой отец никогда не сделал бы этого. После спектакля он вернул их Сказителю, и тот в благодарность подарил ему две бусины. А он отдал их мне перед тем, как уйти, чтобы сражаться за лучший мир.

— Я верю ему, — сказал по-английски Максимилиану второй мальчик.

— Я тоже, сынок, — кивнул Максимилиан. Затем опять повернулся к Фону и попросил: — Расскажи мне еще раз о том, как появились у тебя эти бусины.

Фон снова стал рассказывать про пекинскую оперу, про спектакль «Путешествие на Запад», который смотрели они с отцом и в котором главную роль играл Сказитель. Он не забыл упомянуть и палочку, изображавшую лошадь. Ту самую палочку, которая, зацепившись за ожерелье, порвала его. Когда Фон закончил, Максимилиан обернулся к стоявшему рядом с ним мальчику и сказал по-английски:

— Бусины, из которых сделано твое ожерелье, были на ожерелье твоей матери. Бусины этого мальчика принадлежали Сказителю. И те и другие — уникальны, я никогда не видел таких прежде. Возможно, твоя мать и Сказитель как-то связаны.

Мальчик прикоснулся к стеклянным шарикам у себя на шее и переспросил:

— Моя мама и Сказитель?

— Да, вполне возможно.

— Мы до сих пор не решили, что делать с мальчишкой, — вмешался Лоа Вэй Фэнь. — Он видел тебя, а за твою голову назначена награда.

— Я никому не скажу! — крикнул Фон. — Никогда!

Максимилиану хотелось рассмеяться, но он сдержался.

Он присел рядом с мальчиком.

— Я верю тебе, но нехорошие люди могут силой вырвать у тебя признание.

Фон так отчаянно замотал головой, что Максимилиан испугался, как бы у него не сломалась шея.

— Этот фань куэй — твой отец? — спросил Фон, посмотрев на другого мальчика.

— Теперь — да, — мотнул головой тот. — Мой другой отец умер.

Внезапно Фон громко всхлипнул, и из его груди стоном вырвалось:

— И мой тоже.

Максимилиан притянул Фона к себе и провел ладонью по его волосам:

— Не пугайся. Теперь ты среди друзей.

Фон прижался головой к груди белого человека и плакал до тех пор, пока у него не закончились слезы.

Было уже очень поздно. Цзян услышала какой-то звук, донесшийся от окна, потянуло ветерком, и в комнату бесшумно спрыгнул Убийца. Цзян включила лампы и сказала:

— Вообще-то в моем доме существуют двери, Лоа Вэй Фэнь.

— А у дверей — шпики, которые будут счастливы получить награду за мою поимку.

— Это верно. Зачем ты пришел?

Он рассказал ей про Фона и про то, что за головы рыжеволосого фань куэй и его мальчика объявлена награда.

— Сколько лет этому мальчику?

— Восемь. Он родился в Нанкине.

— Ага, — проговорила Цзян, — выходит, он вдвое старше моей дочери. — Она внимательно смотрела на Убийцу, желая увидеть, как он отреагирует на упоминание о ее японской дочери. Когда никакой реакции не последовало, она продолжала: — Спрятать китайского мальчика дело нехитрое.

— Мальчик не согласится расстаться с фань куэй. Тот для него как отец.

— Это все осложняет. — Цзян встала с кровати, налила в чашку горячей воды из термоса и отпила несколько глотков. — Есть один человек, который у меня в долгу. Он может спрятать даже белого человека в азиатском городе.

Сказитель был неописуемо удивлен, когда во время репетиции повернулся и увидел Цзян, стоявшую возле кулис. Объявив перерыв, он отпустил актеров и изящной походкой двинулся к тому месту, где стояла нежданная гостья.

— Вы мой должник, — без всяких предисловий проговорила Цзян.

— Я помню, — ответил Сказитель.

— И теперь я хочу, чтобы вы отдали мне долг.

— Всегда с радостью, если только смогу, — настороженно ответил Сказитель.

— Сможете, уверяю вас. — Цзян повернула голову и кого-то позвала. К ней подошла застенчивая, похожая на японку девочка в очках и взяла ее за руку. — Ты сейчас должна вернуться к моей сестре, — проговорила Цзян на довольно сносном японском. — А пока познакомься, Акико, это знаменитый Сказитель. Поздоровайся с ним.

— Здравствуйте, — сказала девочка по-китайски.

— Это ваша…

— Да, это моя дочь, Сказитель, а долг мне вы должны будете отдать сегодня ночью, после захода луны. Приготовьтесь.