Вот твой портрет,
где ты прикуриваешь трубку.
Знакомое
до самых оспинок
лицо.
Твоя рука,
что повелительно и крупно
несет на спичке огонька полукольцо.
Село Быково
вьюжит зимними ночами.
Шесть мартов отошло уже —
шесть лет!
Переселяясь к новой жизни,
быковчане с собою взяли,
сохранили твой портрет.
Дым коромыслом…
У печурки — свел их случай —
погоды ждут, клянут дорогу шофера.
От полушубков пар идет пахучий.
Расспросы,
споры
и рассказы до утра.
И твой портрет.
Он застеклен
и в рамку вставлен.
Привстал шофер один.
И, подойдя,
взглянул в упор
и вдруг сказал:
«Ну, как дела, товарищ Сталин?..»
Так завязался
наш полночный разговор.
«Вы слышали, что было сказано на съезде?
Теперь пустуют наши тюрьмы,
лагеря…»
— «Шпионы только есть».
— «Ну что ж, не лезьте».
— «Убийцы, воры там еще…»
— «Сидят не зря.
Шесть лет, как перестали жить с опаской…»
— «Но, может быть,
не надо было так о нем.
Пусть бы остался навсегда он
нашей сказкой…»
Тут кто-то вдруг сказал:
«Давай замнем».
Все засмеялись.
«Ты уйди на всякий случай».
— «Теперь статьи-то нет такой —
за разговор.
Другое дело,
если влезет гад ползучий, —
такого сами…» —
кулаком крутнул шофер.
И помолчали.
Вьюга сразу слышной стала.
«Вон что творит!
И не видать конца зиме».
Немолодой
полено взял,
сказал устало:
«Ну, это что!
Вот где мороз — на Колыме!
При чем тут сказки? —
продолжал он, сев к печурке.
„Остался бы…“
Он и без сказок будет жив.
А сказано,
так что ж, играем в жмурки?
Ведь жизнь идет, всё в душах обнажив.
Она и спрос теперь ведет, ребята.
Ты говоришь:
„Не надо бы…“
А то пойми:
чем объяснил бы я,
когда пришел обратно,
завиноватили за что перед людьми?
Я понимаю:
шли нелегкою дорогой,
трудны ведь были наши первые шаги.
Всё мерили в себе мы мерой строгой.
А тут еще
все наши старые враги.
Хитры же были — не откажешь.
Это звери!
„Друзьями“ стали,
льстиво выли про запас.
Всё делали, чтобы в народе разуверить
и оторвать его от жизни
и от нас…
Подумать только! Сколько пройдено —
заводы…
Дымят заводы…
Сколько сделано в стране!
Да разве мы порочим эти годы?..
Ты зачеркнешь свои? —
скажи ты мне».
— «Заводы, да! Такая мощь! —
скажи спасибо.
Но сельской жизни он не знал,
оторван был».
— «Мы далеко вперед уйти сейчас могли бы».
— «Села не знал старик».
— «Он знал,
потом забыл
Я вот подумал:
восседаю, как на троне,
а у крыльца машины наши,
там зерно.
Не караулим,
и никто его не тронет».
— «Да, посидел бы ты тогда,
не так давно!..»
— «Ты говорил: „Не надо бы“ —
про сказку, всё такое..
Жизнь,
партия
сказали правду ту.
Нам навредило
поклонение слепое.
Необходим был разговор начистоту…»
