Как звезды в полночь, бережные пальцы
Отодвигают темень слепоты…
Свет начинает трудно разгораться,
Как белой розы хрупкие цветы.
Бессильна бесконечность вечной ночи,
Когда рассвет забрезжил в первый раз,
Когда лучи уже коснулись почек,
Чтоб цвел цветок для удивленных глаз.
И человек, тобою одаренный,
Стоцветной жизни узнает секрет
И жадно ждет, природой отраженный,
Зеленый, синий, белый, красный цвет.
Прозрение даруя человеку,
Ты вместе с ним как будто создаешь
Дорогу, поле, дерево и реку,
Погожий день и благодатный дождь.
От гордости космических полетов
До первозданной нежности любви,
Все это – вдохновенье и работа,
Все, чем живешь ты.
Так во всем —
живи!
(р. 1932 г.)
* * *
Салам вам, девушки из Анди!
Вы, словно шерсть, нежны,
Вы, словно шерсть, белы,
Вы, словно шерсть, легки.
Салам вам, девушки из Анди!
Вы, словно бурка, прочны,
Вы, словно бурка, теплы,
Вы, словно бурка, крепки.
О джигит, гарцующий на коне,
Ответь ты сегодня мне:
Когда дорога длинна впереди,
Когда перевалы круты,
Бурку накинув, вспомнил ли ты
Девушек из Анди?
Чесаной шерсти упругий круг,
Движения быстрых рук…
И локон под шалью заметен едва,
И локон дрожит на виске.
По локоть засучены рукава,
По локоть загар на руке.
Когда неожиданный дождь упадет,
С цветов обмывая пыльцу,
Я, кажется, вижу, как ласковый пот
Тихо скользит по лицу.
Спускается ночь. Незаметно уснул
Далекий андийский аул.
До срока, до срока в андийских горах
Спят бурки на крепких гвоздях.
О звезды, простите, я вижу не вас,
А тысячу девичьих, ласковых глаз:
Ты, месяц, по бурке небесной пока
Скользишь, как по бурке андийской – рука,
Цветы! Не освоила я ваш язык,
Но слышу ваш шепот во мгле,
Но помню я бурку и красный башлык,
И топот коня по земле.
* * *
Салам вам, девушки из Анди!
О, как в океане земляк мой скучал
По родине горной своей,
И шквал его гордую душу качал
За тридевять грозных морей.
Андийскую бурку на плечи надев,
Он чистил и гладил ее…
Как будто услышав андийский напев,
Андийское сердце свое.
Как будто увидел он мать и сестру,
И горы свои, и сады,
Как будто на бурке нашел поутру
Любимой девчонки следы.
Морскому джигиту в соленую даль
Сквозь бури, туманы, дожди
Прислали такую родную печаль
Девушки из Анди.
Вы помните, девушки, как поражал
Наш трепетный танец простых парижан?
К ногам дагестанцев из тьмы, с высоты,
С галерки, как с кручи, летели цветы.
Ах, девушки, радуйтесь этим цветам:
Далекий Париж аплодирует вам!
На бурке андийской лежат лепестки,
Как будто касаются вашей руки.
И гулко, так гулко трепещет в груди:
Салам вам, девушки из Анди!
Андийская бурка касается плеч,
В горах я встречаю ее каждый день.
Зимой пастуху эта бурка – как печь,
А в зной как прохладная добрая тень,
Ночью – постель, а наутро – ковер,
Бурка – частица родных моих гор.
Салам вам, девушки из Анди!
Легкий и нежный, как шерсть,
Белоснежный, как шерсть.
Салам вам, девушки из Анди!
Верный, как бурка в пути,
Прочный, как бурка в дожди,
Вечный, как слава Анди!
Как вдовье траурное платье,
Сегодняшняя ночь темна.
От горького немого плача
Ослепла будто бы она.
Мать наклоняется над сыном,
А он все мечется в бреду.
– Сынок! Я в слове самом сильном
Тебе лекарства не найду…
Сегодня жизнь и смерть дерутся,
Как много ярости в клинке!
И жилки тоненькие бьются
Под каплей пота на виске.
Но вдруг смягчается тревога,
Как будто мрак светлее стал,
Как будто кто-то хоть немного
С поникших плеч тревогу снял.
Ах, сколько света, сколько света
В халате скромного врача!
Он в ночи безысходной этой
Светлей рассветного луча.
И губы обретают слово,
И губы пестуют его,
И шепчут властно и сурово:
– Спасите сына моего!
Болезнь жестокую находит
Чужая чуткая рука.
Врач, как садовник добрый, холит
Жизнь ослабевшего ростка.
А мать стоит безмолвно сзади,
Вся напряглась, застыла мать,
Она стремится в этом взгляде
Судьбу ребенка прочитать.
О тяжесть жалости и долга!
Чужой, измучившийся сын…
А твой родной ребенок дома
Опять, опять уснул один!
Но с каждым часом все роднее
Чужого мальчика черты…
Его дыханье все ровнее,
Его вернула к жизни ты.
И вот уже взлетело солнце,
Раскинув в небе два крыла,
И вот уже лучами бьется
В просвет оконного стекла.
И облака над домом мчатся,
И зреет виноград опять,
И, молчаливая от счастья,
Стоит перед тобою мать.
Простившись с нею у порога,
Идешь ты тропкою своей,
А я все думаю: «Как много,
Как много у тебя детей!»