Шоссе энтузиастов

а интересно —

может быть, нелестно

честит супруга верная жена?

А может быть, грозит супруг разводом?

А может, холостяк сидит с кроссвордом,

и мысль его сейчас напряжена?

Кому-то, может, бедному,

не спится,

или стирает женщина белье?

А может, кто-то темноты боится

и забывает светом

про нес?

Танцуют, может?

Свет не потому ли?

Ах, у кого узнать бы мне,

спросить...

А может, все давно уже заснули

и просто свет забыли погасить?»

Я шел. Себя хотел я упросить,

что не стирают там сейчас,

не вяжут,

не ссорятся,

весь белый свет браня,

а думают о чем-то очень важном,

о чем-то очень главном для меня...

1955

* * *

Босая женщина у речки

полощет синее белье,

и две тяжелые черешни

продеты в мочки у нее.

Я по нехитрому расчету

небрежной тросточкой верчу.

Я в пиджаке ищу расческу.

Я познакомься хочу.

Она смешлива и красива.

С ней можно честным быть во всем

Ее двуручную корзину

мы по Чернигову несем.

Заворковав и и зачирикав,

заверещав на сто ладов,

как зачарованный, Чернигов

к нам ветви тянет из садов.

Вокруг могучие арбузы

плывут на медленных возах,

а у нее на шее бусы

и небо августа в глазах.

И только вечер -

лазом тайным

спешу в зеленое темно,

и легким яблочком китайским

тревожу чуткое стекло.

Мелькает свет в окошке беглый,

и вот, с крылечка своего

ока бежит в косынке белой

и не боится ничего,,.

1955,

* * *

Пришлось однажды туго —

потуже, чем теперь.

Пришел на свадьбу к другу,

мне не открыли дверь.

Стучался удивленно —

нет, что-то здесь не то.

Звонил по телефону —

не подходил никто.

Что делать оставалось?

Меня обида жгла.

А свадьба состоялась,

а свадьба-то прошла.

Вот случай же случился,

и помнил я о ней,

но, перепутав числа,

приехал днем поздней...

Там были разговоры

и песни во хмелю.

Там были помидоры,

а я их так люблю.

И апельсинов горка

стояла на окне,

и говорили «Горько!”,

забывши обо мне.

А кремы из ванили!

А огурцы в моду!

Но мне не позвонили.

Решили —

не приду.

А я туда собрался

на следующий день.

Надел свой лучший галстук

и кепку набекрень.

Я не вздыхал угрюмо,

хоть и женился друг,

и мелодичных рюмок

купил двенадцать штук.

Гордился я законно

и нес их на виду

и говорил знакомым:

«На свадьбу я иду!»

Машина по асфальту

меня,

спеша,

везла,

везла меня на свадьбу,

которая прошла,..

1955

Л . М а р т ы н о в у

***

Окно выходит в белью деревья.

Профессор долго смотрит па деревья.

Он очень долго смотрит на деревья

и очень долго мел крошит в руке.

Ведь это просто —

правила деленья,

а он забыл их

за был

правила деленья,

подумать! —

Ошибка!

правила делон ь я.

Да!

Ошибка на доске!

Мы все сидим сегодня по-другому,

И слушаем и смотрим по-другому.

Да и нельзя сейчас но по-другому,

и нам подсказка в этом не нужна.

Ушла жена профессора из долгу.

Не знаем мы -

куда ушла из дому.

Но знаем — отчего ушла из дому,

а знаем только,

что ушла она.

В костюме и не модном и не новом.

Как и всегда, нс модном и не новом,

Да, как всегда, не модном и не новом,

спускается профессор в гардероб.

Он долго по карманам ищет номер.

«Ну что такое, —

где же этот номер?

А может быть,

не брал у вас я номер?

Куда он делся?»

Трет рукою лоб.

«Ах, вот он...

Что ж -

как видно, я старею...

Не спорьте, тетя Маша, —

я старею.

И что уж тут поделаешь —

Мы слышим —

старею...»

'дверь внизу скрипит за ним.

Окно выходит в белые деревья,

в большие и красивые деревья,

но мы сейчас глядим не на деревья —

мы молча на профессора глядим.

Уходит он,

сутулый,

неумелый,

какой‐то беззащитно‐неумелый,

я бы сказал —

устало неумелый

под снегом, мягко падающим а тишь,

Уже и сам он, как деревья, белый,

Да,

как деревья, совершенно белый,

еще немного,

и настолько белый,

что среди них его но разглядишь

1955

* * *

Снова грустью повеяло

в одиноком дому.

Сколько верила,

а зачем,

ты пошел

и кому!

Для себя же обидная

Ты сидишь у окна.

Ты ничья не любимая

и ничья не жена .

Не прошусь быть любовником

и дружить —

не дружу,

но с моим новым сборником

я к тебе прихожу.

Ты опять придуряешься,

в лжи меня обвинив:

«Все, дружок, притворяешься,

осе играешь в наив...»

Шутишь едко и ветрена,

Я тебя не корю,

только долго и медленно

папиросы курю.

Говоришь:

«Брось ты, Женечка,

осуждающий взгляд»,

«Интересная женщина» -

про тебя говорят.

Ну, а мною измерены

твои слабость и грусть,

и, в себе неуверенный,

за тебя я боюсь.

Но походкою крупною

сквозь рассветный галдеж

ты выходишь на Трубную,

Самотекой идешь,

И глядишь ты не сумрачно

от себя вдалеке,

и взволнованно

сумочку

теребишь ты в руке.

В небе -

стаи огромные.

Солнца - хоть завались!

И ручьи подсугробные

на асфальт прорвались.

Парень мчится на гоночном,

нет мимозам числа,

и зима уже кончена,

но еще не весна...

1955

ПОСЛЕДНИЙ МАМОНТ

Ступал он трудно по отрогу

над ледовитою рекой.

Их было раньше,

гордых,

много,

и был последний он такой.

Не раз испробованный в буре,

сегодня сдал он, как назло

Ему от стрел,

торчащих в шкуре,

внезапно стало -тяжело.

Он затрубить пытался слабо,

чтоб эхо вздрогнуло вдали,

но- повалился с хрипом набок,

и стрелы

глубже

в бок вошли.

Уже над шкурой кто-то трясся,

и, занимаясь дележом,

умело кто-то резал мясо

тяжелым каменным ножом.

О, знали б люди эти если,

что мамонт,

грозен и суров,

потомкам будет интересней

всех исполнительных слонов,

и что испытанные в битве,

когда он мчался напролом,

его несдавшиеся бивни

храниться будут под стеклом,..

1955

* * *

С усмешкой о тебе иные судят:

«Ну кто же возражает —

даровит.

Но молод, молод.

Есть постарше люди.

Чего он всех быстрее норовит?»

Внушают;

«Повзрослеешь -

Не

Ты

сразу все.

поумнеешь.

Читай побольше книг,

погляди —

вот Николай Матвеич.

А он всего трудом,

трудом достиг»

Качают головами,

сожалея:

«Да, юность вечно -

что поделать с ней!

казаться хочет лет своих взрослее...

Ты слушай,

а нс слушайся...

Взрослей!

Таланту, а не возрасту будь равен, —

пусть разница смущает иногда.

Ты не страшись

быть молодым да ранним

Быть молодым да поздним -

Пусть у иных зот беда!

число усмешек множишь,

а ты взрослей —

взрослей, не бойся их смешить,

пока взрослеть еще ты можешь

спеши,

покуда есть куда спешить..,»

1951