Здравствуй, мертвенная сонность!
Леденей покорно, кровь!
В черных волнах утонула
Искрометная влюбленность,
В тихом гробике уснула
Светодарная любовь!
Ночью злою, темнолонной,
В час, когда в пролет окна
Бьются бабочки метели,
Я — забытый и бессонный —
Сознаю, что улетели
И влюбленность, и весна!
Жутко тлеет час прощанья,
Чую – стынет в жилах кровь…
И покорно я свершаю
Чин последнего лобзанья
И навеки погребаю
В тихом гробике любовь!
Ноябрь 1908
Посв. А.М.У.
Опять в моем израненном мозгу
Ведут мечты свой танец хороводный;
Но я свой холод свято сберегу,
Я страстью не зажгу души бесплодной,
Не дамся в плен коварному врагу
И встречу смерть безрадостно-свободный.
Пусть мысль ко мне бесстрастная придет,
И я за ней пойду на эшафот.
С его высот, волнение смиряя,
Я посмотрю на тленный мир земной
И на врата отвергнутого рая,
Что призрачной сияют красотой…
Но – вдруг! – душа поникнет, замирая,
Смущенная предсмертной тишиной,
И на пороге горестных страданий
Ее взволнует дрожь воспоминаний.
И в час, когда безвольно на кресте
Повисну, широко раскинув руки,
Я вспомню о загубленной мечте
И воззову в невыносимой муке
Опять к любви и к юной красоте…
Но буду гаснуть без ответа звуки!..
С креста себя не в силах уж сорвать,
Я буду там висеть и умирать.
Вытягивая судорожно члены
И с бешенством в темнеющих зрачках,
Напрасно буду ждать я перемены!
Замрут мои призывы на устах,
Растают, словно клочья белой пены,
И жизнь моя развеется, как прах.
Но пусть грозят мне горькие страданья, –
Я все же прочь гоню свои желанья!
1-2 июля 1910, Москва
Твой пышный венчик фиолетов,
Твой корень ядом напоен
И – по преданиям поэтов –
Ты пастью Цербера рожден.
Туманит запах твой лукавый,
Твоя окраска взор влечет,
Но вкус твой гибельной отравой
Язык и губы едко жжет.
Ты, как любовь, в уме рождаешь
Созвездья пышных, пылких грез,
Но после болью поражаешь
И одыблением волос!
13 января 1910 Москва
К прекрасноликой Иокасте
На ложе я – как муж – всходил
И вместе с ней из кубка страсти
Напиток ядовитый пил.
Рукою жаждущей лаская
Изгибы груди, я не знал,
Что я – убийца старца Лая,
Что мужем матери я стал.
Но грянул гром, разверзлось небо,
Открылась истина в огнях –
И мать-жена во мглу Эреба
Сошла – и мрак в моих очах.
Я был царем и стал я нищим.
Супругом был – и вот один,
Боясь приблизиться к жилищам,
Брожу среди пустых равнин.
Меня Алекто грозно гонит,
В лицо губительно дыша,
И в неутомной муке стонет
Моя скорбящая душа.
И медлит Фанатос приходом,
Хоть каждый миг ему я рад,
Томясь под гневным небосводом
И болью огненной объят.
…Но иногда, в виденье сонном,
Мечтою прежней я живу
И зовом трепетно-влюбленным
Супругу милую зову.
И снова полн кипящей страсти,
И снова жажду и дрожу,
И к светлоликой Иокасте
На ложе брачное всхожу.
Ноябрь 1907
Меж чувств людских, покрытых пылью
И тленьем тронутых давно,
Своим убожеством и гнилью
В глаза бросается одно.
Оно ползет, как червь безглазый,
Из рода в род, из века в век,
Им, как мучительной проказой,
Повсюду болен человек.
Оно ко всем змеей шипящей
Вползает в мозг, и в грудь, и в кровь,—
И это чувство — труп смердящий,
Паук безжалостный, Любовь!
Ты, низвергавшая святыни,
Ты, мир державшая во зле,
Прими мое проклятье ныне,
Внемли моей святой хуле!
Гряди, о Смерть! Своим дыханьем
Навек Любовь обезоружь!
И чтоб с пылающим желаньем
К жене не влекся больше муж,
Чтобы огнем призывным очи
Не загоралися у жен,
Овей нас, Смерть, прохладой ночи
И погрузи нас в вечный сон!
27 апреля 1910, Москва
Лилейно-легкими перстами
Лелеет грудь Земли Апрель,
Любовно-лирными словами
Вливает в жилы сладкий хмель
И сладострастными руками
Влечет на брачную постель.
Свирель в полях запела нежно;
Любовью глубь сердец полна;
Одежда яблонь белоснежна;
Волна в реке бежит вольна,
И к травам льнет она мятежно,
В лазурь и в землю влюблена.
В тиши лесной и густосмольной,
Танцуя с легким мотыльком,
Царь эльфов — радостный и вольный, –
Коснулся ландыша крылом,
И — звон пролился колокольный
В веселом сумраке лесном!
Декабрь 1909