Сочинения

Потом они уехали, и 27 ноября (в день смерти М. А… [375]) Адюлечка произвела на свет новое существо: девочку Зореньку (по ивриту: Zohar’a, т. е. splendeur, lumiere, aureole, Aurore [376], а второе имя — Naveh = оазис!) [377]. За 2 недели до родов она устроила выставку в Тель-Авиве, прошедшую с большим успехом, отзывы прессы были чудесные. Молодец — девочка!

Затем были события тяжелые — сильно болен был 3 месяца Мих<аил> Матв<еевич> [378] — нечто вроде мальтийской лихорадки, насилу его вытащили, он очень еще слаб. Жена Кивелиовича [379] скончалась, и он очень потрясен и ходит, бедный, к<а>к потерянный. Каффи [380] сделана была вторая операция катаракты, и он до сих пор еще плохо видит и, вообще, к<а>к дитя… О болезни Иванова [381] ты знаешь — увы, надежды мало, но он чудом держится и не пропускает собраний. Кровопусков [382] сломал ногу (уже срослась). Сашенька Позняк [383] был сильно болен (в Апреле), слава Богу — оправился и сейчас молодцом. Абрамушка [384] — вялый и хилый, все кашляет и возится с термометром. Насилу его уговорили уехать в Vence (А. М), Hotel Nouvel. Там ему хорошо.

Ну, хватит, кажется… У нас, слава Богу, все хорошо, мамочка молодеет и все прелестней делается, она бабушка и предмет обожания русск<ой> колонии. Флорочка все та же, работает, обо всех заботится, о себе не думает. И я тоже без перемены (только на один зуб меньше), волосы не выросли, мудрости не прибавилось (годов же — да!). 14 Янв<аря> мой доклад «о Прекр<асной>Даме» (и об ее морщинках…) [385] Я еще не готов, ничего не написал, хотя думаю об этом уже 3 года — и сижу в тихом ужасе в cafe, куда пошел, чтобы попробовать начать, а вместо этого — письмо тебе…Вот тебе и все о нас.

А теперь засыпаю тебя вопросами, на которые ответ будет месяцев через 6: о тебе, обо всех вас, о Михаиле Генриховиче [386], о твоих стихах…

Присылаю тебе мою «Элегию». Она написана 4 месяца тому назад, но еще волнует меня. Только 3-я строфа с конца («И за руку…») не нравится мне, кажется, надо выбросить [387].

Будь здоров, Вадимушка родной, крепко и нежно тебя и всех твоих дорогих мы трое целуем и помним.

Твой Сема.

Элегия

Paris, le 5/II 1954

Родной мой Вадимушка,

Пишу тебе, не дожидаясь ответа на мое письмо к 7/I (получил ли ты его?) У нас большая радость: вышла в свет книга «Северные Братья»! Тат<ьяна> Алекс<еевна> проявила потрясающую энергию для издания ее. В этой книге: история Сев<ерных> Бр<атьев>, доклады М<ихаила> А<ндреевича> и т. д. Этой книгой поставлен памятник самой блестящей эпохе русского М<асонст>ва за границей. И без волнения невозможно ее читать… Выпущено 100 экземпляров по себестоимости в 1500frs (для Т<атьяны> А<лексеевны> это просто разорение, но она на это пошла и теперь сияет оттого, что исполнила свой долг, впрочем, это был и долг всех бр<атьев>, участвовавших в С<еверных> Бр<атьях>, но ни у кого из нас не хватило энергии взяться за это дело, а вот она — сделала… Какой молодец!).

Думаю, что и тебе и Володе захочется иметь эту книгу. Если да, то напиши мне (склад у меня), и я В<ам> вышлю 2 экз<емпляра>.

Что у тебя нового, дорогой Вадимушка? Отчего так редко пишешь? (Это не упрек тебе, сам я тоже не большой писака! Но так хотелось бы получить от тебя письмо!) О тебе и о Вас я знаю из письма дорогой Оли к Кристи [388]. Знаю, что Вы все здоровы, что Оля даже живописью летом занималась (вот как хорошо!), что ты пишешь нечто вроде «семейной хроники» [389]. А к<а>к же со стихами?

У нас все благополучно, у Адиньки тоже — Зоренька растет и наливается (и твой Михаил Генрихович тоже). 14 Янв<аря> — в день русского Нов<ого> Года был мой доклад «о Прекр<асной> Даме». Это было собрание, напомнившее мне мой доклад Завещание старого В<ольного> К<аменщика> — братья были взволнованы, атмосфера «настоящая» — теплая и сердечная. На этом же собрании было объявлено о книге Сев<ерные> Бр<атья>.

Целую крепко тебя, Олю и Сашу [390]. Мамочка и Флорочка тоже кланяются и целуют Вас.

Твой Сема.

Вадимушка, я получил от Ольги Елис<еевны>, Володи и Ади [391] поздравления к Н<овому> Году и был очень тронут. Хотел тут же им ответить «большим» письмом, все время откладывал, а теперь… потерял их адрес. Передай им от меня, от мамочки и Флорочки, что мы их благодарим, помним и любим. Взгляды у нас могут быть разные, но «самое главное» у нас общее.

Еще раз обнимаю тебя и жду письма.

Твой Сема.

Paris, le 10/II<19>60 [392]

Вадимушка, дорогой мой.

Наконец-то я получил от тебя письмо и так обрадовался ему… Не отвечал тебе так долго, ибо ждал результата некоторых шагов, которые Флорочка предприняла, чтобы помочь тебе с визой. Она обратилась к некоторым из своих знакомых французов (ее больных), но из этого, увы, ничего не вышло… То, что тебе отказали в визе, поразило меня. Это результат или человеческой тупости какого-ниб<удь> чиновника, или (что еще хуже) челов<еческой> подлости («поклеп» какого-ниб<удь> «врага», но какие враги у тебя могут быть?). Не огорчайся, дорогой, я уверен, что в конце концов ты визу получишь. Как ты себя чувствуешь и как все твои?