Двести тысяч золотом

Василий Владимирович Веденеев

Двести тысяч золотом

Об авторе

Так уж случилось, что Василий Владимирович Веденеев ушел из жизни на пороге известности, когда его книги становились все более и более популярными. В свое время Веденеев был одним из лучших сыщиков Москвы, преподавал в академии МВД. А в Чечне командовал сводным отрядом милиции. Именно о таких говорят: настоящий русский офицер. И при этом искал себя в литературе. Но вот, на взлете, случилось непоправимое — сердце не выдержало непомерной нагрузки, накопленной за годы тяжелой работы. Но осталось письмо, которое Василий Владимирович написал незадолго до смерти. Оно адресовано тем, кто придет в литературу после него — молодым и талантливым, уверенно смотрящим в будущее.

«Родился первого марта 1947 года в Москве, в старом знаменитом районе — на Таганке, где и прошло раннее детство в уютных московских двориках.

Считаю, что всем, чего мне удалось добиться в жизни, обязан родителям — их необъятно большой любви, воспитанию, заботе. Папа и мама были людьми широкой души и высокой культуры, прекрасного воспитания, имевшие то, что сейчас давно забыто и втоптано в грязь, — понятие о Чести и Совести.

По окончании школы пошел работать, сменил несколько незначительных должностей и, наконец, устроился лаборантом на кафедру общей и аналитической химии биолого-химического факультета МГПИ имени Ленина. Фактически одновременно поступил учиться на вечернее отделение химического факультета того же института. Хотел стать ученым-химиком и заниматься проблемами коррозии металлов, но судьба распорядилась иначе.

Летом 1968 года по рекомендации партийно-комсомольских вождей пошел на работу в органы милиции. Уже в период работы в органах закончил химфак МГПИ, затем Калининскую школу усовершенствования начсостава милиции, а в конце 1970-х годов поступил в очную адъюнктуру Академии МВД СССР, которую успешно закончил, и защитил диссертацию. Кандидат юридических наук, автор ряда учебных и методических пособий по закрытой проблематике, а также статей на специальные темы.

Работал в легендарном Московском уголовном розыске, служил в Центральном аппарате МВД СССР и МВД России на различных, в том числе руководящих, должностях. Полковник милиции.

Писать начал в середине 70-х годов XX века. Хотелось рассказать, как все происходит “на самом деле”, а не в страшно далеких от жизни сериалах — “Ментах” и “Каменских”!

Довольно скоро понял, что правду написать невозможно в силу слишком многих причин, но можно попробовать сделать что-то хотя бы ближе к ней. Нельзя раскрывать методы и обучать публику, как действовать, но о том, как в жизни все горько и часто несправедливо на оперативной работе, какого она требует напряжения нервов, сил, какой чистоты морали, чтобы самому не скатиться в болото, мне, кажется, кое-что сказать удалось. По крайней мере, я попытался это сделать.

Сюжеты для своих произведений беру из собственной практики и практики своих коллег. Время работы над произведением диктует материал, но хороший роман нельзя написать за пару-тройку месяцев. Над одним из своих романов я работал семь лет. Другой — выдержавший шесть изданий, имеющий объем 25 авторских листов, — написал за семь месяцев. Но это редкий случай. Обычно на создание книги, если готов весь материал, нужно около года, как минимум.

Считаю, что писать нужно только от руки — так написаны все великие произведения…»

ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ ВАСИЛИЯ ВЕДЕНЕЕВА

«После третьего звонка» (1983)

«Самум — ветер пустыни» (1985)

«Премьера без репетиций» (1986)

«Ушла из дома и не вернулась» (1987)

«Волос ангела» (1987)

«Частный сыск есаула Сарычева» (1992)

«Ключ святого Петра» (1993)

«Двести тысяч золотом» («Лабиринт») (1994)

«Дикое поле» (1995)

«Бальзам Авиценны» (1995)

Глава 1

Ранним весенним утром 192… года в ворота одного из городов китайской провинции Шаньдун вошел молодой европеец. Сдвинув на затылок помятую серую шляпу и поглубже засунув руки в карманы потертой кожаной куртки, прозванной «Правь, Британия», он на секунду задержался, окинул взглядом городскую стену, помост над воротами, где расхаживали вооруженные допотопными берданками часовые, и решительно зашагал дальше.

Город оказался очень грязным, оглушительно шумным и пестрым до боли в глазах. На узких улочках теснились лавчонки, небольшие магазинчики, ярко размалеванные ларьки. Разношерстная толпа непрерывно двигалась, колыхалась, катилась куда-то. Кричали предлагавшие свои услуги рикши. Расчищая себе дорогу, сыпали отборной руганью потные носильщики паланкинов. Разносчики, завлекая покупателей, стучали в деревянные колотушки, били в маленькие гонги, дули в медные рожки. Заунывно гнусавили нищие, резко выкрикивали название товаров зазывалы. На одном из перекрестков показалась странная процессия. Впереди шли музыканты-духовики в поношенных с сине-красными эполетами французских мундирах прошлого века. Следом за ними пара заморенных лошадей, тяжело переставляя ноги, тащила повозку под балдахином.

«Похороны», — равнодушно вслушиваясь в тоскливую мелодию, подумал европеец. Из соседнего переулка наплывали соблазнительные запахи съестного. Отмахнувшись от назойливых призывов тибетского лекаря, расположившегося прямо на земле с деревянным ящичком-аптекой, он подошел к уличному торговцу, на все лады расхваливавшему рис, лепешки и соус.

— Чи фань! Чи фань! — высоким тонким голосом кричал пожилой китаец, стараясь перекрыть уличный шум.

Проглотив голодную слюну, европеец выгреб из кармана горсть медяков: да, на харчевню, где можно насладиться восточной кухней, явно не хватает, а есть хочется немилосердно.

— Чи фань! Кушать. Подходи, капитана! — безошибочно угадав в нем русского, еще громче закричал торговец. Его коричневое от загара лицо сморщилось в улыбке. — Кушать, недорого! Подходи!

Положив в протянутую ладонь китайца несколько монет, молодой человек получил тонкую лепешку и чашку риса, приправленного черным соевым соусом. Взял деревянные палочки и жадно начал есть, стараясь не уронить ни зернышка риса, ни крошки хлеба.

— Кушай, кушай, капитана, — ласково приговаривал китаец, показывая в улыбке остатки гнилых зубов.

Русский вытер чашку последним кусочком лепешки и напоследок посмаковал впитавший острый соус мякиш. Вернув посудину торговцу, он вынул из кармана полосатых брюк кисет, свернул самокрутку и блаженно задымил.

— Чьи войска в городе? — хрипловатым баском спросил молодой человек. — Генерала У Пейфу?

— Нет, он там. — Торговец махнул рукой куда-то в сторону и засмеялся. — Война, капитана. Наши воюют, ваши воюют.

— У нас вроде закончили, — буркнул русский. На шанхайском наречии [1] он говорил свободно, но с заметным акцентом. — Года три, как отвоевались. А кто же в городе? Дуань Цижуй?

— Нет, его солдаты дальше, вон там. — Торговец вновь махнул костлявой рукой и улыбнулся еще шире, словно сообщил радостную весть.

Молодой человек глубоко затянулся и задумался. Черт их разберет, этих китайцев, — который год лупят друг друга почем зря. Генералов развелось как собак нерезаных, чуть ли не каждый день появляются новые. Сегодня один, завтра другой. Местный или пришлый. Да и народу здесь хватает: есть кого поставить под ружье, есть кому сеять и кому грабить урожай.

Кто же все-таки правит бал в городе? У Пейфу со своим штабом ориентируется на американцев и англичан, но его здесь нет. Дуань Цижуй придерживается прояпонской ориентации, но и его солдат тут не видать. Чан Кайши и армия Гоминьдана на юге, далеко отсюда. А не мешало бы знать, кто из генералов владеет городом и чьи интересы защищает этот азиатский Бонапарт.