Лейли и Меджнун

Рой подданных светил явивши смело.

Когда небесный врач, взяв алый мак,

По зернышку готовил свой тирьяк,

Невеста-небо, оробев сначала,

Жемчужины на платье пришивала.

Луны корабль, попав в водоворот,

По Млечному Пути пошел вперед.

А Утарид чернилами своими,

Вписал свое в тетрадку неба имя.

Зухра, рассыпав чернь своих кудрей,

Свой ясный лик укрыла быстро в ней,

И солнце закатилось; звезды-свечи,

Открыв глаза, искали место встречи.

Копьем своим едва блеснул Бахрам,

И сразу покорилась область Шам.

Оделся в черное Бурджейс печальный:

Свершить обряд над солнцем погребальный.

Круг неба зеркалом блестящим стал -

И начал в зеркало смотреть Зухал.

Мисмар на небосводе укрепился -

Стелить ковер свой черный торопился

Овен у горних стал гулять дорог,

Стал на лугу резвиться Козерог.

Телец стал мускусным быком отважным,

Наполнив луг благоуханьем влажным.

Сиял в алмазах пояс Близнецов,

А пояс неба - в тысячах цветов.

Не вынес ветер нападенья Рака,

Бежал он; укрепилось царство мрака.

От солнца удалился Лев, урча,

Дымя, как догоревшая свеча.

Изящно Девы кудри умастили.

Как будто мускус амброй навощили.

И небо, коромысло взяв Весов,

Отвесило земле горсть жемчугов.

И Скорпион, схватив конец аркана,

Душил Ночного дэва [79] неустанно.

Небесный Чародей [80], схватив свой лук,

Стрельнул падучею звездою вдруг.

И Козерог, обросши черной шерстью,

Покрыл страницы книги неба перстью.

Ведром, пронзенным тысячью скорбей,

На мир лил капли света Водолей.

Иону-солнце Рыба проглотила,

И молния все небо осветила.

Ахбаш повсюду разложил товар,

А Джабха - свет чела давала в дар.

В своем сиянье Хака красовалась.

Венцом алмазным Хана любовалась,

Шартейн, Бутейн, Самак, Аклил - чредой

Вручали небу свет свой золотой

Для Вариды, Садира, Нааима -

Чтоб тратили они неутомимо.

Жемчужный приготовили наряд,

Альдебаран и звездочки Плеяд.

Горели среди звездного пожара

Законы Мукаддама - Муаххара.

Меджнун расстроен был и потрясен, -

Делам небесным поражался он.

На небо глядя жадными глазами,

Он полнил землю звездами-слезами.

Просил совета он у алых роз,

Ему являлись сотни странных грез.

Сперва он к Утариду обратился

И все поведал, чем он тяготился:

"Владыка мощный преданных сердец,

Вождь разума, мышления венец!

Ты, книгу мысли пишущий глубокой,

Стоящий у небесных тайн истока!

Желанья, цели ты установил,

Царей, владык на власть благословил.

Как много тяжких бед меня тревожит!

Их счесть твое искусство только может!

В письме к царице плач мой изложи,

Вручив письмо, мне милость окажи.

Пусть твой калам низвергнет все напасти

И исцелит безумного от страсти".

Когда Меджнун увидел: Утарид

Не может горьких   исцелить обид.

От Утарида взор отвел упрямо,

Стал ожидать удачи от Бахрама:

"О славный на просторе боевом!

Ты, одолевший мир своим мечом.

Ты, в стольких славных битвах победитель

И в мире совершеннейший воитель!

Я слаб, а враг мой - крепок и силен,

Я одинок, а враг - души лишен!

Будь милостив, несчастным помогая,

От одиноких горе устраняя!

Моих врагов безжалостно рази,

Чтоб от любимой мог я быть вблизи".

Но Утарид с Бахрамом не внимали -

Им были чужды беды п печали.

Он верить перестал в перо и в меч -

И к богу обратил смиренно речь,

Вперив свой взор в небесную обитель:

"Меча владыка и пера властитель!

Бахрам - твой раб, а Утарид - гонец.

Лишь ты один - создания венец.

О хлеба нам насущного податель.

Ты сжалься над измученным, создатель!

Прошу я: сострадай моим слезам,

Дай сердцу гной живительный бальзам!

Лейли ты создал гурией прекрасной -

И вот ее красой сожжен несчастный,

Ты миру сотворил ее на плач, -

Она - и мой безжалостный палач.

Хотел ты, чтоб она мирам светила,

Она - огнем всю землю охватила!

Ты тяжким горем истерзал меня,

Лейли вонзает злой кинжал в меня.

Из за Лейли меня объяло горе,

Я погрузился в беспокойства море.

Но у нее нет чары колдовской,

Чтоб мне вернуть утраченный покой. .

Лишь ты, небесного владыка царства,

От ран моих мне можешь дать лекарство.

Лишь твой бальзам унес бы всю беду,

Целителя другого не найду.

О скорбью полонящий повелитель,

Где у меня другой есть попечитель?

О горе мудрецам поведал я,

Никто не знает, в чем болезнь моя!

И лишь в одном тебе я вижу друга,

Один лишь ты излечишь от недуга.

Болезнью поразив, ты лечишь сам;

Ты дал недуг, так дай теперь бальзам.

Мое блаженство совершенным сделай

И страсть мою навек лиши предела.

Чтоб мог я видеть лал небесный твой [81] -

И чистым стать, как этот лал, душой . . .

И пусть во мне Лейли увидит всякий -

Твой отблеск в нас пусть не блестит двояко [82].

Пусть вечно возрастает скорбь моя,

Питая вечно горечь бытия.

Пусть больше всех томят меня страданья:

Большая честь - такие испытанья.