РЕДЬЯРДУ КИПЛИНГУ — С ЛЮБОВЬЮ
Посмотри, чужак:
Вот мои сыновья,
Вот земля — в перекате ржи.
Это ты сказал,
Но попомню — я,
Что нельзя вам любить чужих.
Что хороший чужой —
Значит мёртвый чужой —
Это правда твоя и ложь.
И ты сам, чужак,
За такой чертой,
Что не спросишь и не найдёшь.
Там солдатам — сон,
Покой и приют,
Но за землю спорить — живым.
И мои сыновья
У костра споют
То, что ты завещал своим.
РАВНОВЕСИЕ
Десять лет — это полная ясность в мире:
Все девчонки дуры. Классный фломастер.
Не обидно, когда дважды два — четыре.
Лужи — мокрые.
В картах четыре масти.
Десять лет — взгляд философа на корову
До того, как та начала бодаться:
Если плюнулся зуб — значит, будет новый.
Дом — для сна.
Учительница — для нотаций.
Ни оттенков, ни сумерек и ни хмури.
Кто родил котят — тот не кот, а кошка.
На фига человеку мятеж и буря,
Раз так прочен мир
На железных ножках?
Это всё не навеки, уж мы-то знаем.
Угадайте, кто не сдержал корову?
«Где не правит ни босс, ни бес...»
Где не правит ни босс, ни бес,
Где не властны ни смерть, ни ложь,
Ты в счастливых садах небес
Золотые яблоки рвёшь.
А по выпуклости земли —
Детский топот, и крик, и смех.
Ты им землю берёг — на всех.
А тебя сберечь не смогли.
Чьё невидимое «нельзя»
Лепит в кольца газетный чад?
Лишь подраненные друзья
Третий тост за тебя смолчат.
Вот зелёнка пошла: апрель.
Новый снайпер прищурил глаз.
Ты не верь газетам, не верь.
Ты же видишь оттуда нас?
«Что ж, фигуры расставлены...»
Что ж, фигуры расставлены,
пешки обречены.
Белые не выигрывают,
это теперь нельзя.
И продавлен новый закон
черно-белой страны,
Чтобы пешке было никак
пробиться в ферзя.
Поздравляем коней,
буква «г» в законе пока,
Но лихие прыжки
вызывают странный размен.
Ну, а слоники пусть побегают,
вспоминая века,
Где они звались офицерами
и не чаяли перемен.
А не наш ли король решает стратегию?
Нет, не наш.
А не нам ли шах отразить по правилам?
Нет, ни-ни.
А нельзя ль хоть размен по-честному:
баш на баш?
Да забудьте думать, усвойте:
мы не они.
Господа офицеры,
вас как бы нет на доске.
Но слонам наш климат похуже,
чем смертный страх.
Может, лучший ход —
не пуля в висок в тоске,
Раз уж прадед — весёлый гусар
с сединой в кудрях.
«Вновь кружАтся снежинки...»
Вновь кружАтся снежинки,
как утренник в детском саду.
Дикий посвист российской беды
ещё крыши не снёс.
В уцелевших палатках
ещё продают ерунду:
Белых зайцев, электрогирлянды
и ворохи роз.
Ты запомни нас, время,
покуда горят фонари:
Вот мы в пробках стоим,
вот летим на крутом вираже.
Нам старуха с косой
не сказала «навеки замри»,
А и скажет —
да мы не такое слыхали уже.
Наши русские лица,
тепло наших русских домов —
Неужели сметёт
Набухающей третьей ордой?
Кто ей встанет навстречу?
Мой сын говорит, что готов.
Ты услышь его, Боже.
Он справится. Он молодой.
«Четыре утра...»
Четыре утра
ещё не конец мира
не плачь мой сверчок
Примечания
1
Шуршавчик — редкое животное, не занесённое до сих пор в Красную книгу и потому считающееся мифическим.
2
Szara godzina (польск.) — серый час, сумерки.
3
Nie zqinela (польск.) — не погибла.
