Стихи. Песни. Сценарии. Роман. Рассказы. Наброски. Дневники.

Через минуту, застегиваясь на ходу, из подъезда выбегает Игорь. За домом, в кустах, спрятана их тачка. Достали ее, и снова бегом по солнечной улице. Только тачка дребезжит по камням.

Они остановились перед развалинами большого дома, вернее, даже так: несколько взорванных домов образовали эти развалины. Там, среди стен, уже роются ребята одного возраста с Женькой и Игорем.

Они достают из развалин снарядные гильзы и аккуратно складывают на мостовую, около своих тачек. Один разыскивает гильзы, другой очищает их тряпкой и складывает рядком.

Игорь подходит к долговязому парню, у которого больше всех гильз. Минуту смотрит, как тот очищает от пыли очередную гильзу.

— Здорово, Кот, — говорит Игорь.

— Ну, здорово, — нехотя отзывается парень.

А Женька молча достает из кармана длинную тонкую трубочку серого цвета.

— Меняемся? — предлагает он. — Один запал — три гильзы.

— Нет, — говорит парень.

— Пожалеешь, Кот, — творит Игорь. — Запал настоящий.

— Ну ладно. — Парень встает. — Пошли посмотрим.

Они поднимаются в развалины. Ребята останавливают поиски и собираются вокруг Игоря.

— Отойдите к стенам, — Игорь возится с запалом. — А то стукнет кого, а потом отвечай.

Ребята прижимаются в стенам: это, видимо, была комната, но сейчас здесь даже нет потолка, да и в стенах не хватает кирпичей и вместо одной из них — свободное пространство.

Игорь стоит в центре. Вот он поджигает запал и тут же приседает.

Огненная трубка, стремительно вращаясь, носится между стен, едва не задевая ребят. Но никто не боится ее, напротив — в глазах у долговязого такое восхищение и восторг, что уже ясно: обмен гильз на запалы, можно сказать, состоялся.

Только по напряженному лицу Женьки было заметно, что такое зрелище он видел не часто.

И вот, нагрузив полную тачку снарядных гильз, Женька и Игорь весело покатили ее по улице.

Покатили мимо стройки.

Над оврагом, вдоль склона которого были вырыты окопы, теперь наполненные водой, но которым, как по каналам, плавали на корытах и в бочках ребята.

Так они катили свою тачку до тех пор, пока не остановились перед большим сараем, над которым была прибита вывеска: «Прием металлолома».

Чего сюда только не приносили!

Кроме снарядных гильз на земле лежали гусеницы от танка, каски, часть обгорелого дюралевого крыла со свастикой, заключенной в круг, железная конструкция баскетбольных ворот (кому сейчас играть в баскетбол!), мотки колючей проволоки, пробитые пулями солдатские котелки, мятые немецкие ранцы из-под воды и прочее и прочее. Все это было свалено перед сараем, все это принималось, и за это платили какие-то деньги.

Перед Женькой и Игорем стоял пожилой человек интеллигентного вида. В руках у него ничего не было.

— Так что у вас? — обратился к нему принимающий, усталый дядька с медалью.

— Да вот, посмотрите, пожалуйста, — и человек показал на крыло самолета.

— Как же это вы его дотащили? — дядька даже присвистнул от удивления.

— Волоком, — ответил человек, — волоком.

Дядька кидал в сарай Женькины с Игорем гильзы.

Там уже была целая гора. Гильзы падали, звенели, Женька считал, шевеля губами.

Потом дядька отсчитал ребятам деньги, и они убежали.

А день продолжался.

— Двадцать рублей, — еще раз пересчитал деньги Игорь. — Ну, что будем делать? Пошли на рынок.

— Если купить жмыху, еще и на кино хватит, — сказал Женька.

— Пошли на рынок.

Рынок сорок пятого года был не очень похож на рынки шестьдесят второго.

Здесь кроме продуктов часто продавались очень странные вещи, никому не нужные, нелепые.

Женька и Игорь остановились перед толстой женщиной.

Перед ней на деревянном прилавке были разложены петушки на палочках. Красные полупрозрачные петушки, сквозь которые виднелось окончание палочек.

— Почем? — спросил Женька.

Тетка даже не посмотрела на него.

— Эй, проснись! — потребовал Игорь.

— Чего? — наконец обратила она внимание на ребят.

— Я спрашиваю, почем петушки, — повторил Игорь.

— Два рубля за штуку.

— Что-то дорого, — сказал Игорь.

— Проваливай-проваливай. — Тетка смотрела уже в другую сторону.

Ребята шли мимо длинного ряда, на котором были выставлены пустые аквариумы, какие-то глиняные кувшины, старые пиджаки, велосипеды, вазы, картины в рамах, кофты, резиновые охотничьи сапоги огромного размера, птицы в клетке.

Перед птицами они остановились.

— Почем дрозд? — спросил Игорь.

— Какой же это дрозд, — продавец был немногим старше ребят, но тем не менее был исполнен важности.

— А кто? — спросил Женька.

— Я и сам точно не знаю, — вдруг улыбнулся продавец. — Случайно от соседки остался.

— А ты его зажарь, — посоветовал Игорь.

— Что? — не понял парень.

— Глиной обмажь и зажарь, — пояснил Игорь.

— Валяй отсюда, — дружелюбно сказал парень.

Тут же, прямо на воздухе, женщина жарила на большой сковородке пирожки.

— С чем? — спросил Женька, глядя, как она ловко переворачивает пирожки и складывает готовые на тарелку, накрывая их чистым полотенцем.

— С картошкой, — сказала женщина.

— Не мерзлая картошка-то? — деловито осведомился Игорь.

— Да нет.

— А почем?

— Три рубля. — Женщина разогнулась. — Хватай, пока горячие.

— Нам по два, — Женька даже показал на пальцах.

Игорь протянул деньги, они взяли пирожки и пошли.

Один пирожок Женька завернул в платок.

— Ты чего? — Игорь уже заглатывал второй.

— Да Ленке отнесу.

— А-а…

День был еще весь впереди.

Пройдя немного, Женька и Игорь остановились на пустыре. Рядом с ними работали пленные немецкие солдаты. Они врывали столбы в землю, натягивали колючую проволоку. За проволокой не было еще ни бараков, ни построений: сначала пленные должны были окружить себя двумя рядами проволоки, а потом уже, будучи заключенными, строить себе жилье.

Женька и Игорь подошли поближе. Пленных охраняли двое автоматчиков, по относились они к своему делу довольно прохладно: они сидели под деревом, играя в раскладные шахматы, и только изредка поглядывали на пленных. А те работали старательно, о чем-то разговаривая. Женька впервые видел так близко немецкие лица, зеленые потрепанные мундиры, пилотки.

Игорь подошел к солдатам.

— Они ведь так и сбежать могут, — сказал он.

— Чего? — не понял солдат, у него было молодое сосредоточенное лицо.

— Сбежать, — жестко сказал Игорь.

— А-а, — солдат снова углубился в игру и отмахнулся. — Вы гуляйте, гуляйте…

— Твой ход, — сказал ему другой солдат.

Ребята пошли дальше.

— Тоже мне, охрана, — сказал Игорь. — Знаешь, что было бы за это дело с ними в партизанском отряде?

— Что?

— Могли и расстрелять, — твердо сказал Игорь.

Немцы работали и на склоне горы, рыли землю. Рядом протекал широкий ручей. Ребята стояли по ту сторону ручья, смотрели на немцев. Они были совсем близко, большинство — молодые, белобрысые, и работали они так же старательно. Кое-кто снял рубашки.

Один из немцев, рыжий, хорошо сложенный парень в черной майке, отставил лопату: он заметил, что на него смотрят ребята. Он поднял руку и улыбнулся им. Ребята стояли молча, только Игорь сказал:

— Смеется, сволочь.

А пленный уже приблизился к ним. Он остановился на той стороне ручья, еще раз улыбнулся. Что-то сказал. Потом похлопал себя по животу. Помахал часто-часто руками.

— Лягушка, а, — сказал он. — Лягушка! — с невозможным произношением.

— Лягушка, — повторил Женька. — Зачем ему лягушка?

Услышав слово «лягушка», пленный что-то весело и оживленно забормотал по-немецки, потом крикнул своих товарищей. Двое спустились к нему, повторяя на том же несусветном русском языке слово «лягушка», похлопывая себя по животу. Один из них показал рукой: он хочет съесть лягушку. Игорь понял:

— Лягушек жрут, гады…

Пленных свистком вернули к работе. Оборачиваясь на ходу, рыжий прижимал руки к груди и моляще смотрел на ребят, повторяя что-то.