71. «Слепцы, рожденные в тени своих камений…»
Слепцы, рожденные в тени своих камений.
Как камни жесткие сердца и мысль — как тень.
Питают их, поят затоны вожделений,
Мечту колдует, жжет ублюдок солнца — лень.
Тела! Тела! Их властью жадно необорной
Повержен, дух бесстыдно изнемог.
И тайны вечные загадкой стали вздорной,
И числа мертвые живой сменили рок.
Но одиноким быть и разумом голодным
Клясть чары близкого, всё устремляясь вдаль…
Увы! сознать — не значит быть свободным:
Их кровь во мне. Они — моя печаль.
72. «Как черный, черный, черный дым…»
Как черный, черный, черный дым,
На площади народ.
Он жаждой древнею томим,
Он здесь из рода в род.
Скорей, о алчный, обнажи
Клыков звериный ряд,
И пляской смерти заверши
Бессмысленный парад.
73. «На нашу гордую столицу…»
На нашу гордую столицу
Навеян траурный покров.
Мелькают беглые зарницы…
Как бой медлительный часов,
Из недр гудящая тревога
Витиям шлет свой темный бред.
И притаилась у порога
Гроза неотвратимых бед.
74. «Его шевровые рейтузы…»
Его шевровые рейтузы,
Ее мечтательная шаль…
И много ль нужно нам от музы,
Чтоб опоэзить близь и даль!
Весеннее… Их поцелуи…
Моя мансарда… И луна…
И закипают жизни струи:
Душа трагедии полна.
О, жизни пленные кумиры!
Фигляр ли я, или поэт, —
Я рыцарь пламенной секиры,
Но нет дракона, змия нет!
75. «Среди зеркальных отражений…»
Среди зеркальных отражений,
Среди волнующих огней
Я вас увидел… Легче тени
Блуждали вы в толпе гостей.
И я пленился тишиною
Сурово-бледного лица, —
Сокрытой тайны глубиною,
Влекущей к безднам до конца.
Вы проходили, вы ступали
Так бережно и так легко,
Как будто губы трепетали
У ваших ног… Но далеко,
За гранью чувств был мир видений
Печально-призрачных очей…
Среди зеркальных отражений.
Среди волнующих огней.
76. «Ты чувствуешь? Так хорошо?..»
Ты чувствуешь? Так хорошо?
Люблю я дрожь в твоих руках
И дрожь в устах: люблю еще…
Твой смех на тонких стебельках…
Всегда изменчиво другая,
Всё та же, новая во всем —
Люблю тебя, люблю страдая,
В тоске по новом и былом.
77. «Поцелуй струю рассвета…»
Поцелуй струю рассвета,
Поцелуй мечту!..
Тает в бездне луч привета,
Нежит пустоту.
В пустоте плывут бездонной
Дни и ночи цепью сонной.
Поцелуй мечту!
78. «В окно лужайкой изумрудной…»
В окно лужайкой изумрудной
Струится скорбь о вешнем дне…
Его страданье непробудно.
Его чертоги в черном сне.
Но, если тихо, как бывает,
Но, если тихо подойти…
О, не меня он поджидает,
К нему заказаны пути.
79. «Можно бы в теннис сейчас поиграть…»
Можно бы в теннис сейчас поиграть.
Можно к морю пойти прогуляться.
А отчего бы не сняться,
Рапиры надменно зажав рукоять?
Сенью глубокой былины объяты,
Рыцарь и дама могилой слиты.
Нам же достались ржавые латы,
Ржавые клятвы и сон красоты.
80. «Есть звуки-мотыльки…»
Есть звуки-мотыльки.
Есть тихий дом.
В нем окна души, —
И лунный луч, как звук, в их глубине.
Взлетают мотыльки и белый рой
Плывет.
Обвеяны им смуглые уста.
Тебя целую я, о ночь,
К твоим одеждам приникаю.
Прости меня!
Я снова — белая мечта.
Я ласков, нежен, тих…
Так легче тишины бывают звуки.
О звуки-мотыльки!
За черным лесом —
Красные озера.
В них умерла тоска.
Измене я сказал:
— Все зеркала — твой храм. —
Она поверила.
Ее пытают отраженья.
Влюбленным золото я бросил.
Страсть побежала вслед…
В твой тихий дом хочу, о ночь!
Возьми меня, целуя.
81. «Зачем на сонное крыльцо…»
Зачем на сонное крыльцо
Выходишь ты одна?
Луна зажжет твое лицо
И станешь вновь бледна.
Как травы росные влекут
Горячие персты…
Как жаждой пенистых минут
Колышутся листы!
82. «Тот всё снесет, кто мудрого смиренья…»
Тот всё снесет, кто мудрого смиренья
Приял ярмо… Я всё хочу забыть.
Но есть, поверь! — такие есть мученья…
О, если б зверем, диким зверем быть!
И мстить за то, что только нам понятно:
Тебе, чей голос был так дивно тих,
Тебе, в гордыне и в паденьи необъятной,
И мне, — предавшему святыню чувств моих.
