2. «Мы знаем, чем мостят дорогу в ад...»
Мы знаем, чем мостят дорогу в ад,
А наш добряк был волей слабоват.
Удача навалилась, как медведь, —
Не так-то просто золотом владеть.
Сей благородный солнечный металл
Владельца быстро перевоспитал,
И светлые порывы прежних лет
Затмились в блеске желтеньких монет.
(Хоть не ржавеют эти кругляши,
Но могут вызвать ржавчину души.)
Земных соблазнов он не превозмог,
Поселок скромный стал ему немил —
Он место обитания сменил,
Возвел высокий каменный чертог,
Завел себе низкопоклонных слуг,
Друзей дешевых, дорогих подруг.
Пиры, увеселенья — без конца...
Но днем и ночью у его дворца
Стояли два наемных молодца
И нищих отгоняли от крыльца.
К чужим печалям стал и слеп, и глух
Фортуной изнасилованный дух,
И ползал он среди житейских благ,
Как в мясе заблудившийся червяк.
Лишь иногда, глухой тоской тесним,
В толпе гостей бездонно одинок,
Он вспоминал: забыто что-то им.
Но что забыто — вспомнить он не мог.
3. «Затем в чередованье праздных лет...»
Затем в чередованье праздных лет
Зловещий обозначился просвет.
Внезапно золотой запас иссяк,
Жилище отобрали за долги, —
Побрел искать пристанища босяк...
Ни друга, ни подруги, ни слуги.
И вот от пиршественного стола
Нужда его в лачугу загнала,
А там болезнь швырнула на кровать —
Теперь, дружок, извольте умирать.
И ощутил он, погружаясь в бред,
Что он идет пустыней много лет;
Нависло солнце над пустыней той
Гигантскою монетой золотой.
Шептал изнемогающий старик:
«Я в огненной ловушке, взаперти, —
Мне нужно тень зеленую найти,
Чтоб от лучей укрыться хоть на миг,
А нет листвы — хотя б древесный сук,
Чтобы в петле избавиться от мук!..»
В пустой пустыне он пустился в бег,
Надеясь, веря из последних сил...
Вот тут-то и припомнил человек,
Что дерево он посадить забыл.
Твой супруг не бедняк и не скаред,
Только лучше б вам быть победней:
Драгоценности женщину старят,
Если слишком их много на ней.
Твой ухоженный дом тебе скучен,
Неуютно на свете тебе,
И от этих бирюлек блескучих
Светлых отсветов нет на судьбе.
Но безденежье — тоже несладко;
Радость ходит тропой золотой
Между жирным излишним достатком
И пропойною злой нищетой.
Между царствами «Густо» и «Пусто»
Есть долина в весеннем цвету...
Серединность опасна искусству
И спасительна в частном быту.
Опять творится непонятное:
Туман — бесшумнее совы —
Наплывами, волнами, пятнами
На берег движется с Невы,
И фонари немыми вехами
Торчат из тихой седины,
И все автобусы уехали,
И все мосты разведены,
И мчится Всадник с поручением
Ко мне — сквозь дымные столбы —
Вручая город на прочтение,
Как книгу тайны и судьбы.
Я в аду продолжал бы писать стихи,
Если б знал я, что их прочтут;
Но в раю я бы бросил писал стихи,
Если б знал, что их не прочтут.
В черепной твоей коробке
Вьются памятные тропки,
Все, кого ты в жизни встретил,
Держат путь по тропкам этим.
Нет иных давно в помине —
Но они с тобой поныне;
С теми в ссоре ты давнишней —
Но они в тираж не вышли.
Будь же сам к себе построже
И добрее к прочим людям, —
Ведь и ты шагаешь тоже
По тропинкам чьих-то судеб.
Есть люди намерений выспренных,
Надменно-тщеславных решений —
Сдающиеся без выстрела,
Когда наступает сражение.
А есть ни к чему не готовые
По выправке и по речи,
Не бравые и не суровые —
До первой с опасностью встречи.
На вид очень мирные парни,
Но ими и держатся армии,
Но в них и живет настоящая
Решимость, в беде приходящая.
Минувшего никто не украдет,
Но на исходе лет уйдут волненья,
Озера памяти покроет лед
Полупрощенья и полузабвенья.
Все, что под ним колышется на дне,
Подернется полупрозрачной тайной, —
И, отражаясь в ледяной броне,
Предстанут звезды с ясностью прощальной.