Робин Гуд

Среди этого полубезвластия, всеобщего смятения, разгула слухов и смуты разбойник Робин Гуд стал поистине народным героем. Тут же была сложена еще одна баллада, в которой пелось, что бесстрашный мститель сражается во славу короля Ричарда, против тех, кто повинен в его гибели. А грабительские набеги шайки Робина были объявлены войной против предавших своего государя вассалов.

Воистину, что-что, а воображение у народа иногда работает куда круче, чем у сеньоров. Эти грызлись между собой из-за наделов, дани, наследования титулов… Нет, чтоб кому-то из них объявить: я, мол, за Ричарда, а кто против меня, тот и против короля! Ведь, небось, тоже героем назвали бы. Хотя Робин Гуд едва ли сам приписал себе верноподданническое рвение, это уж трубадуры постарались.

Глава 2

Его преосвященство

Утром того дня, когда дружине шерифа пришлось поспешить на помощь неизвестным путникам на одной из лесных дорог, Эдвин Веллендер получил известие: Робин вновь решил отсидеться в одной из примыкающих к лесу деревень. Ехать надо было, не медля, и шериф сорвал дружину в поход, не дав своим людям позавтракать. Он и сам ограничился кружкой воды, понимая, как трудно поспеть за неуловимым разбойником.

И вот тебе: они не проехали и половины пути, как Робин (во всяком случае, кто-то из его шайки) обнаружился прямо посреди дороги и, что называется, «в деле».

– Скорее! – на всем скаку сэр Эдвин обнажил меч и с ходу врезался в гущу драки.

Его дружина насчитывала сорок человек, но в такие вылазки он не брал больше двадцати воинов. Да, шайка Робина куда многочисленнее, но сражаться в ней умеют всего несколько человек, остальные, выходцы из скотоводов и пахарей, годны только для устрашения – куда им противостоять настоящим бойцам. А в этот раз и разбойников казалось меньше, чем обычно: восемь из них уложили те, кого они собирались ограбить, осталось не более десятка.

Нанося первый удар, шериф почувствовал, что сталь его меча встретила сильное сопротивление. Конечно, меч рассек преграду и вошел в плоть, но откуда у разбойника такая кольчуга? Точно и не в здешних краях сработана – французская, наверное, а то и фламандская. Ничего себе!

Схватка длилась недолго. Из дружины шерифа только двое оказались серьезно ранены, зато разбойников полегло семеро, остальные же обратились в поспешное бегство, не дав себя окружить, и с изрядной прытью скрылись в лесу. Сэр Эдвин с одного взгляда понял, что пускаться в погоню бессмысленно и опасно: среди чащи леса этих вертких молодцов не переловишь, а получить стрелу в спину ничего не стоит. Нет, если это была вылазка разбойников, то нужно постараться побыстрее доехать до деревни, о которой шерифу сообщили утром – может быть, на этот раз Робин не успеет ускользнуть: через лес-то его головорезы поскачут куда медленнее, чем воины сэра Эдвина по дороге, а значит, возможно и не успеют предупредить предводителя.

Однако вначале следовало оказать помощь людям, которые явно сильно пострадали от нападения.

– Я – Ноттингемский шериф! – крикнул сэр Эдвин, обращаясь к высокому человеку в широком плаще, в котором сразу определил предводителя путников. – Кто вы такие?

И услышал достаточно неожиданный ответ:

– Я епископ Уорвикширский [18]. Эти люди, – взмахом руки человек указал на окруживших его всадников, – то, что осталось от моей свиты. Благодарю, сэр шериф, что, по Божией милости, вы оказали нам помощь, мы могли сами и не справиться.

– Похоже на то, ваше преосвященство! – Веллендер постарался скрыть свое удивление. – У вас большие потери. Но простите мне два вопроса. Первый я обязан вам задать, как всякому, кто путешествует через владения, доверенные мне королем: что заставило вас пуститься в далекий и небезопасный путь, и куда вы едете? На второй, если не хотите, не отвечайте, но я все же спрошу: неужто вы не знали, что в Шервудском лесу бесчинствует разбойник Робин Гуд?

Епископ рассмеялся:

– Получается три вопроса. Но я отвечу на все. Только сперва исполню свой долг.

С этими словами он соскочил с седла и по очереди осмотрел шестерых своих воинов, лежавших неподвижно на забрызганной кровью дороге. Над каждым он совершил крестное знамение, каждому закрыл глаза. Потом вновь сел на коня и обернулся к оставшимся своим спутникам:

– Им теперь нужны только молитвы. Двое из вас поедут в ближайшее село и попросят телегу и быка [19], чтобы отвезти убитых в храм, отпеть и предать погребению. Кроме того, наймите кого-нибудь, чтобы закопали и трупы нападавших. Отпеванию они не подлежат, но и оставить тела без погребения не по-христиански. Вот, возьмите мой кошелек, в нем еще достаточно денег. А теперь я готов вам отвечать, сэр шериф. Совершить путешествие мне пришлось ради помощи человеку, который в этом остро нуждается, и которому я не только хочу, но и обязан помочь, как христианин. Еду я в Бостон, и эта дорога, как вы понимаете, кратчайшая. А про Робина Гуда я знаю достаточно, не могу не знать – про него вся Англия знает, да, думаю, и не одна Англия. Но только отчего вы решили, сэр, что эти, напавшие на нас люди – разбойники Робина Гуда?

Говоря так, епископ откинул капюшон своего плаща, и обнаружилось, что поверх сутаны он предусмотрительно надел кольчугу. Что было естественно, коль скоро его преосвященство рискнул отправиться в опасный путь со сравнительно небольшой охраной, поэтому шериф почти не обратил на это внимания. Но лицо епископа Уорвикширского не могло не остановить на себе взгляда.

Его преосвященство был немолод – скорее всего, где-то под шестьдесят. Однако выражение этого лица, худого, резкого, одновременно аскетического и удивительно живого, взгляд острых светлых глаз, твердость губ, – все это являло колоссальную волю и ясный, смелый ум. Высокий лоб священника пересекали глубокие складки, стрелы морщин расходились и от его глаз, но сэру Эдвину все равно показалось, что епископ молод, столько жизни и энергии было во всем его облике. А об его отваге красноречиво свидетельствовали торчащие из-под плаща пустые ножны. Меч епископ положил поперек седла – его нельзя было вложить обратно, не стерев с него крови. (Впрочем, это тоже не вызвало удивления шерифа: в неспокойные времена монахи сами обороняли свои обители, значит, умели сражаться).

– Вы спрашиваете, – наконец, до сэра Эдвина дошел смысл слов его преосвященства, – почему я посчитал этих людей разбойниками? Да кто же еще мог напасть на путников в этом лесу?

– И в самом деле? – неожиданно епископ рассмеялся. – Только вот, откуда у разбойников, заметьте, у всех без исключения, отменные стальные кольчуги? Поглядите-ка на мертвецов!

С этими словами он нагнулся с седла и концом своего меча поддел край охотничьей рубахи одного из убитых. Под ней обнаружилось стальное плетение колец. У другого покойника – то же самое. Ничего себе…

– А еще, – спокойно добавил епископ, – обратите внимание на стрелы, которыми они нас осыпали из зарослей и сразу уложили четверых моих людей. Вон, видите, торчит из груди моего слуги? Стрела-то арбалетная. И остальные тоже. Что же, разбойники изменили своим лукам и вооружились на новый лад? Только мне всегда казалось, что в лесу лук удобнее: дальнобойность арбалета среди чащи ни к чему, а прицельно стрелять из него нужно еще научиться.

– Неужели же Робин ограбил обоз с оружием? – слегка растерялся сэр Эдвин. – Только вот откуда такой обоз здесь взялся?

– Это вам, как здешнему шерифу виднее. Но если бы и так: где он взял таких опытных бойцов? Со мной ведь едут настоящие воины, часть моей дружины [20]. И если они понесли такой большой урон за несколько минут сражения, то, выходит, против них сражались тоже воины, а не головорезы, забросившие плуг и ставшие грабителями.

Шериф и сам уже понимал, что здесь какая-то неразбериха, никак не получается, что на епископа и его свиту напали разбойники Робина. Но если не они, то кто же? Объявись прямо здесь, в Шервудском лесу, в самом логове Гуда, другая шайка, он бы едва ли это потерпел. Да и разве другая шайка была бы вооружена арбалетами, боевым мечами, как на подбор одинаковыми, одета в новенькие, только с наковальни кольчуги? Кто же это такие?