Сады

искажена судьбой, чья непреложность

в одном чрезмерном вне.

III

Тарелочка-вертикаль!

Преследуют нас харчи:

ночами сладкая даль,

горчайшие днем лучи.

Непрерывна еда,

приправа к ней - синева,

питаться должны всегда

глаза, открывшись едва.

Изобильные дозы,

сливы или кануны?

Глаза, вы едите розы,

а пьете новые луны.

51

Когда погаснет свечка,

нет огоньку приюта;

похож на человечка,

он плачет почему-то.

Долг матери таков:

не наши ли глазницы

изящные гробницы

для бывших огоньков?

52

Пейзаж и колокол, гласящий безмятежно;

прозрачный вечер тих, но полон ясным зовом,

предупреждая нас, кто близится так нежно,

пусть в новом образе и в проявленье новом.

Мы вынуждены жить средь странного разлада;

меж луком и стрелой не скрыться остальному,

меж миром, чей предел для ангела преграда,

и той, чья близость к нам препятствует Иному.

53

Как нам в стихах и в прозе

располагать слова,

чтоб хоть едва-едва

уподобляться розе?

И если наши страсти

играют наугад,

пусть ангел хоть отчасти

нарушит мнимый лад.

54

В глазах звериных тих

поток, ведущий к смерти;

сама природа в них

не знает круговерти.

Пусть ведом зверю страх,

но этот страх врачует,

и сытый зверь кочует,

и здесь же смерть он чует,

а не в иных мирах.

55

Неужто в страхе наш кумир,

предмет среди теней,

и содрогнулся бы весь мир,

будь он чуть-чуть прочней?

Когда флакон разлит,

что для тебя первооснова?

Восторги воздуху сулит

твой промах снова.

56

СПЯЩАЯ

Внезапный опыт вынося,

неведомый наукам,

спит, переполненная вся

необычайным звуком.

Пусть соглядатай-мир молчит,

лишь за его пределом

она в глубоком сне звучит

всем восхищенным телом.

57

Лань: у тебя в глазах леса

глухие со своим размахом;

доверье смешано со страхом,

напоминая чудеса.

Того, что стан твой излучает,

мы на охоте не поймем;

пусть грация не выручает,

но даже страх не омрачает

неведенья на лбу твоем.

58

Постойте, мы поговорим.

Пускай слова мои напрасны.

Вот я. Вот вы. Вот вечер с вами.

Скажите, как потом другим

не любоваться деревами,

когда без нас они прекрасны?

59

Со всеми я простился с давних пор,

поскольку с детства я привык прощаться,

но все же не могу не возвращаться

возвратами освобождая взор.

Не каюсь я и в том, что мне подчас

являли вещи сладостное сходство,

готовы подтвердить свое господство

отсутствиями, действенными в нас.