Струны: Собрание сочинений

Когда поэт, как бы не слыша – не слушая, широко раскрывает глаза свету, и цветам, и образам, служит, живописуя, сим творящей, он желает от своего творения, чтобы оно было ut pictura, – и тогда слово его – образ и заклинание.

Когда поэт, и видя, и слыша («Раскрылись вещие зеницы» – «Слух, раскрываясь, растет, как полуночный цветок») проникается силою, дающею познание, он жаждет своими творениями высказать в полноте тайну, им познаваемую, – и тогда слово его звучит песней и сияет образом, но хочет только – быть словом; оно – и молитва, и заклинание, но прежде всего – исповедание.

Если поэт – символический, то песней его другой воспоет свои молитвы, его образами выразит свои заклинания; его словами выскажет свое исповедание: тройное очарование .

Итак, соответственно трем основным силам – три стихии творчества; несомненно – три и несомненно – органически-различные.

Цель символизма – катарсис, освобождение души. Не его ли, как личность самоцельная, достиг вполне Гёте, он, перед загробною жизнью, по слову Боратынского –

Не о таком ли освобождении своем свидетельствует Боратынский? –

Здесь – вера в актуальное могущество искусства (болящий дух врачует, искупит заблужденье, укротит страсть) и вера – для себя, а рядом – для другого. Ср. пьесы: «Благословен святое возвестивший»; «На посев леса» (конец); «О мысль, тебе удел цветка». – Для Боратынского поэзия сама по себе есть согласное излияние души . Она может быть излита и при помощи певучей силы: песнопенье; ср.: «…голос мой незвонок» («Мой дар убог…»); ср.: «Бывало, отрок, звонким кликом…»; «Когда твой голос, о поэт, смерть в высших звуках остановит» (о Лермонтове). Может быть излита душа и при помощи силы творящей, живописующей:

<…>

(«Скульптор»)

Но для него, для Боратынского» поэт по преимуществу художник слова ; силами, данными ему, прежде всего силами мысли познающий – тяжко и трудно – тайну и о ней рассказывающий:

Он готов завидовать художникам – кумиротворцам и – певцам:

Для поэта слова перед мыслью – «как пред нагим мечом» – «бледнеет жизнь земная». – И одна «забота земная» остается для него – «сына фантазии», для него – «привычного гостя» на пире «неосязаемых властей». Но этой заботе дает «исполинский вид» только мечта поэта:

(«Толпе тревожный день приветен…»)

Как врата эти откроются для поэта? Поэт – пророк – «не в людском шуму» –

(«Бокал»)

Но пророк должен идти к людям («Символизм имеет дело с человеком») — и Боратынский жаждет «слушателя»:

(«На посев леса»)

Однако в действительной жизни он не находит, а только может себе представить и ярко изобразить среду, воспринимающую художества с тою же силой, с какою поэт его творит. Это было,

(Рифма)

Теперь же певец – «сам судия и подсудимый». Однако – истинная поэзия для него действенна:

Разрешает ее – «Гармонии таинственная власть».

А вот как Боратынский понимал гармонию и как к ней восходил: вот на человека –

(NB – «древний хаос» Тютчева)

(«Последняя смерть»)

(Череп)

(«Наслаждайтесь…»).

(«Благословен святое возвестивший…»)