* * *
Так прошел бесследно славный век Петровский…
Впрочем… есть проспект здесь — Каменноостровский,
На проспекте зданье — тех времен затея —
И на оном зданьи надпись: «Ассамблея» [129].
В зданьи этом ночью множество народу,
Данмио, но-ками пьют саки́, как воду,
Как пивали древле предки их славяне;
Там басят тирольки, там ревут цыгане,
Там старик стоягу, сделавшись ребенком,
Шепчет по-французски нежности чухонкам [130],
Там бушуют немцы, там народ толпами,
Как за диким зверем, следует за нами;
Барства и холопства там видны остатки:
Там всё сохранилось в дивном беспорядке,
Европейски-модном, азиатски-диком,
Как при Кумбо Первом, при Петре Великом!
17 августа 1862 года
65. ГЛАСНОСТЬ 1859 ГОДА И ГЛАСНОСТЬ 1862 ГОДА
(НА ГОЛОС «МАЛЮТКА, ШЛЕМ НОСЯ, ПРОСИЛ»)
Наконец-то мы дождались настоящей, не алгебраической гласности!
«Рус<ский> вест<ник>» 1859 г. по делу г. Якушкина
За шум, бывало, так и знают,
Народ на съезжую ведут.
Теперь в журнальную сажают:
Там им расправа, там и суд.
Князь Вяземский
Малютка-гласность как-то раз,
Не оскорбив цензурных правил,
Рассказом поразила нас,
Как был пленен Якушкин Павел.
Малютка милая свой нрав
Не скрыла от суда мирского,
Как должно, Гемпелем назвав
Полициймейстера псковского.
Три года минуло с тех пор:
Уж перешли в века два «Века»,
Промчался «Светоч»-метеор
За ерундою Льва Камбека.
Якушкин издал свой дневник,—
Вдруг о расправе допетровской
Вновь повествует Доминик
(Не ресторатор, а Тарновский).
Судьба обрушилась над ним
За то, что в простодушье грубом
Сказать решился он, что «дым
Вверх, а не вниз идет по трубам».
Таких обид нельзя снести:
Его связать сейчас велели,
Держали десять дней в части,
В тюремном замке две недели [131].
Малютка милая! Тебе
Якушкин Павел был обязан
Рассказом о своей судьбе,
Хоть и ничем он не был связан.
В части он много вынес мук,
Но, хоть и был в простой поддевке,
Ему не связывали рук
Неблагородные веревки.
Тогда, не тратя лишних слов,
Ты вышла в свет без покрывала,
Назвала прямо древний Псков
И прямо Гемпеля назвала.
Теперь ты скромницей глядишь
И, позабыв о прежнем форсе,
«В одной столице…» — говоришь…
(В Варшаве или в Гельсингфорсе?)
Полковник N… столица Z…
Всё недосказано, всё глухо…
О гласность, гласность! В цвете лет
Ты стала шамкать, как старуха!
Останься ж при своих складах,
Но за былые заблужденья
Надень вериги — и в слезах
Моли у Гемпеля прощенья!
1862
66. ЛОРД И МАРКИЗ, ИЛИ ЖЕРТВА КАЗЕННЫХ ОБЪЯВЛЕНИЙ [132]
(ТРАГИЧЕСКАЯ СЦЕНА — ПОДРАЖАНИЕ ФРАНЦУЗСКИМ КОМЕДИЯМ: «TARTUFFE» И «LES EFFRONTÉS»)
Театр представляет кабинет лорда, роскошно убранный à la reaction [133].
Лорд
How do you do, marquis? [134]
Маркиз
Mylord, je vous salue [135].
Лорд
Садитесь!
(В сторону.)
Ну постой!
Маркиз
Merci.
(В сторону.)
Уж насолю!
(Вслух.)
Я рад, милорд, что вам досталася газета.
Лорд
(встает и кланяется)
Маркиз, позвольте вас благодарить за это.
Маркиз
Милорд, не я один, весь свет вас оценил.
Лорд
Маркиз, мы трудимся по мере наших сил.
Маркиз
Милорд, вы трудитесь поистине как нужно.
Лорд
Маркиз, мы действовать привыкли с вами дружно.
Маркиз
Нам врознь нельзя идти.
Лорд
Нам легче труд вдвоем.
Оба вместе
(не без оттенка иронии)
Теперь горячую работу мы начнем.
Маркиз
Милорд, я лести враг, — но ваше объявленье
Прочел я — и душа поверглась в умиленье!
Какая точность в нем, какой изящный слог!
Лорд
Благодарю, маркиз, я написал как мог.
Маркиз
Скромны, как девушка; но я скажу вам гордо:
В Москве и за морем известен слог милорда.
